Нечистая сила и народные праздники

 
 
да окупам, коледо!
 
Малог Бога, коледо!
 
и Божића, коледо!
 
 
Малорусская же колядка говорит о купанье новорожденного Бога в море:
 
 
Божья Мати в полозе л ежить.
 
В полозе лежить, сынойка родить;
 
Сына вродила, в море скупала…
 
 
Припомним, что по общему индоевропейскому представлению восходящее солнце является из морских волн, что Солнцева мать (богиня утренней зари), нарождая светоносного сына, купает его в молоке небесных коров = в росе или весенних дождях. Так как рождение солнца, по другому поэтическому выражению, называлось его воскресением, то колядки воспевают не только рождество, но и восстание Спасителя из мертвых: из-за горы из-за высокой
 
 
Выходить нам золотый хрест,
 
А пид тим хрестом сам милый Господь;
 
На нем сорочка та джунджовая,
 
 
т. е. жемчужная. Усмотрела жидовская девочка, «же русский Бог из мертвых устав»; сказала про то своему отцу, но еврей возразил: «Тогда русский Бог воскреснет, когда жареный петух полетит!» – и в ту же минуту жареный петух полетел, уселся на облако и «красненько запел». Петух – провозвестник утра, побеждающего ночную тьму, и вместе с тем представитель грозового пламени, которым возжигается солнце, потушенное облачными демонами. Небесные владыки, пробуждаясь от зимнего сна, являются в сей мир дружелюбными и щедрыми на дары гостями:
 
 
Цы дома бываешь, пане господарь?
 
Твои рынойки позаметаны,
 
Твои столойки понадкрываны,
 
За твоим столом трои гостейки:
 
Jеден гостейко – светле Сонейко,
 
Другий гостейко – ясен Месячок,
 
Третий гостейко – дробен Дожджейко.
 
Сонейко говорит: «Нет як над мене,
 
Як я освечу горы, долины,
 
Горы й долины, поля й дубровы!»
 
Ясен Месячок: «Нет як над мене!
 
Як я освечу тёмну ночейку,
 
Возрадуются гости в дорозе,
 
Гости в дорозе, волойки в стозе».
 
Дробен Дожджейко: «Нет як над мене!
 
Як я перейду три разы на ярь,
 
Три разы на ярь месяця мая –
 
Возрадуются жита, пшеници,
 
Жита, пшеници и все ярници» [481].
 
 
По другому варианту Солнце похваляется снять с рек и потоков ледяные оковы, а Дождь (т. е. дождящий Перун) – озеленить горы, долины и верховины. Бог-громовник выезжает на своем златогривом коне, выбивает из облачных скал искры (= молнии) и созидает райский пресветлый чертог или храм (= весеннее небо), с окном, через которое является очам смертных новорожденное солнце:
 
 
Ой в горе, в горе (т. е. на небе)
 
стоит шовковый намет,
 
А в том намете золотый стольчик,
 
На том стольчику можный панонько,
 
Трома яблучки подкидаючи,
 
Двома орешки та цитаючи.
 
Выцитав коня та з-под короля,
 
А в того коня золота грива,
 
Золота грива, сребни копыта,
 
Сребни копыта, шовковый хвостик;
 
Золота грива коника вкрыла,
 
Сребни подковы кремень лупают,
 
Кремень лупают, церковь муруют,
 
Муруют же jи з’трома верхами,
 
З’трома верхами, з’двома воконцы:
 
В одно воконце исходит сонце,
 
В друге воконце заходит сонце,
 
А в райски двери Господь входит,
 
Господь входит, службоньку служит.
 
 
В других вариантах на золотом престоле восседает сам Бог или Божье дитя – «красный паныч», который подбрасывает золотые яблочки и перебирает серебряные орешки, т. е. играет сверкающими молниями; пущенная им стрела несется как гром по небу. Постройка райского чертога есть прочищение неба от зимних туманов и снежных облаков силою весенней грозы; топоры-молнии ударяют по камням-тучам, дробят их и прорубают для светлых богов окна и двери:
 
 
 
З-за той ми горы, з-за высокой,
 
Видны (слышны?) ми тонойкий голос,
 
Тонойкий голос, топоры дзвенят,
 
Топоры дзвенят, каменья тешут,
 
Каменья тешут, церковь муруют,
 
Церковь муруют во трои двери,
 
Во трои двери – во три облаки;
 
У jeдных дверех иде сам Господь,
 
У других дверех Матенка Божя,
 
У третих дверех святый Петро.
 
Перед милым Богом органы грают,
 
Перед святым Петром свечи гореют,
 
Перед Матенков Божов ружа проквитат,
 
А з’ той ружи пташок выникат:
 
He je то пташок, лем сам милый Господь.
 
 
Господь означает здесь солнце, Пречистая Дева заступает древнюю Ладу, а святой Петр – Перуна; звуки органов = грозовая музыка, горящие свечи = молнии, цветущая ружа = утренняя заря, при блеске которой вылетает на небо светоносная птица-солнце; о небесном чертоге, его дверях и окнах. Согласно с древнепоэтическим представлением тучи – кораблем, ясного неба – раем, молнии – ключом, создалась следующая любопытная колядка:
 
 
На сивом море (= небе)
 
Корабель на воде,
 
В том кораблейку
 
Трое воротцы;
 
В перших воротейках
 
Месячок светит.
 
В других воротейках
 
Соненько сходит,
 
В третех воротейках
 
Сам Господь ходит,
 
Ключи тримае,
 
Рай вотмикае.
 
 
Не забыты в колядских песнях и другие мифические представления о небесных стадах, выгоняемых Перуном, о его громовой трубе и бессмертном напитке:
 
 
а) Зачорнелася чорна горонька,
 
Выйшла з-за неи чорна хмаронька,
 
Чорна хмаронька – овец турмонька;
 
Выйшов за ними гордый молодець,
 
Гордый молодець на передовець,
 
Заперезався гей ожинкою [482],
 
За тов ожинков [483] две-три трубоньки:
 
Jедна трубонька та роговая,
 
Друга трубонька та медяная,
 
Третя трубонька та зубровая.
 
Ой як затрубив та в роговую –
 
Пошов голосок ай по-пид лесок,
 
Ой як затрубив та в медяную –
 
Пошов голосок по верховинах,
 
Ой як затрубив та в зубровую –
 
Пошли голоса по-пид небеса.
 
 
 
b) Зажурилася чорная гора,
 
Що не зродила жито-пшеницю,
 
А изродила зелене вино,
 
Зелене вино, що Богу мило.
 
Стерегла-ж его красная панна,
 
А стерегучи барзо уснула.
 
Десь ми ся взяли райскии пташки,
 
Та исхопили зелене вино…