Красная королева (СИ)
Для меня же главное было понять, пойдет ли архиепископ на конфликт или же заявится лично и попытается решить дело миром. Оставалось только ждать, понимая, что через несколько минут мои слова разнесут по всему дворцу, а к утру Сольгетто будет знать, что королева отказала епископу.
По сути, своими действиями я раскачивала народ на гражданскую войну. Это пугало меня сильнее, чем все остальное. Но и отдать людей, а заодно и жизнь моих детей во власть попам я не желала.
Глава 6
Мажордом захлопнул дверь, в углу комнаты испуганно перекрестилась Тусси, а Гастон спросил:
— Ваше величество, приготовить глинтвейн для гостей?
— Не стоит хлопот, Гастон, закажи на кухне.
— Какие бокалы подавать, ваше величество? Кубки или стеклянные?
Эти самые стеклянные бокалы подарил мне около года назад герцог де Сюзор. Даже в своем мире я не видела такой удивительной работы. Сам бокал был почти идеальной стеклянной сферой со срезанной верхушкой. Абсолютно прозрачное, почти невидимое стекло вставлялось в тяжелую металлическую ножку. Эта самая ножка представляла собой вставшего на дыбы льва, держащего стекло в передних лапах. Подставка была отделана дубовыми листьями, а все вместе являлось символикой королевского герба. Тщательность выполнения чеканки по металлу просто поражала: в гриве можно было рассмотреть каждый волосок. Эти бокалы ставили на стол исключительно по особым случаям. Например, в дни церковных праздников.
— Я решу во время беседы, Гастон. Пока просто закажи напиток на кухне.
Я вовсе не была уверена, что мессир дель Альбани явится лично. Однако через некоторое время мажордом вновь распахнул дверь и объявил:
— Папский легат, архиепископ Николо дель Альбани просит королеву принять его!
Я кивнула, соглашаясь, и в дверь начали входить мужчины. Первым шел сам архиепископ: статный, еще не старый мужчина в тяжелой шелковой рясе черного цвета, опоясанной фиолетовым с золотом поясом. Из его сопровождения я знала только двоих: кардинала Ришона и кардинала Эгберта Годрика.
Этот самый Годрик был ближайшим сподвижником кардинала Ришона, можно сказать, его правой рукой. Он управлял делами церкви в соседней со столицей провинции и в свое время попортил немало крови Ангердо. Конечно, мой покойный муж не посещал все собрания кардиналов: ему было скучно. Но, разумеется, раз в год присутствовал на Всеобщем Церковном Соборе, как главенствующее лицо церкви, как единственный архиепископ в Луароне. И эти три дня всегда портили ему настроение: кардиналы вечно пытались урвать у казны лишнего.
Еще трое мужчин были мне совершенно незнакомы. Думаю, они прибыли вместе с архиепископом, просто в качестве сопровождающих.
Мессир дель Альбани явно был умен. Поняв, что я настроена достаточно раздражённо, он вел себя сейчас как посол иностранной державы перед правителем государства. Поклонился, лично представил всех своих спутников и почти смиренно застыл передо мной, ожидая решения. Я встала со стула, поприветствовала вошедших и подошла под благословение архиепископа. Склонилась, поцеловала кольцо на его руке, выслушала положенные слова и пригласила:
— Присаживайтесь к столу, святые отцы. Думаю, разговаривать сидя нам будет удобнее.
Мужчины расселись, и неловкий момент общего молчания прервал архиепископ:
— Дочь моя… Посланный сюда волею папы Рамейского, я явился для того, чтобы смягчить вашу душу. Святой престол открывает вам объятия. Так вернитесь же в лоно истинной Матери Церкви под руку мудрых пастырей, что уберегут душу вашу и души всех ваших вассалов от скверны.
Я молчала, давая мессиру выговориться. И он продолжил:
— Ваше королевское величество! Законы Божьи и человеческие поставили вас на первое место в вашей стране. Станьте же примером для всех ваших подданных: примером кротости, благочестия и смирения.
Я пока не слишком понимала, к чему эти сладостные увещевания. То ли церковь считает меня изначально дурой, потому что баба, то ли надеются в конце благоглупостей пообещать какой-то бонус, чтобы склонить меня на свою сторону. Речи архиепископа я слушала минут десять, не меньше. Наконец пастырь выдохся, и прозвучало то самое, ради чего он устроил эту встречу:
— … и жизнь ваша и детей ваших будет в безопасности. Святой Престол позаботится об этом.
