Хранитель чаек
Полированная поверхность дёргалась рябью.
Медведь не любил тратить лишних слов. Здоровался, прощался в крайних случаях, когда промолчать уж совсем было нельзя.
—Лорд Рандвальд далеко от тебя?
—Дальше смерти, надо полагать,— рассмеялся Ларан.— Зачем тебе наследник Южного щита?
Значит, Эйд ещё не в курсе, раз спрашивает.
—Уже нет. Этой ночью Диармэд умер. От старости, думаю, но мои люди проверяют. У нас грядёт новый герцог.
Вот этого ещё не хватало!
—Так где опора и надежда Южного щита?— устало повторил Медведь.
—ВЮжном щите, где ж ему быть? Кстати, ты не хотел бы присоединить южан к медведям? Я бы помог… Правда, щит не имеет выхода к морю, но… Если, например, прихватить Золотой… Ладно, понял. Не хмурься, а то мне страшно.
Миниатюрный Эйд, появившийся на поверхности медвежьего камня, потёр лоб.
—Её светлость Ювина с ним?
—Со мной.
Эйдэрд прищурился. Он не стал задавать вопросов: «Почему?», «Что случилось?», «Как возможно, чтобы сестра без брата осталась в замке жениха?». Эти вопросы и так висели в воздухе.
—Нужно ускорить твою свадьбу, Лар. И да, совет щитов будет сегодня, в семь. Не думаю, что это надолго.
Ларан кивнул. Эйдэрд отключился.
Вхождение нового герцога в должность подразумевало подтверждение от тайного совета щитов. Пустая формальность. Магический ритуал, после которого хранитель обретал возможность выстраивать порталы и связь с другими щитами и королём… королевой… Вот только сегодняшний совет обещает быть жарким, или Ларан плохо знает Рандвальда.
Ну что ж, поиграем.
Предстояло самое неприятное: сообщить Ю о смерти горячо любимого дедушки и отъезде братца. В отличие от многих мужчин, Ларан терпимо относился к женским слезам. Когда их проливали ему в плечо. И особенно, если он мог решить эти женские проблемы и скорби. Он был щедр и мягок с любовницами, и некоторые романтичные особы даже видели в герцоге благородного рыцаря.
Но неЮвина. Невеста слишком хорошо знала его.
Ему вдруг вспомнилось, как он однажды утром залез в сад Южного герцога, прельстившись ароматом спелых персиков, как упал прямо под ноги прехорошенькой девочке с синими, как грозовое небо, глазами. Потом он залезал к ней в спальню каждый вечер, когда служанки ложились спать, и они долго болтали, придумывая разные приключения, засыпали в обнимку, а на рассвете он уходил. Так же, как приходил — через окно. Это было очень рискованно, ведь его подружка была внучкой герцога, а в щите свирепствовала чума. Вряд ли бы его светлость обрадовался маленькому разносчику заразы в своём саду.
Это был первый год бродяжничества. Прошло буквально месяца три-четыре после того, как Ларан сбежал из дома. Тогда он ещё не научился ловко срезать кошельки и снимать драгоценные серьги. Да о чём говорить! Первый же попавшийся лавочник, у которого оборванный сын герцога попытался стянуть с прилавка булку, тотчас схватил его за руку и кликнул стражников. И если Морской щит выжил в тот год, то лишь благодаря доброте маленькой Ювины.
Она никогда не осуждала его. Ни тогда, ни после. Идеальная жена, не правда ли?
Солнце выскочило из-за облака, как пробка из бутылки. Что-то блеснуло золотом на кожаном браслете левой руки. Волос. Крашенный рыжий волос. Ларан аккуратно снял его и задумчиво свернул колечком.
Интересно, какого цвета сейчас её волосы? Розовые? Алые? Багряно-красные, или вишнёвые, как у покойного принца Калфуса? Что она прячет под медно-рыжей краской?
Глава 10
Как же такКогда Джия проснулась, Ларана уже не было. Княжна даже подумала, что ночной визит ей приснился, однако подушка рядом была смята, а вода из графина у кровати — выпита. «Он даже не попытался меня поцеловать»,— подумала девушка смущённо. Она перевернулась на живот и с любопытством уставилась на подушку справа. Радоваться или расстраиваться?
На простыне почти у самого уголка подушки что-то блеснуло зелёной горошинкой. Джия наклонилась и увидела стеклянную бусинку. Такими были украшены кожаные тисненые браслеты на руках герцога. Девушка взяла стекляшку и покатала в пальцах.
Ларан постоянно шутил. Носил распущенные длинные волосы. Слал своё высокородство в бездну, когда нужно было травить шкоты. Любил дурацкие украшения и безделушки. Пил. Одним словом, это был человек, со всех сторон достойный презрения. Несерьёзный какой-то, без амбиций и цели.
Но почему тогда ей было так хорошо, когда он просто лежал рядом, обняв её одной рукой? И почему немного досадно, что он даже не попытался её поцеловать? «Я мягкий и тёплый. Тебе понравится» — вспомнилось ей. И ведь действительно — понравилось. Возникло непривычное, странное ощущение умиротворения и надёжности.
«Джия,— резко одёрнула она себя,— ты не о том думаешь. Какая разница, как ты к нему относишься, достоин он чего-то или нет? Это враг, и ты должна его предать». Почему-то сердце захныкало от этой бодрой мысли. Джия размахнулась и хотела было бросить бусинку с кровати, но отчего-то не смогла. Спрыгнула, нашла вчерашнюю мужскую одежду, напялила на себя и отправилась в будуар причёсываться.
ВЭлэйсдэйре мужчинам точно жилось легче, чем женщинам. Удобно натянуть штаны. Легко набросить рубашку и камзол. Зачем же эти люди так мучают своих женщин? Корсеты, длиннющие платья, невыносимые причёски… За что? Нет уж, если здесь самостоятельность есть только у мужчин, то и она, Джия, будет носить мужское.
Девушка заглянула в зеркало и замерла.
На лице не было заметно ни малейших следов вчерашнего происшествия. Она недоверчиво коснулась подбородка, губы, щеки… Ровный цвет загорелой кожи. Ни отека. Ни боли. Что за колдовство⁈
Джия машинально засунула бусину в карман и поспешно убрала стулья и графин от входной двери. Вышла в коридор. Дверь в покои Ювины была приоткрыта, и княжна бесшумно подошла. Она сама не знала зачем, что надеется услышать. Невеста герцога казалась совершенно бесхитростной девушкой, вряд лиЮвина будет рассуждать о чём-то секретном.
—Но я должна это сделать, Ларан,— раздалось из-за двери.
Джия слышала её взволнованные шаги: видимо, внучка герцога расхаживала взад-вперёд по комнате.
—Всем, кому ты что-то должна, я отдам долги сам,— хмыкнул Ларан.
Его голос был ленив и небрежен, если так можно вообще сказать о голосе.
—Мне необходимо поехать на похороны… Как ты себе представляешь, что я не приеду⁈
—Отлично представляю. Там будет душно и многолюдно. Незачем тебе туда. Множество чужих людей, часами нудящих тебе соболезнования… Мы помянём его тут.
—Лари, речь о моей репутации!
—Когда это репутация стала тебе дороже жизни, Ю?
—Тебе этого не понять…