Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии

Часть 71 из 217 Информация о книге

Провожаю друга
Зеленые горы торчат над северной частью,
а белые воды кружат возле восточных стен.
На этой земле мы как только с тобою простимся,
пырей-сирота ты — за тысячи верст.
Плывущие тучи — вот твои мысли бродят.
Вечернее солнце — вот тебе друга душа.
Махнешь мне рукою — отсюда сейчас уйдешь ты,
и грустно, протяжно заржет разлученный конь.

Песнь о купце
Гость заморский ловит с неба ветер
И корабль далеко в страду гонит.
Словно сказать: птица среди облаков!
Раз улетит — нет ни следа, ни вестей.

Струящиеся воды
В струящейся воде осенняя луна.
На южном озере покой и тишина.
И лотос хочет мне сказать о чем-то грустном,
Чтоб грустью и моя душа была полна.

Одиноко сижу в горах Цзинтиншань
Плывут облака отдыхать после знойного дня,
Стремительных птиц улетела последняя стая.
Гляжу я на горы, и горы глядят на меня,
И долго глядим мы, друг другу не надоедая.

Рано утром выезжаю из города Боди [691]
Я покинул Боди, что стоит средь цветных облаков,
Проплывем по реке мы до вечера тысячу ли.
Не успел отзвучать еще крик обезьян с берегов —
А уж челн миновал сотни гор, что темнели вдали.

Белая цапля
Вижу белую цаплю на тихой осенней реке;
Словно иней, слетела и плавает там, вдалеке.
Загрустила душа моя, сердце — в глубокой тоске.
Одиноко стою на песчаном пустом островке.

Храм на вершине горы [692]
На горной вершине ночую в покинутом храме.
К мерцающим звездам могу прикоснуться рукой.
Боюсь разговаривать громко: земными словами
Я жителей неба не смею тревожить покой.

Развлекаюсь
Я за чашей вина не заметил совсем темноты.
Опадая во сне, мне осыпали платье цветы.
Захмелевший, бреду по луне, отраженной в потоке.
Птицы в гнезда летят, а людей не увидишь здесь ты…

Шутя преподношу моему другу Ду Фу
На вершине горы, где зеленые высятся ели,
В знойный солнечный полдень случайно я встретил Ду Фу.
Разрешите спросить: почему вы, мой друг, похудели,—
Неужели так трудно слагать за строфою строфу?

Весенней ночью в Лояне слышу флейту
Слышу: яшмовой флейты музыка, окруженная темнотой,
Пролетая, как ветры вешние, наполняет Лоян ночной.
Слышу «Сломанных ив» [693]мелодию, светом полную и весной…
Как я чувствую в этой песенке нашу родину — сад родной!

Вспоминаю горы востока
В горах Востока не был я давно.
Там розовых цветов полным-полно.
Луна вдали плывет над облаками.
А в чье она опустится окно?

Среди чужих
Прекрасен крепкий аромат ланьлинского вина.
Им чаша яшмовая вновь, как янтарем, полна.
И если гостя напоит хозяин допьяна —
Не разберу: своя ли здесь, чужая ль сторона.

Тоска у яшмовых ступеней
Ступени из яшмы давно от росы холодны.
Как влажен чулок мой! Как осени ночи длинны!
Вернувшись домой, опускаю я полог хрустальный
И вижу — сквозь полог — сияние бледной луны.

Весенним днем брожу у ручья Лофутань [694]
Один, в горах, я напеваю песню,
Здесь наконец не встречу я людей.
Все круче склоны, скалы все отвесней,
Бреду в ущелье, где течет ручей.
И облака над кручами клубятся,
Цветы сияют в дымке золотой.
Я долго мог бы ими любоваться —
Но скоро вечер, и пора домой.

Навещаю отшельника на горе Дайтянь [695], но не застаю его
Собаки лают, и шумит вода,
И персики дождем орошены.
В лесу оленей встретишь иногда,
А колокол не слышен с вышины.
За сизой дымкой высится бамбук,
И водопад повис среди вершин.
Кто скажет мне, куда ушел мой друг?
У старых сосен я стою один.

Без названия
И ясному солнцу, и светлой луне
В мире покоя нет.
И люди не могут жить в тишине,
А жить им — немного лет.
Гора Пэнлай среди вод морских
Высится, говорят.
Там в рощах нефритовых и золотых
Плоды, как огонь, горят.
Съешь один — и не будешь седым,
А молодым навек.
Хотел бы уйти я в небесный дым,
Измученный человек.

Перейти к странице:

Предыдущая страница

Следующая страница