«Ах ты ж тварь! Понятное дело, что человеком ты бабу не считаешь… Но ты бы хоть каких-то там торговых бонусов предложил или пообещал бы не возвращать церковную десятину. Я бы, конечно же, не поверила, но это хотя бы звучало бы вежливо. Ты, придя в мой дом, мне же и угрожаешь! Да еще и детей сюда приплел… Ублюдок!»
Они все смотрели на меня делано благожелательно, пожалуй, даже с нотками сочувствия на лице, это раздражало еще больше. Но я сдержалась.
— Ваше высокопреосвященство! Я хотела бы понять одну вещь. Отрекается ли сейчас папа Рамейский от эдикта, подписанного его предшественником?
— Зачем же так резко, ваше королевское величество⁈ Папа всего лишь хочет уберечь вас от тех ошибок, которые были совершены ранее и не вами. Во имя Господа нашего Папа призывает объединить все страны под дланью Святого Престола. В этом мире, ваше королевское величество, полно зла и ереси. Взять только мерзопакостный Шо-Син-Тай с их богопротивными идолами! Не позволяйте же крамоле распространиться и в вашей стране. Господь милостив, но строг!
На прямой вопрос архиепископ так и не ответил. Он по-прежнему не пытался торговаться со мной и хоть что-то предложить взамен. Мессир откровенно пытался прогнуть меня и просто запугать-запутать своим словоблудием. Решение я приняла быстро: у них было достаточно времени, чтобы выложить свои карты. Они их выложили, но вся колода оказалась крапленой.
— Гастон, подай нам горячий глинтвейн и лучшие стеклянные бокалы! Сегодня достаточно прохладно, святые отцы, — мягко улыбнувшись, я зябко передернула плечами.
Разумеется, им не стоит знать о том, что перед их приходом окна в апартаментах у меня были открыто длительное время. На мое счастье, осень в этом году очень рано начала переходить в зиму. Почти не было дождей, а вот легкий морозец стоял достаточно прочно. Так что сейчас в комнате действительно было прохладно, и святые отцы даже слегка оживились.
Гастон расставил на столе те самые бокалы, добавил теплую выпечку с королевской кухни и несколько вазочек с сухофруктами. Большой чеканный кувшин из серебра, для сохранности тепла стоящий на специальной подставке у камина, одарил моих гостей не только горячим и почти густым грогом, но и волной дивных ароматов, разлившихся в воздухе. Пахло мускатом и южными виноградниками. Пахло пряным перцем и солнцем.
Архиепископ с удовольствием принюхался к бокалу и заметил:
— Ваш повар, ваше королевское величество, прямо волшебник! Даже у папы Рамейского не подают глинтвейн лучше, — отвесил он комплимент.
Я с удовольствием отхлебнула из бокала, кивнула, соглашаясь с его словами, и любезно предложила:
— Ваше преосвященство, если вы пожелаете пить такой напиток у себя дома, то я позволю повару поделиться рецептом. Более того, если пожелаете, можете даже прислать своего слугу на обучение. Как истинная христианка, я всегда стараюсь угодить пастырям, несущим слово Божье, — я слегка улыбнулась, показывая, что мои последние слова — всего лишь шутка.
Впрочем, пастыри и сами были не дураки: сообразили. Но в ответ мне улыбнулся только архиепископ. Кардинал же Ришон, напротив, слегка нахмурился и неодобрительно покачал головой, очевидно, стараясь показать, что юмор здесь неуместен.
Говорил архиепископ еще долго. Рассказывал, как важно для королевы-матери заботиться о том, чтобы не только ее сына окружали высокодуховные люди.
— Вы, ваше величество, самим Богом поставлены на вершину власти. И забота о душах подданных ваших — ваша же прямая обязанность. Все мы смертны, — архиепископ перекрестился и продолжил: — Однажды Господь призовет вас к своему престолу и спросит: «Дочь моя, что сделала ты, чтобы распространить во всем мире волю мою?». Подумайте, ваше королевское величество, что вы ему ответите, — архиепископ с озабоченным лицом не отрывал от меня взгляда, как бы показывая, сколь тяжело мне будет отвечать Господу.