Правила Барби (СИ)
Она добивалась от меня ответов, но я не хотел тревожить осиное гнездо снова. Для чего вытаскивать все это наружу? Я сделал ей больно и не отрицаю этого, но и она постаралась на славу, когда переспала с Мейсоном. И каждый раз стоит мне подумать об этом, я представляю, как ломаю нос родному брату.
Черт! Я хочу, чтобы она была моей, хочу, несмотря ни на что, но уж точно не собираюсь обсасывать прошлые обиды снова и снова. Именно поэтому я хотел начать с чистого листа, а она… Я вообще не понимал, чего эта девушка хотела на самом деле, ведь Барбара так умело вытаскивала правду из людей, но о себе – и это чертовски смешно, когда мы говорим о болтушке Эванс – умела молчать.
Было еще кое-что, что едва не сводило меня с ума. Почти каждый день она куда-то уходила и возвращалась под вечер. Мейсона в это время тоже не было дома, а учитывая их потеплевшие отношения, я стал всерьез опасаться их сближения.
Вернувшись домой с работы в пятницу, я застал их на кухне. Барбара заливисто хохотала, пока мой брат – взрослый мужчина и известный бейсболист строил на своем подбородке пирамидку из печения. Может что-то быть еще более мерзким, чем это?
– Нужно еще одну! – воскликнула Эванс и подошла к Мейсону с еще одним печеньем. Башня на его подбородке разрушилась, ведь Мейсон дернулся, когда обхватил своими пальцами ее предплечье и наглым образом сомкнул губы на ее пальцах.
– Это сюда, – усмехнулся он, отстраняясь от нее и принимаясь пережевывать печенье.
Они так и замерли, Барбара смотрела на его лицо, но уже без улыбки, скорее с любопытством, а Мейсон ухмылялся, представляя на месте башни из печенья Барбару. Чертов ублюдок рискует появиться в сезоне только в качестве имени в некрологе своей команды.
– Не помешал? – привалившись плечом к арочному проходу кухни, спросил я. Два взгляда застыли на моем лице, только если взгляд Барбары был удивленным, взгляд Мейсона лучился превосходством. Я сжал челюсти с такой силой, что заболели мои лицевые мышцы.
Придурок определенно задался целью забрать ее у меня. Это читалось в каждом его действии, в мимике, во взгляде. Но только если мои действия можно было назвать агрессивными и несдержанными, он выбрал иной путь.
– Спрашиваешь так, будто ты когда-то беспокоился об этом, – усмехнулся Мейсон.
– Я как раз хотела видеть тебя, твой костюм готов, Делайла не сообщала тебе? Нужна контрольная примерка, – спохватилась Эванс, делая несколько нерешительных шагов ко мне. Так не похоже на Барбару, должно быть мое лицо поистине ужасает, если она включила осторожность.
– Не сообщила, – лишь ответил я, а затем взглянул на брата. – Когда уже начнется твой сезон?
– Успею погулять на вашей свадьбе, – начал он, но вальяжно проходя мимо меня вдруг остановился и, подмигивая добавил, – если она все же состоится. – Закинув в рот еще одно печенье он ушел, и это было к лучшему, ведь я уже в самом деле собирался засунуть всю пачку с печеньем так глубоко в его глотку, чтобы Мейсон навсегда запомнил их вкус.
– Что происходит между тобой и моим братом? – резко спросил я, как только мы с Эванс остались вдвоем.
Она опешила от моего вопроса, но достаточно быстро вернула себе самообладание, маска непоколебимой уверенности облепила ее лицо.
– Ничего, это во-первых, а во-вторых, ты слишком много на себя берешь.
– Черт возьми, Барбара, ты хотела, чтобы я сказал тебе, что на самом деле чувствую, и я сказал, так какого хрена ты продолжаешь делать эти вещи?
– Я хотела, чтобы ты признался, но я ничего не обещала тебе, – пожала плечами она и, схватив блокнот со стола, попыталась пройти мимо меня, но я успел ухватить ее за руку. Мой взгляд выхватил помолвочное кольцо, подаренное мною. Она продолжала носить его, ровно как и продолжала быть со мной холодной. Я ничего не понимал.
– Куда ты ездишь по вечерам?
