Свободная охота
– Нет, Валер, тот инспектор-генерал был действительно выдающейся личностью! – он снова ткнул в бок Бессарабова: ему надо было отвлечься, забыться, нырнуть в прошлое и хотя бы минут на десять задержаться в нём, но ничего у Ванитова не получилось!
И у Бессарабова не получилось – он хотел вздремнуть, доспать недоспанное, досмотреть недосмотренное – раз кино нет, так хоть пусть будут сны, ан нет, и у Денисова не получилось, – он мрачно поглядывал на скалы, притискивал лицо к аккуратному кругляшу иллюминатора, пластмассовый холодом его остужал кожу на лице и гадал, где же могут быть эти чёртовы «стингеры»? Бьют ими душки каждый день, а шурави ни одного ПЗРК не могут взять. А скалы эти – добычливые, тут душки появляются каждый день – именно над этими скалами проходит воздушная трасса из Кабула в Кандагар.
– Действительно, тот генерал был выдающейся личностью. Я хорошо помню того генерала, – Бессарабов закрыл глаза, сказал приятелю: – Слушай, я такой сладкий сон ухватил за хвост…
Генерал генералу – рознь. Например, вчерашний краснолицый генерал-лейтенант с простудой, уже неотделимой от него, как красные лампасы, и тот сухонький остроносый старичок с добрыми влажными глазками, прибывший из Москвы с важным секретным заданием – небо и земля. Московский старичок разрабатывал разные транспортные новинки для армии – он задавался, например, вопросом, можно ли для подноски снарядов использовать овец, а для доставки гаубиц на тяжёлые горные перевалы – выносливых афганских ослов либо поручить роль почтарей здешним воронам – для срочных донесений, – задавался теориями лис, кузнечиков и мышей, которые могли бы портить «стингеры», орлов приспосабливал к переброске полевых кухонь, и так далее.
Старичок-генерал был настолько одержан своими идеями, что даже не вызывал улыбки – он был уверен, что в будущих войнах можно победить только за счёт сообразительности, за счёт разных транспортных новинок, на которые великие полководцы прошлого ещё не обратили внимания, за счёт кузнечиков и мышей.
Прибыв в десантную часть, где служили Ванитов с Бессарабовым, бравый старикан первым делом предложил показать ему среднего солдата – не самого сильного, не самого выносливого, но и не самого слабого – именно среднего.
Раз этого требовал генерал, значит, так и надо было – ему показали солдатика с полной экипировкой. У бедного паренька от тяжести на шее вздулись жилы, как у старого деда, натуженное лицо сделалось багровым. Солдатик этот был готов отправиться в поход – в руках он держал две восьмидесятидвухмиллиметровые мины, сзади, на спине у него плоско «сидел» ящик с боеприпасами для пулемёта, на поясе висели четыре фляги с водой, рядом с ними с чугунным стуком толкались друг в друга четыре гранаты – две лимонки и две «наступательных», с длинными ручками, в лифчик, повешенный поверх бронежилета, было всажено пять набитых под корешок патронами автоматных рожков. Тело прикрывал бронежилет, родной, отечественный – тринадцать килограммов чистого веса. Когда ребята ходят на задания, то среди трофеев обязательно ищут американские бронежилеты, облегчённые, укороченные, шестикилограммовые, взять такой бронежилет в бою – настоящая воинская удача, как, впрочем, и удобный душманский лифчик, который много лучше нашего, уставного, утверждённого высоким начальством, но очень непрочного и неудобного, и ботинки душковские, мягкие, с высокими эластичными бортами. Так, воюя, солдат целиком заменяет на себе штатное обмундирование – можно сказать, всё, кроме панамы и погон.
Что ещё имелось у того среднего солдатика? Автомат АКС – десантный «калашников» со складывающимся прикладом, облегчённый, еда на трое суток – три «суткодачи», спальный мешок, в который свободно влезали «жигули», подлежащий замене за счёт поставок с душманских складов, и фотография любимой девушки – всего около ста килограммов.
Десантник, когда идёт на задание, движется параллельно земле, на согнутых – чуть ли не на карачках; когда он направляется к вертолёту, у него бывает одна только цель – быстрее добежать до машины и рухнуть на ребристый горячий пол.
