Дорогами судьбы

Когда в лунном свете она увидела свою палатку, то почувствовала прилив благодарности и успокоения. Она приляжет там, завернется в стеганое одеяло, которое они сшили вместе с мамой, казалось, уже лет сто тому назад, и сон обнимет ее…
Высокий мужчина сидел возле ее палатки. Люк Эшкрофт. Она без труда узнала бы его при самом слабом свете, даже если бы ее глаза застилали слезы слабости.
— Что вы здесь делаете? — прошептала Шарлотта, опускаясь на колени рядом с ним.
— Я ждал вас, — сказал он. — Думал, может быть, мне стоит пойти вас искать. Где вы были?
Шарлотта сделала глубокий вдох. «Почему это кажется мне таким естественным? — думала она. — Что этот мужчина, которого я едва знаю, интересуется, где я была? И почему я считаю нужным ответить ему правду?»
— Я ходила посмотреть на Фрэнсиса, — сказала она. — Еще раз попрощаться с ним. Я хочу, чтобы мои голова и сердце поняли, наконец, что его уже больше нет на свете.
— И вы видели его? — спросил мистер Эшкрофт. Его голос был нежным, как ветер.
Она кивнула.
— Мне казалось, что его дух будет преследовать меня, что что-то плохое должно было произойти… Я чувствовала, что в том месте что-то… что-то не так. — В лунном свете она посмотрела в глаза Люка Эшкрофта. — Вы верите мне?
— Верю ли я в духов, которые продолжают жить, чтобы преследовать тех, кто… — его голос оборвался. — Если вы считаете, Шарлотта, что вы в какой-то степени виновны в смерти вашего мужа, уверяю — вы ошибаетесь.
— Но вы-то откуда знаете? — спросила она. — Я не была… — Она замолчала, качая головой. — Я старалась быть лучшей женой, которой только могла быть, но наш брак… Он не был…
Он ждал, но она не решалась продолжить.
— Не был?.. — повторил он.
— Он не был таким, каким мог бы быть, — наконец сказала она. — В том, что касается довольно… деликатных моментов. Но это было и должно оставаться нашим личным делом.
Их взгляды встретились.
— Вы хотите сказать, что он не любил вас так, как мужчина должен любить женщину? — спросил он.
— Вам пора, — сказала Шарлотта. — Все это так неправильно, мистер Эшкрофт! Если вы пришли меня искать, потому что не знали, где я, то теперь вы знаете, что я буду спать в своей палатке, именно там, где должна…
— И я буду рядом с вами…
— Но не в моей палатке! — воскликнула она. Лицо Люка вдруг стало совсем серьезным.
— Я буду рядом с вами, потому что это будет правильно, Шарлотта. И еще, перед тем, как вы станете возражать: я знаю, что вы, как сокровище, лелеете мысль об этом путешествии, и я знаю, что вы можете позаботиться о себе. Я знаю, что вы сами умеете разводить огонь и править упряжкой, умеете выменивать то, что вам нужно. Но когда я буду вам нужен, я буду рядом.
Она не должна была смотреть на него — только не в тот момент, когда он произносил такие неправильные и такие правильные слова, только не тогда, когда она открыла ему что-то ужасное и тайное, хотя это и было правдой. Но разве не было низко и постыдно с ее стороны рассказать мистеру Эшкрофту, что их с Фрэнсисом супружество не было тем, чем оно могло стать?
— Сейчас вам лучше уйти, — сказала Шарлотта, не глядя на Люка. Она медленно забралась в палатку, отыскала мамино одеяло и завернулась в него.
— О мама, — прошептала она в темноту, — пожалуйста, помоги мне стать лучше! «И, пожалуйста, — добавила она про себя, — сделай так, чтобы мне в голову не приходили неправильные, дурные, грешные мысли!»
  
Глава пятая
 
— Что заставляет человека красть, как ты думаешь? — спросил Джордж. Они с Люком чинили одну из запасных уздечек в тишине, которую, как думал Люк, могут хранить только мужчины. Однако теперь Джордж нарушил молчание, предложив тему, которая, с точки зрения Люка, была гораздо шире, чем кто-либо из них мог тогда подумать.
— Что заставляет человека делать что-то настолько глупое, что наводит на мысль, будто он сам хочет быть пойманным? — продолжал он.
Люк покачал головой.
— Я срезал его, — сказал он.
— Ты сделал… Что?
— Я срезал Далтона и похоронил его, — сказал Люк, смазывая поводья размягчающей мазью. — Если у кого-то из парней будут проблемы на этот счет, включая Сэма Чарльтона, они могут снова повесить его, но на этот раз вместе со мной.
 