– Не твое дело, – фыркнула она и попыталась отстраниться, но все, что у нее вышло, так это выронить блокнот. Десятки эскизов платьев, юбок и блузок разлетелись по каменному полу. Барбара чертыхнулась и принялась собирать их, я бросился помогать ей. Все эскизы были собраны, и тогда я заметил еще кое-что – вырванная из глянцевого журнала страница. В статье было написано о некой Рут Мак-Кинли – дизайнере из Солт-Лейк-Сити.
– И тебя заинтересовало это? Работать под началом другого дизайнера? – улыбнувшись, спросил я, но улыбка моя ни в коем случае не была насмешливой, скорее умилительной, ведь до сегодняшнего дня Эванс ничего не рассказывала мне о своих делах. Боже, насколько я отчаялся, если такая кроха информации о ней вызывала на моем лице улыбку. Но судя по напряженным плечам Эванс, она восприняла мою улыбку даже не за насмехательство, а скорее за надменный оскал, потому что моментально ощетинилась и вырвала из моих рук глянцевую страницу.
– Не будь глупцом, Джефри. Чтобы вырастить плодоносное апельсиновое дерево для начала нужна маленькая апельсиновая косточка. Начинать нужно с малого. Но не думаю, что тебя интересуют мои проблемы, – вздергивая аккуратный носик, бросила она.
– Интересует, расскажи мне! – слишком несдержанно потребовал я, настолько, что своей просьбой напугал ее.
– В любом случае это не имеет значения, – начала она, боясь встретиться со мной взглядом. – А впрочем, забудь. Расскажу как-нибудь в другой раз, мне уже пора. – Она ушла, оставляя меня на кухне одного.
Если Барбара не планировала рассказывать мне больше о себе, я решил разузнать все сам. Первым делом я узнал в интернете о том, кто вообще такая Рут Мак-Кинли и почему проблема Барбары «не имеет значения».
Рут была известным в Штатах дизайнером, начиная с должности ассистентки в одном модном доме, ей достаточно быстро удалось продвинуться по карьерной лестнице до заместителя директора, а впоследствии начать строительство собственной империи. Рут состояла в совете моды Юты, и раз в год совет финансировал начинающих дизайнеров, давал им наставника и устраивал им показы, но в этом году Рут решила пригласить счастливчиков в свой собственный модный проект. Прочитав это, я понял, почему Барбара даже рассказывать мне об этом не захотела. Отбор закончился месяц назад, имена участников были известны, а это означает, что Эванс не сможет даже попытаться стать одной из трех.
В субботу Барбара снова куда-то засобиралась. Теплые солнечные деньки сменились холодной хмуростью, из-за темного неба слишком быстро стерлась грань между днем и вечером. В огромное окно холла я наблюдал, как к дому подъезжает такси, и Барбара садится в него, но стоило машине отъехать от дома, как я мгновенно прыгнул в свой автомобиль и поехал следом.
Я осознавал, что поступаю как самый настоящий кретин, однако не мог отделаться от мысли, что она встречается с кем-то, иначе почему она избегает меня? Я намеревался убрать ублюдка, что решил позариться на нее, даже если этим ублюдком является мой брат, гнев поглощал меня и мне едва удавалось удерживать себя в рамках дозволенного. Но все это резко сменилось недоумением, стоило такси остановиться у старого городского кладбища. Барбара выпорхнула из машины и уверенно направилась вглубь кладбища. Я припарковал машину чуть поодаль, и направился за ней. Теперь я понял, каким идиотом был, она шла не на свидание с парнем, она шла к могиле своего отца.
Найдя нужное место, она остановилась и села прямо на землю, наверняка пачкая свои свободные голубые джинсы. Ее движения были резкими, рваными, что красноречивее слов говорило о ее внутреннем состоянии, она или была на грани истерики или злилась, что в целом не является взаимоисключающими вещами. Я остановился под высоким деревом, неподалеку от нее, надеясь остаться незамеченным, не то, чтобы я хотел следить за ней – нет, больше не хотел, но также не хотел мешать ей.
Небо становилось все мрачнее, вдалеке слышалось знакомое громыхание, надвигалась гроза. Ее распущенные волосы, невероятно яркие и блестящие для такой серой картинки, развевались на ветру.
– Здравствуй, папа. Погода портится, – обыденным тоном начала она, касаясь каменного надгробия. – Ты никогда не любил пасмурную погоду, потому что у тебя болела голова.