Плюс жара ещё добавляет своё: бронежилет раскаляется так, что десантник запекается в нём живьем, от тепловых ударов наземь валятся такие громилы, что один их вид вызывает удивление – ну и здоровы могут вырасти ребята! – а эти ребята прелые внутри, со слабиной, вареные. Через три-четыре месяца службы любой, даже самый прочный сундук сваривается, а сваренный он бывает очень уязвим – подвержен любой инфекции, любой заразе, с ног его сбивает даже насморк, грипп немедленно переходит в туберкулёз, рядовая простуда – в двухкрупозное воспаление легких.
Посмотрел старичок-генерал на бравого десантника со вздувшимися жилами, походил кругами, ковырнул пальцем коробку с патронами, приспособленную к спине:
– Тяжело, сынок?
А тот и отвечать не может – тяжестью голос придавило. Да и что ответить древнему инспектору, ходившему ещё под штандартами Кутузова?
Генерал оставил в части инструкцию по использованию ослов на тяжёлых работах и отбыл.
Десантники, внимательно прочитав инструкцию, повесили её на гвоздь в одном месте и, забыв о добром дряхлом генерале, зажили по-старому. Если кто-то из новичков, попавших к ним, давая слабину, говорил, что не тянет, его в десантниках не держали – переводили служить в другую часть, иногда даже на Большую землю – подальше от афганских гор и долин.
– Внимание… внимание! – неожиданно раздался голос Денисова – майор с трудом перекричал грохот вертолёта. – Все – внимание!
Внизу по узкой, хорошо обдутой ветром и так же хорошо обработанной солнцем долинке шла группа мотоциклов. Дороги не было, долинка ровно поблескивала твёрдым полем, она была укатана, как асфальт – на скорости можно было идти в любую сторону без риска споткнуться о крутой взгорбок или ухнуть в яму, закувыркаться, ломая технику, а заодно и ноги себе, мотоциклы, развернувшись веером, неслись под вертолётами, взбивая радужную крупку.
Мотоциклы были сильные, в большинстве своём, надо полагать, немецкие либо японские – Денисов знал всё о «харлеях» и «хондах», понимал, что эти «звери» могут ходить даже по вертикальным стенам, и цена их часто бывает выше цены за хорошую машину: купить такого «зверя» может только богатый человек. Мотоциклисты были одеты в ватники, в стёганые халаты, утеплены, чтобы не поморозиться – на горном холоде можно запросто сдохнуть, хотя температура, в общем-то, не очень низкая – воздух хрустальный, с тонким сыпучим звоном, но и этих градусов – плюс хрустальная чистота – хватает, чтобы человека обратить в костяшку.
«Кто это? – гадал Денисов, притиснувшись лицом к желтоватому исцарапанному плексиглазу иллюминатора – наши или не наши, отряд самообороны какого-нибудь кишлака или душманы? Поди разбери! Оружие, вроде бы, наше – «калашниковы», на халатах никаких нашивок, даже алых полосочек, указывающих на принадлежность к партии – кишлачные партийцы часто пришивают к одежде красные метки, да и с другой стороны – эти дорогие мотоциклы вряд ли могут быть в отрядах самообороны! Ну какой кишлак может позволить себе такую роскошь? У Денисова недовольно задёргался кончик уса – как и многие афганцы, майор тоже отрастил себе усы, чтобы не выделяться. – А вдруг у кишлака – прямая сзязь с Японией? Так кто это – отряд самообороны или душманы?»
Не найдя ответа на этот вопрос, Денисов решил не проверять мотоциклетный веер – движется себе и пусть движется, пусть пылит, у Денисова другая задача: найти хотя бы одно гнездо со «стингером» вместо яичка, хотя бы один захудалый складец с «осиным жалом», больше не нужно. Кончик уса продолжал дёргаться, Денисов примял его пальцами, подумал, что нервы совсем стали ни к черту.
Склады они находили и раньше – несколько раз, – десять дней назад был обнаружен один такой склад, в сухом каменном мешке с заминированным входом; среди мин, гранат и патронов десантники обнаружили ящик на защипках, предназначенный для хранения и перевозки «стингера», две пусковые трубы, уже использованные, а также севшую на нуль батарею, которая поддерживала в ящике температурный режим, влажность и так далее – всё было на складе, всё, кроме самих ракет – ракетами только пахло – остался химический маслянистый дух их, и всё…