Другие времена, другая жизнь

Еще эти ребята из СЭПО, Шведской полиции безопасности, с их отвратительной привычкой заглядывать через плечо, когда криминалисты занимаются своей работой! К тому же они имели нахальство предложить ему в помощь своих собственных криминалистов, но он, конечно, отказался, причем достаточно резко. Так работать — ни Богу свечка, ни черту кочерга, — сказал он. Я, например, не собираюсь ходить и все время помечать свой ревир. [4] Если вам так угодно, если вы нам не доверяете, то пожалуйста, но тогда берите на себя всю работу.
В конце концов так и вышло. Через неделю, когда уже было снято наружное заграждение, начальство сообщило ему, что дальнейшим расследованием займется полиция безопасности, и он принял это решение, как ни странно, с облегчением.
Однако за эту неделю сотрудникам отдела тяжких уголовных преступлений удалось составить представление о причине взрыва. Не нашлось свидетельств того, что террористы сознательно взорвали здание. Наоборот, все выглядело как обычная небрежность или неумелость: скорее всего кто-то из них, считающийся экспертом по взрывчатке, не туда ткнул пальцем, — ни один швед не допустил бы такой оплошности! У начальника уголовки почти не было сомнений, все было ясно и просто, хотя вечерние газеты, естественно, превозносили его глубокие знания.
На этом этапе их и отстранили, но ему в общем-то было наплевать. Что там еще накопала оттеснившая его от расследования полиция безопасности, неизвестно: никаких юридических мер не последовало, никаких обвинений предъявлено не было. СЭПО, как всегда, действовала в обстановке мало кому понятной секретности, и он был убежден, что они, как и много раз до этого, не достигли ровным счетом ничего. Не надо быть полицейским, чтобы понять: в деле были и другие участники, не только шестеро террористов.
Потому что кто же тогда доставил в час дня 24 апреля послание в три крупнейших агентства новостей, расположенных на Сенной площади в трех километрах и минимум пяти минутах езды на машине от немецкого посольства? Ясно, что те, кто находился в здании — «Команда Хольгера Майнса», «kommando holger meins», как они себя называли, — сделать этого не могли.
Начальник уголовки не раз старался представить, что же происходило до того, как шестерка террористов проникла в посольство. Где-то ведь они жили, мало того, они должны были провести рекогносцировку, выяснить, кто работает в посольстве, узнать привычки сотрудников, найти верный способ проникнуть в здание и покинуть его, если что-то не заладится. Безусловно, у них была крыша над головой, кровати, стол, стулья, ножи и вилки, машина, еда, питье, всякая чертовщина — оружие, взрывчатка, поддельные документы. Подготовка к акции, по его расчетам, заняла не меньше месяца.
Конечно же кто-то им помогал, и не один человек, а несколько. Скорее всего люди, живущие в Швеции, а может быть, и в столице. Эти люди говорили на шведском языке, знали местные условия, обычаи, само собой разумеющиеся вещи — скажем, как купить билет в метро или нагрузить полную тележку еды в супермаркете, не привлекая внимания. Обычные, ничем не примечательные люди, не засветившиеся в полиции, предположительно одного возраста с террористами и сходных политических убеждений.
Начальник отдела тяжких уголовных преступлений не любил усложнять. Его профессиональный опыт говорил ему, что самое простое объяснение чаще всего и самое верное. Группа студентов, размышлял он, молодых, радикальных, с жесткой самодисциплиной и полным порядком в голове. Может быть, они даже жили вместе в одном из этих странных «коллективов», о которых он читал в газете. Очевидно, шведы, даже наверняка шведы, не такая уж это дерзкая догадка, думал он.
Передавая дело в СЭПО, он поделился своими соображениями. Всего несколько слов, хотя мог бы и промолчать. Собеседник его не был настоящим полицейским, должность заместителя начальника он получил исключительно благодаря юридическому диплому — обычный самодовольный тип. Реакция его была точно такой, как и предполагал начальник уголовки.
 
Заместитель покивал головой с выражением лица прошедшего огонь и воды аса, понимающего все гораздо лучше собеседника, устало вздохнул и почесал длинный нос безупречно ухоженным ногтем. «Мы тоже об этом подумали», — сказал он вяло — на том разговор и кончился. Начальник уголовки вспоминал об этом деле все реже и реже, и всего через пару лет эта история уже исчезла из перечня героических историй, которые он рассказывал истинным коллегам по профессии. Были эпизоды посвежее и поинтереснее.
У полиции безопасности, напротив, было над чем потрудиться. Предупреждения, что немецкие террористы планируют какую-то акцию в Стокгольме, начали поступать за год до захвата посольства. Предупреждения самые разные, и пустяковые, и заслуживающие внимания: анонимки, информация от осведомителей и даже донесение одного из их собственных внедренных агентов. Но у всех этих сообщений была одна общая черта — они не содержали никаких конкретных фактов, ухватиться было не за что, а весной сигналы вообще перестали поступать. Все было тихо. Даже лучшие агенты не могли ничего накопать.
Теперь, задним числом, в секретный, или «закрытый», сектор полиции безопасности поступали сведения и от коллег из «открытого» сектора о «странных машинах» и «подозрительных типах», которых видели около и внутри немецкого посольства. На проверку этих фактов угробили кучу времени, но результат оказался нулевой, как, впрочем, чаще всего и бывает с такого рода информацией. В отличие, кстати, от целенаправленной работы: хорошо организованного наблюдения, внедрения в террористические организации своих людей и профессионального сбора информации — прослушивания телефонов, радиослежения.
Пресса обвиняла полицию безопасности в непрофессионализме, в том, что СЭПО игнорировала явную угрозу. Были проведены совещания с руководством СЭПО и в парламентском комитете, причем руководство, как и раньше в подобных случаях, легко доказало, что подобного рода заявления — полная чушь, ни на чем не основанные измышления, направленные, естественно, на то, чтобы повредить полиции безопасности. Тем не менее кое-какие меры были приняты: в течение нескольких недель, пока слухи циркулировали вовсю, посольство Западной Германии находилось в списке важнейших объектов наблюдения.
Результаты были однозначны: никаких признаков преступной активности, так что усиленную охрану сняли — русское отделение СЭПО как раз нуждалось в людях. Парламентский комитет был удовлетворен полученным отчетом. Парламентарии пришли к выводу, что захват немецкого посольства — единичная акция, спланированная и проведенная некоей загадочной фракцией западногерманских террористов, которую можно охарактеризовать как сборище злонамеренных радикалов из Гейдельбергского университета, чьи действия, по данным немецкой полиции, вызвали осуждение у большинства левых радикалов. И захват посольства вовсе не способствовал успеху их движения.
Любопытно, что шведская полиция безопасности пришла к тому же выводу. В отчете, представленном через год после описываемых событий, сообщалось: «По этой причине риск повторения подобного эпизода следует считать незначительным», существуют «другие, более серьезные угрозы». Правда это была или неправда, ясно одно: утверждать обратное стали бы разве что самоубийцы — кому охота собственной рукой пресечь свою карьеру?
Так и закончилось расследование драмы в западногерманском посольстве, проведенное Шведской полицией безопасности.