Непокорный рыцарь

Мы снимаем наряд маляров – здесь этим никого не обманешь, к тому же в нем слишком жарко. Затем идем к главному лифту. Я не нажимаю кнопку, чтобы вызвать кабину,– вместо этого мы с силой раздвигаем двери и залазим в пустую шахту.
В этом здании три лифта: два обслуживают основные этажи, а третий спускается только в хранилище.
Отключить камеры и датчики в том лифте будет непросто. Но выполнимо. Единственное, что нельзя отключить,– это сигнализацию. Если кабина тронется, сигнал поступит прямо на пульт охраны. Это не обойти никак – кабины лифта не могут ездить в нерабочие часы.
Однако они мне и не нужны. У всех лифтов одна вентиляционная система. Мы с Себом можем спуститься по шахте, затем пересечь ее и спуститься в само хранилище. Если, конечно, мой брат-переросток сможет везде протиснуться.
Мы используем зажимы, чтобы спускаться по кабелям лифта. Это напоминает мне упражнение с канатом на уроке физкультуры, только мы лезем не вверх, а вниз. Кстати, я чертовски ненавидел физкультуру.
У Себа, разумеется, с этим никаких проблем. Он даже улыбается, словно от души наслаждается процессом.
–Чувствую себя шпионом,– говорит он.
–Да? Тогда дождись следующего этапа. Мы будем смотреться еще круче.
Мы с Себом протискиваемся через вентиляционную шахту между лифтами. Тут очень тесно и очень жарко, так что дело идет медленно. Пот заливает мне глаза. Ускорить процесс шансов нет, так что остается лишь ползти вперед дюйм за дюймом.
Оказавшись в шахте третьего лифта, мы преодолеваем последние сто футов вниз [56], оставшиеся до хранилища.
–Что теперь?– спрашивает брат, когда ноги уже прочно стоят на земле.
–Теперь скафандры,– отвечаю я.
Джонси временно отключил большинство внешних датчиков. Однако сейсмические датчики продолжают работать, и поэтому мы не можем проложить туннель к хранилищу или взорвать дверь. Тепловые датчики движения тоже еще работают.
Хорошая новость в том, что они среагируют, только если почувствуют и тепло и движение одновременно. Но мне нужно подобраться достаточно близко, чтобы их обезвредить.
Так что мы с Себом надеваем, возможно, самые позорные костюмы, когда-либо созданные моим другом Мейсоном. Они похожи на гигантские зефирки из фольги. Облачившись в них с ног до головы, мы напоминаем двух зеркальных маскотов. Я едва могу видеть сквозь прорези для глаз, но эта амуниция должна блокировать тепло наших потных тел на время, достаточное, чтобы отключить датчики.
Мы с Себом открываем двери лифта, и я проскальзываю внутрь. Тут кромешная тьма. Направляясь прочь от лифта, я считаю свои шаги, как в тот раз, когда приходил сюда с Беллой. Помня местоположение сенсоров, я заливаю их пенным концентратом. Это блокирует их способность распознавать движение. И тогда, будем надеяться, тепло уже не будет иметь никакого значения.
Камеры я заливаю тоже. Они реагируют на свет, а я не горю желанием работать всю дорогу вслепую.
Как только все датчики обезврежены, мы с Себом можем снять свои мятые костюмы из фольги и включить налобные фонари.
Теперь мы можем видеть. Хотя бы немного.
Я прикасаюсь к наушнику и шепчу:
–Пока все в порядке?
–Полицейский радар молчит,– отвечает Мейсон.
–Тут тоже все путем,– добавляет Джонси.
Их голоса кажутся далекими и дребезжащими – здесь, внизу, сигнал ловит паршиво. Если мы не можем рассчитывать на связь с ними, значит, действовать надо быстро.
Мы с Себом подходим к двери хранилища, которая выглядит как огромный иллюминатор шести футов [57] в диаметре и двух футов [58] толщиной, сделанный из матовой прочной стали.
Осталось последнее препятствие.
Это не код от хранилища – его я уже знаю благодаря камере, которую спрятал во время своей небольшой экскурсии с Беллой. С тех пор я уже раз тридцать видел, как Рэймонд Пейдж и управляющий банком вводили этот код. Они меняли его всего дважды, что не соответствует банковскому протоколу, но, похоже, Рэймонд немного ленив.
Нет, нам предстоит справиться с внешним магнитным замком.
Замок состоит из двух пластин. Когда они включены, то создают магнитное поле. Если открыть дверь в нерабочее время, это поле будет нарушено, что запустит сигнал тревоги, который не сможет перехватить даже Джонси. Обойти этот принцип невозможно – поле должно оставаться нетронутым всю ночь напролет.
Я размышлял над этой проблемой долгое время. Как убрать пластины, не нарушив магнитное поле?
Наконец я понял, что мне просто нужно убрать их обе одновременно.
Я попросил Мейсона сделать алюминиевую пластину, похожую на прямоугольный поднос с длинной ручкой. Он спаял ее в подвале своей мамы, используя в качестве защиты ее силиконовые прихватки для духовки и свою самодельную сварочную маску, которая, по сути, представляет собой ведро с окошком из оргстекла. Он выглядел как полный идиот, но его работа всегда безупречна, вплоть до последнего миллиметра.
Себ вынимает пластину из своего рюкзака. Я наношу на плоскую сторону «подноса» сверхпрочный двусторонний скотч и приклеиваю ее к двум магнитным пластинам. После этого я откручиваю болты, на которых они держатся. Теперь я могу снять обе пластины разом, удерживая их на одинаковом расстоянии друг от друга, и убрать подальше. Поле остается нетронутым, хоть оно больше и не часть двери.
С осторожностью сапера я аккуратно прислоняю получившуюся конструкцию к стене.
Себ наблюдает за мной не дыша.
Когда я успешно ставлю пластину, он протяжно выдыхает.
–Сработало!
–Разумеется, сработало,– говорю я, словно никогда в этом не сомневался.
–Отлично,– говорит Себ, почти потирая руки от нетерпения.– Вводи код.
–Я думал, код у тебя,– недоуменно произношу я.
Брат замирает у двери.
–Что?
–Ты же должен был его запомнить?
–Ты мне его не говорил.
–Говорил. Помнишь? Он начинается 779… что-то там.
Себ глядит на меня с выражением ужаса на лице.
Я смеюсь.
–Я знаю код, болван.
–Это не смешно,– говорит он.
–Мне смешно.
Я ввожу код: 779374.
Я явственно слышу, как четырежды лязгают отодвигающиеся засовы. Затем я открываю дверь в хранилище.
Меня обдает ароматом денег. У банкнот свой уникальный запах – чернил, хлопка, кожи, жира и грязи с нотками металла от соприкосновения с монетами.