Стихотворения (1970–1980)

1973
  
В ШУШЕНСКОМ
   
В ДОМЕ ЗЫРЯНОВЫХ
 
 
 
Я навек поняла отныне,
 
Стало в Шушенском ясно мне:
 
Людям надобно со святыней
 
Оставаться наедине.
 
 
 
Помолчать, грохот сердца слыша,
 
Не умом, а душой понять:
 
Здесь Он жил, вот под этой крышей,
 
Эта койка — его кровать.
 
 
 
Здесь невесте писал про Шушу,
 
Здесь морщинки легли у рта…
 
Я хочу тишину послушать,
 
А при людях она не та.
 
 
 
И когда все уйдут отсюда
 
И затихнет людской прибой,
 
Я немного одна побуду,
 
Я побуду, Ильич, с тобой…
 
 
  
«И вижу я внутренним взором…»
 
 
 
И вижу я
 
Внутренним взором
 
Церковную узкую дверь.
 
Мне жаль этой церкви,
 
Которой
 
Нет в Шушенском больше теперь.
 
 
 
Двух ссыльных
 
В той церкви венчали —
 
Давно это было,
 
Давно.
 
Царапались мыши,
 
Стучали
 
Кедровые лапы
 
В окно.
 
 
 
И вижу я
 
Внутренним зреньем,
 
Как пристально,
 
Из-под очков,
 
В потрепанной рясе
 
Священник
 
Взирает на еретиков —
 
 
 
Веселых,
 
Не верящих в бога,
 
Бунтующих против царя!
 
…Так пусто,
 
Темно и убого,
 
Так холодно
 
У алтаря.
 
 
 
Мигают оплывшие свечи,
 
Свисает с иконы паук.
 
Мерцание
 
Медных колечек,
 
Застенчивость девичьих рук…
 
 
 
Я много
 
Бродила по свету,
 
Все, может быть,
 
Только затем,
 
Чтоб встретить на Севере
 
Эту
 
Песнь песен,
 
Поэму поэм.
 
 
 
И все-таки
 
Встречи не будет —
 
Ту церковь сожгли,
 
Говорят…
 
Чего не придумают люди —
 
Не ведают, знать,
 
Что творят…
 
 
 
За лесом
 
Туманятся горы,
 
Синеет
 
Саянский хребет.
 
Вхожу я в ту церковь,
 
Которой
 
В сегодняшнем Шушенском
 
Нет…
 
 
  
«А такое и вправду было…»
 
 
 
А такое
 
И вправду было,
 
Хоть и верится мне
 
С трудом:
 
Кто-то начал
 
Со страшной силой
 
Украшать этот бедный дом.
 
 
 
«Что, мол,
 
Нам экскурсанты скажут?
 
Все должно быть
 
На высоте!»
 
И повесили люстру даже
 
Расторопные люди те.
 
 
 
И портьеры
 
(Что подороже!)
 
Стали здесь
 
«Создавать уют»,
 
И слоны из пластмассы —
 
Боже! —
 
Протоптали дорожку тут.
 
 
 
И центральное отопленье
 
Провели за рекордный срок —
 
«Как, простите,
 
Товарищ Ленин
 
В ссылке
 
Жить без комфорта мог?..»
 
 
 
Штукатурили
 
В доме бревна,
 
У крыльца
 
Развели цветник…
 
И тогда,
 
Оскорбившись кровно,
 
Правда
 
Свой отвернула лик.
 
 
 
Стало в доме
 
Фальшивым что-то,
 
Сразу свой потеряло вес…
 
Годы шли,
 
Как на приступ роты —
 
Соскребали мы
 
Позолоту,
 
Бутафорский
 
Снимали блеск.
 
 
 
Нынче в доме,
 
Где ссыльный Ленин
 
Прожил несколько
 
Долгих лет,
 
Нет центрального отопления,
 
И сверкающей люстры нет.
 
 
 
Пахнут бревна
 
Смолою снова,
 
Никаких нет
 
На окнах штор…
 
Запах времени!
 
Дух былого!
 
Как волнует он
 
До сих пор…
 
 
 
Нас изба
 
Привечает скромно,
 
Ветры времени
 
В ней сквозят.
 
Так мала она!
 
Так огромна —
 
Даже в сердце
 
Вместить нельзя.
 
 
1973
   
ИЗ СИЦИЛИЙСКОЙ ТЕТРАДИ
   
ТЕРРОМОТО — ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ
 
 
 
Я это слово грозное вчера
 
В «Паэзе сера» встретила впервые —
 
Я, женщина, которую «сестра»
 
Звала Россия в годы фронтовые.
 
Я дочь войны, я крови не боюсь —
 
Веками кровью умывалась Русь…
 
Сицилия! Тревожные костры
 
И беженцев измученные лица.
 
Стон раненых… И сердце медсестры
 
Во мне больнее начинает биться.
 
Стон раненых. Он всем понятен сразу,
 
Все стонут на едином языке —
 
В горах Сицилии, в горах Кавказа,
 
С винтовкой иль с мотыгою в руке.
 
Сицилия! Прекрасен и суров
 
Твой лик, преображенный терромото.
 
А в небе — шпаги двух прожекторов,
 
А на земле — карабинеров роты.
 
Как на войне… И нет лимонных рощ,
 
И гаснет южное великолепье.
 
И кажется, что наш, расейский, дождь
 
По кактусам и мандаринам лепит…