Любить – значит страдать
Неожиданно я услышала, как отворилась дверь в спальню Рейчел, а потом по трубам побежала вода в ванной. Посмотрела на часы и обнаружила, что сегодня она поднялась раньше обычного. Значит, хочет уйти из дома до того, как я встану. Похоже, снова меня избегает. Наверное, не только мне не спалось этой ночью.
Дождавшись, когда хлопнет входная дверь, я поднялась с кровати. И пока мылась под душем, отчаянно пыталась решить вопрос, стоит ли просить у Рейчел прощения, чтобы она перестала от меня бегать. Хотя к тому времени, как я вернусь с тренировки или от Сары, все, может быть, само как-нибудь рассосется. Или я просто перестану обращать внимание. Тоже вариант.
Последняя мысль пришла в голову совершенно неожиданно.
Интересно, что это на меня вдруг нашло? Я сама себя не узнавала. Но, по крайней мере, я впервые за долгое время не кривила душой.
Я надела серую футболку в обтяжку, джинсы и остановила свой выбор на кедах в розовую клеточку, которые до сих пор не отваживалась носить, поскольку они привлекали к себе внимание, чего мне хотелось меньше всего. Сегодня опять обещали чуть ли не двадцать семь градусов тепла, небывалое дело для штата Коннектикут. Но утром могло быть еще прохладно, и я решила на всякий случай захватить фуфайку на молнии.
Я терпеть не могла обманчивую апрельскую погоду, так как прекрасно знала, что через день-два опять зарядят дожди и температура воздуха резко понизится. Было мучительно сознавать, что лето и окончание школы так близко и в то же время так далеко. Ведь ждать осталось целых два месяца.
Взяв рюкзак и мешок с футбольной формой, я захлопнула за собой входную дверь. Когда я уже подходила к машине, вдали показался черный мотоцикл. Мотоциклист свернул на подъездную дорожку и остановился около меня.
На нем была черная футболка, джинсы и черные кожаные ботинки. На голове шлем наподобие каски, который, похоже, был больше для понта. В зеркальных стеклах солнцезащитных очков я увидела свое отражение: вытаращенные глаза и открытый рот. Потом мотоциклист улыбнулся, и я немного пришла в себя.
– Джонатан?
– Доброе утро, – поздоровался он, заглушив мотор. – Как дела?
– Хм, отлично, – обескураженно ответила я. – А что ты здесь делаешь? Вроде бы мы больше не общаемся, что для всех будет только лучше.
– Не совсем так, – возразил он, снимая очки. – Это Рейчел решила, что мы не должны общаться, а сейчас ее здесь нет. Мне идея твоей матери не слишком нравится. А тебе?
Буквально опешив от его вызывающего тона, я продолжала смотреть на него во все глаза. Не знала, что и думать, а тем более говорить.
– Давай что-нибудь такое сделаем, – скорее потребовал, нежели попросил Джонатан.
– Мне пора в школу. А разве тебе не надо быть на работе? – рассмеялась я.
– Просто грех идти в такой чудный день в школу. А что до меня, мое место здесь, – заявил он. – Эмма, решайся! Тебя ведь уже приняли в Стэнфорд. Ну, прогуляешь разок занятия. Какая разница.
– Даже и не знаю. – Я с сомнением разглядывала сверкающий черный с хромированными деталями «харлей», пытаясь понять, стоит ли садиться на мотоцикл и тем более прогуливать школу.
– Мы ведь с тобой договорились что-нибудь такое сделать, так давай выполняй обещание. Чего там долго думать! Залезай! – Сейчас он уже отдавал приказания, и возражения не принимались.
Он снова надел очки, нажал на стартер, мотоцикл ожил. Мотор утробно заревел, словно приглашая в дорогу.
Я сделала глубокий вдох… и напрочь отключила здравый смысл. Открыла дверь машины, забросила в салон вещи, взяла солнцезащитные очки и натянула фуфайку. Оглянулась и увидела, что Джонатан с кривой ухмылкой протягивает мне черный шлем. Потом застегнула ремешок и надела очки. Джонатан поднял упор, я закинула ногу на сиденье и, скользнув вперед, почувствовала грудью его спину. Я обняла его за талию и закрыла глаза в предвкушении гонки.