Джордж внимательно смотрел на него.
— Но почему? — спросил он. — С чего бы тебе хоронить вора?
— В этом караване есть женщины и дети, — сказал Люк. — Они еще увидят много мертвых тел, пока мы доберемся до земель Орегона. — Он замолчал, раздумывая над словами Шарлотты о духе Фрэнсиса. Раньше он думал, что она — необычайно отважная женщина. Но прошлой ночью она действительно выглядела испуганной… Пармелия тоже испытывала страх, когда четыре года назад он отправлялся в такое же путешествие. Он еще помнил слезы, хлынувшие по ее щекам, когда он уезжал, ее мольбы, ужас в ее глазах и голосе…
Он хотел защитить Шарлотту Далтон в этой поездке, защитить ее от страха и от опасности. Но смог ли он защитить Пармелию, свою собственную жену?
«Прости меня», — сказал Люк про себя.
— Ты расскажешь мне, что тебя так мучит? — спросил Джордж, откладывая в сторону уздечку, над которой он работал.
Люк посмотрел на него, и впервые за время их дружбы, крепче которой он еще не видел, он не знал, что ответить.
— Ты скучаешь по Фрэнсису? — спросила Люсинда Шарлотту, когда та протирала ее лоб прохладной влажной тканью. Их ужин — бекон, бобы и сушеные сливы — был готов, посуда — вымыта, а над кофе собирались комары, которых им непременно придется проглотить во время еды.
Шарлотта вздохнула, думая, какой ответ на вопрос сестры будет наиболее честным. Они с Люсиндой всегда говорили друг другу правду — они говорили «всегда и обо всем», но с небольшой поправкой: «если не хочешь говорить, не говори, а то потом будешь всю жизнь об этом жалеть». Но сейчас Шарлотта поняла, что она не знает, что сказать. Ей было стыдно признаться в этом даже сестре. Узнает ли она когда-нибудь, была ли она причиной смерти Фрэнсиса? А может быть, безнравственные, порочные мысли о Люке Эшкрофте сделали ее слишком смелой? Ведь она попросила Фрэнсиса заняться с ней любовью, когда он, возможно; еще не был к этому готов…
— Мне не хватает его как друга, — наконец сказала Шарлотта. Она вытерла тряпочкой лоб Люсинды, потом расчесала пальцами ее волосы, отвела их назад ото лба, так, как всегда делала их мама.
— Ты всегда знала, что хочешь быть женой, Люси. А я всегда знала, что не хочу. Я попробовала поступить вопреки моей истинной природе, и в итоге… — ее голос оборвался. — Расскажи мне еще раз, как ты поняла, что любишь Маркуса» дорогая, — сказала она, желая послушать ее родной мягкий голос.
Люсинда улыбнулась.
— Я уже сто раз рассказывала тебе об этом. А может, и двести.
— Тогда расскажи мне это в двести первый раз, — попросила Шарлотта. — Все и обо всем, Люси.
Люсинда улыбнулась и откинула голову назад, а Шарлотта запустила пальцы в ее волосы.
— Я поехала в город, чтобы купить ту желтую ткань, а Маркус сказал, что синяя пойдет мне больше. Сказал, что лучше купить отрез того же цвета, что и платье, которое было на мне на той вечеринке с танцами, когда Билли Джеймса вырвало мне на колени, а собака миссис МакГиллион попыталась это слизать… — Шарлотта засмеялась, и Люси продолжала: — Это был момент, когда я поняла, что он предназначен именно для меня. Он был со мной предупредительным и внимательным, у него было чувство юмора, и я просто почувствовала, что так должно быть, — сказала она, одной рукой баюкая свой животик. — Странно, Шарлотта, но совсем недавно Маркус снова говорил, насколько было бы лучше, если бы Фрэнсис женился на Беуле Бейкер. Но тогда Фрэнсис сказал «нет», сказал, что все хорошо и что у тебя скоро будет ребенок.
 
Шарлотта покачала головой.
— Лучше бы мы никогда не женились, — сказала она тихо. Она услышала доносившиеся издалека звуки, означавшие, что начались танцы — сначала заиграла робкая скрипка, к которой скоро присоединились уверенно звучащая губная гармошка и маленький мелодеон [2]. Веселье устроили в честь свадьбы парня и девушки, которые познакомились в караване.