Проклятый (СИ)

любви просто не выдержит.
- ЗАТКНИСЬ! – Он взревел так, будто я воткнула клинок в один из шрамов на его спине, истошно хватаясь за свои волосы.
Глаза его забегали по комнате в поисках новой жертвы для уничтожения.
Но рядом стояла только я.
- УБИРАЙСЯ! Проваливай, сука… Чтоб я тебя никогда больше не видел! НИКОГДА! ВОН ОТСЮДА! – Боль сковала все тело, что я и шагу ступить не могла. Брэндан вцепился в мою шею, словно в бреду, а я начала колотить его, но не видела, куда: пелена из слез застилала глаза, несправедливость всего происходящего ослепляла… - Завтра ты покатишься к черту из моего ДОМА! Убирайся, я сказал. Пока я не отрубил тебе язык. Или не убил, – прошипел он, глядя в мое нутро. Я видела, какой силы воли ему стоило разжать ладонь на моей шее.
А потом я побежала прочь – под звук своих рыданий, хаотичного, нездорового биения сердца в израненной груди. Под звук бьющегося стекла. Брэндан громил позади все, что попадалось ему под руку.
Я не помню, как добралась до своей комнаты. Как оказалась в объятиях боли, которая «радостно» приняла меня в свои крылья.
Говорят, что болит сердце. Но от боли изнывала каждая клеточка тела, которое до сих пор было связно с Брэнданом.
Все мои попытки как-то противостоять ему, сказать «нет», заставить о чем-либо задуматься увенчались очередной порцией ненависти.
Завтра я навсегда покину это место.
Глава 23
POV Кенна
песня «Танцы на стеклах», исполнение В. Басюл
Ночь унесла с собой все слезы, всю боль. По крайней мере, я так думала. Утром мне сказали, что через несколько часов за мной приедут – я отправляюсь домой. Вот так все просто.
Как будто Брэндана и не было в моей жизни.
И лучше бы это было правдой.
Я хотела быть сильной, но от боли, которую прятала, хотелось вырвать из груди сердце.
Дрожащими руками я нащупала комок из бумаги, который еще вчера утащила из комнаты Брэндана.
Я должна была услышать его голос в последний раз – хотя бы в своей голове. Когда я читала эти строки, мне так и показалось – что он сидит рядом и без намека на гнев читает мне. Открывает частику своей души.
«9 ноября, 2226 год, моя комната. Я выпил слишком много виски. Слова, которые я никогда не произнесу.
Слова, которые я никогда не произнесу...
В тот день, когда умер Бастиан, я возвращался из нашего леса. Я оставил его там. Тело.
Выстрелы окутали наш дворец, и как бы я не старался списать это на Гвардейские учения, я уже догадывался, что меня ждет.
Нет, такое невозможно предугадать.
Отца я не видел. А вот тело матери лежало на полу в тронном зале, где я ее и нашел.
Сначала… Мне показалось, что она спит и вот-вот откроет свои глаза, чтобы подняться и обнять меня. Я старался не смотреть на отчетливую ложу крови, в которой она лежала, и упал на колени, словно это меня подстрелили.
Боль застилала все: зрение, способность дышать, двигаться, думать. Она схватила меня за шею, душа в непрерывной агонии. В аду, который для меня только начинался.
Помню, что сжимал ее холодную руку и умолял немедленно встать, проснуться и сказать, что все это – дурной сон.
Но она лежала, не двигаясь. По-прежнему красивая. Не хватало только прежнего живого румянца на щеках и дыхания.
В тот день часть меня навсегда погибла. Я лучше бы еще раз прошел через физическую пытку, чем испытал эту боль потери, которая меня изменила.
Я не думал, что это когда-нибудь вновь коснется меня. Пока не позволил себе снова попасться в этот капкан.
Камелия. Если бы она только знала… Что я к ней чувствую.
Каким слабым она меня делает.
Как подставляет себя под удар, влюбляясь в меня. Ее любовь по кусочкам меняет мою душу и все внутри против этого, словно она – болезнь, с которой мой организм всегда будет бороться.
Если хоть одна живая душа догадается… Если хоть один мой враг узнает, они убьют и ее.
Пристрелят. Так же, как мать.
Я никогда не смогу смериться с этим. Я умру рядом с ней.
Я не должен ей открываться.
Я должен просто выполнять свою работу – быть правителем. В моей душе больше нет места для чувств.
Уму непостижимо, какой властью может обладать маленькая девочка…
Потому что больше всего на свете я боюсь ее потерять, и это единственный страх, единственное человеческое чувство, которое мне не чуждо, и которое я испытывал с того дня, как оказался в Аду».
По щекам градом текут слезы – кажется, я уже глотаю их, задыхаюсь не в силах остановить судорогу, сковывающую ребра. Господи, что же я наделала? Как я вообще посмела даже мысли допустить о том, что должна убить его?
То, что написал Брэндан, признаваясь самому себе, было для меня откровением. Такие мужчины, как Брэндан, действительно не говорят такого. НЕ признаются.
Этот смятый, скомканный отрывок был доказательством его чувств ко мне. Они были мне дороже всего – дороже свободы, важнее мнения Гаспара и всех людей на свете, которые бы осудили меня за любовь к зверю.
Я любила вопреки всему. Вопреки унижению, мукам, через которые прошла. Вопреки тому, что клялась отомстить. Все, чего я хотела, - это прильнуть к его губам и почувствовать его силу.
Мне хотелось об этом кричать, но я знала, что где-то в замке Брэндан совершает чудовищную ошибку, обнимая другую девушку.
Не в силах больше скрывать свои чувства, еле дыша от боли и трепета, которые чувствовала перед признанием, я побежала к нему. Может, он все еще был в своей комнате. Может, был на пути в зал. Чего бы мне не стоило, я найду его и поговорю с ним, навсегда разрушив барьеры меду нами.
ЭПИЛОГ
Как только я вышла за порог своей комнаты, почувствовала грубую хватку на своем плече. Один из Гвардейцев вцепился в меня, посмотрев с подозрением:
- И куда вы собрались, леди? Приказ отдан. Вы должны покинуть замок. Скоро за вами придут – вам нужно просто подождать в комнате.
Мой пульс подскочил вместе с нарастающей в душе паникой. В голове стучала только одна непрерывная мысль, которая была для меня сейчас всем: целью, жизнью, зависимостью. Мне казалось, если я сделаю еще один шаг в этом мире, зная, что не увижу Брэндана хотя бы еще раз – погибну.
Увидеть его. Только бы увидеть его. Только бы сказать ему все…
- Уберите свои поганые руки! – Я попыталась вырваться, на что офицер только крепче схватил меня. – Мне нужно увидеть Брэндана!
Я сама не заметила, как мой голос сорвался на нервный крик.