Мозги у меня, похоже, полностью отключились, а сердце, почувствовав прилив адреналина, бешено колотилось. Я прекрасно понимала, что непременно впаду в панику, если хоть на секунду задумаюсь о последствиях своей безумной выходки, в частности о перспективе умереть страшной смертью, когда Джонатан вдруг заложит слишком крутой вираж. Ну уж нет, лучше вообще ни о чем не думать.
Джонатан осторожно развернул мотоцикл, нажал на акселератор и помчался по подъездной дорожке, затем по улице и дальше на окраину города. И вот тут-то я вдруг задумалась о том, что, черт возьми, делаю. Прогулять школу, чтобы уехать на мотоцикле с бывшим бойфрендом своей мамы черт знает куда, – это определенно не самая удачная идея. Но мне сейчас не хотелось расстраиваться, и я поспешно заглушила голос разума. Смотрела, как Уэслин постепенно остается позади, подставляла лицо упругому потоку воздуха, слушала, как рычит подо мной мощный мотор, чувствовала резкий выброс адреналина в кровь. И в результате решила, будь что будет, о последствиях подумаю завтра.
Я понятия не имела, куда везет меня Джонатан, поскольку, поддавшись первому порыву, даже не подумала, что он имел в виду, когда говорил что-нибудь такое. Мы ехали сначала по скоростному шоссе, затем – на запад, вглубь Коннектикута, пока не пересекли границу штата Нью-Йорк. Свернули с шоссе и оказались на идущей через лес проселочной дороге. Джонатан сбросил скорость, и я прокричала во все горло:
– Куда мы едем?
– Хочу кое-чем с тобой поделиться, – прокричал он в ответ.
Мы еще немного попетляли по лесу, но теперь уже не мчались, а почти ползли. Наконец Джонатан выехал на дорогу, которую можно было назвать так лишь с большой натяжкой. Просто заросшая сорняками разбитая колея, упиравшаяся в черный остов того, что когда-то было домом.
Джонатан остановил мотоцикл, я расстегнула ремешок шлема и принялась с любопытством рассматривать руины. Затем слезла на землю, от слишком долгой поездки у меня дрожали ноги.
Огонь сожрал дом практически полностью, оставив обвалившиеся черные стены. Среди руин гордо возвышалась каменная каминная труба. В дальней части дома я увидела уцелевшие балки, обугленные, но упрямо оставшиеся висеть на месте. Они соединялись с тем, что когда-то служило крыльцом. Судя по каменному фундаменту, раньше дом был вполне приличным, хотя, конечно, теперь об этом трудно судить.
– Джонатан, зачем мы здесь? – спросила я.
Но он на меня не смотрел. Он не сводил взгляда с пепелища.
У меня сразу возникло тревожное чувство. Мне очень не понравилось это место. Сгоревший дом под пологом леса хранил, казалось, какую-то страшную тайну, которую, если внимательно слушать, он, наверное, поведает. Возможно, здесь даже водились привидения.
– Эмма, чего ты боишься?
– Что? – Я буквально подскочила от неожиданности.
Джонатан явно читал мои мысли.
– Что не дает тебе спать по ночам? В чем причина твоих ночных кошмаров? Чего ты боишься?
Смутное чувство беспокойства усилилось, мне захотелось уехать отсюда как можно скорее. В таких местах творятся нехорошие вещи, здесь кроются истоки ночных кошмаров. От руин веяло таким холодом, что я невольно поежилась.
– Это когда-то было твоим домом, да? – едва слышно спросила я. Меня тревожил нехороший блеск его глаз. Он внимательно обследовал здесь буквально каждый дюйм, словно хотел воссоздать в голове всю картину. – Что тут произошло?
– Я надеялся, что почувствую нечто совсем другое. Быть может, страх, – громко произнес Джонатан, обращаясь, собственно, даже не ко мне. – Во сне все гораздо хуже. Языки пламени лижут окна. Столб дыма вздымается к звездам. Невыносимый жар, который не дает подойти поближе. Такое чувство, будто плавится кожа. – Он вытянул руки перед собой и шагнул вперед, словно до сих пор видел бушующее пламя.
Прямо на моих глазах начинал оживать ночной кошмар Джонатана. Он уже был не со мной. Он вернулся в свое воскресшее прошлое. А я была слишком ошеломлена, чтобы помочь ему.
Джонатан скорчился на земле перед каменными ступенями и слепо шарил руками, готовый сразу отпрянуть, чтобы не обжечься. Погладил разбитый камень и покачал головой: