Сельская учительница

  
27
 
Морозным воскресным утром Валентина и Лиля решили напилить дров. Еще с осени им привезли грузовик неуклюжих, сучковатых бревен. Бревна были свалены во дворе, и теперь их занесло снегом.
Лиля стояла с лопатой в руках и сокрушенно говорила:
— Боже мой, и кто придумал эту зиму. Родиться бы нам с тобой, Валечка, где-нибудь на экваторе, там никакого топлива не нужно, там вечно горячее солнце, вечно зеленые леса.
— Да, да, — иронически подтверждала Валентина, — родиться бы нам с тобой… практичными, еще в сентябре по теплу дров напилили бы…
— Напилить можем и сейчас. А ну-ка давай еще попробуем. Не может того быть, чтобы мы не вытащили это проклятое бревно.
«Проклятое бревно» не поддавалось. Осенние дожди, мокрый снег и морозы точно бетоном сковали бревна. Прижавшись друг к другу, они лежали нерушимо, как плиты древних египетских пирамид.
— Здравствуйте, соседушки.
Валентина подняла голову и увидела Никифора Герасимовича Вершинина.
— Аль сами думаете дрова пилить? — спросил он.
— Как видите, сами, — ответила Лиля.
— Повремените малость, я вам ребят пришлю на подмогу, — предложил старик.
— Нет, нет, не беспокойтесь, — стала отказываться Валентина, но Лиля дернула ее за рукав — молчи мол.
Никифор Герасимович ушел.
— Кто тебя просил отказываться, — упрекнула Лиля подругу. — Пусть идут и помогают слабым женщинам, а то у нас почти совсем забыто хорошее тимуровское движение.
— Но это неудобно, когда ребята дрова пилят учительнице.
— Учительнице? Кто тебе сказал, что они будут пилить дрова учительнице? Нет, они помогут библиотекарю. А библиотекарю удобно, — смеялась Лиля, ковыряя лопатой снег.
— Вон и еще один помощник движется, — кивнула она на подходившего Сашу Голованова.
— Так, так, производим, значит, археологические раскопки, — с улыбкой сказал он, здороваясь. — Ну и что же, будут открытия?
— Ты угадал. Предвидится исторической важности находка. Можешь принять участие, мы не честолюбивые. Вот тебе лопата. Действуй, — балагурила Лиля.
Втроем они все-таки вытащили из-под снега сучковатое бревно.
— Теперь давайте пилу, — попросил Голованов у девушек.
Саша — парень сильный, ловкий, пилить дрова ему не в диковинку, а Валентина отвыкла. Когда-то в детском доме ей приходилось заниматься этим нехитрым делом, но сейчас никак не могла справиться с непослушной пилой, чувствуя, что напарнику работать с ней тяжело и неудобно.
— Вы не торопитесь, Валентина Петровна, пилу тяните к себе спокойно, без рывков.
Она постепенно освоилась. Пила теперь шла ровно и легко. На белый притоптанный снег золотинками сыпались опилки.
Вскоре появились присланные Никифором Герасимовичем десятиклассники — Быстров, Зюзин, Вершинин с пилой и топорами.
— Бригада пильщиков прибыла, — блестя глазами, доложил Федор Быстров.
— Ну, теперь держитесь, бревнышки, — обрадовался Саша Голованов.
За какие-нибудь пять-десять минут бревна были разворочены. В умелых руках затянули свои песни послушные пилы.
— Вот это я понимаю — ударная работка! — хвалила помощников Лиля.
— Нам с тобой и делать нечего, — сказала Валентина.
— Как так нечего? А кто пельмени будет готовить? Пильщики, хотите пельменей?
— Конечно, хотим, — за всех ответил Саша Голованов.
— Решено и подписано — пельмени будут. Распределим обязанности. Я бегу в библиотеку, потому что у меня все-таки рабочий день, Валентина Петровна готовит пельмени, — распорядилась Лиля и шепнула Валентине: — Я пришлю тебе девчат на помощь.
Часа через три, пока Валентина с Аней Пеговой, Люсей Иващенко и Женей Кучумовой были заняты пельменями, бравые пильщики успели перепилить все бревна, расколоть их и уложить пахнувшие смолой и летом дрова в сарае.
Разогретые, розовые от работы и мороза ребята зашли в избу.
— Мы свое сделали, — доложил Саша Голованов.
— Мы свое тоже, — сообщила Валентина. — Просим помощников к столу.
Смущенные ребята попытались отказываться от угощения, но Голованов убежденно заявил, что они честно заработали пельмени.
 
После вкусных пельменей играли «в города», сражались в домино, пели «В жизни раз бывает восемнадцать лет», «Подмосковные вечера». Все были довольны, веселы, только один Зюзин почему-то хмурился. Валентина подумала, что парню портил настроение говорливый и насмешливый Федор Быстров, который нет-нет да и уколет одноклассника какой-нибудь шуткой. А может быть, виновницей его плохого настроения была Аня Пегова? Скорей всего так! Девушка вела себя с Зюзиным не очень-то ласково, она раньше всех убежала домой, заявив, что ее ждет мама.
Вечером все вместе пошли в кино.
Улучив момент, Саша Голованов сказал:
— Вы заметили, Валентина Петровна, ребята подружились с вами. И знаете, что они теперь говорят? Лучше вас никого в школе нет.
Она улыбнулась, ответила со вздохом:
— Ох, Саша, сочиняете вы…
В селе известен каждый шаг человека. Уже в тот же день Марфа Степановна знала, что ребята кололи дрова у Майоровой, потом распевали песни в ее доме. Она, быть может, не обратила бы на это внимания, но там был и Саша Голованов!
Сперва Марфа Степановна хотела вызвать Майорову и строго спросить: кто вам дал право заставлять ребят дрова колоть? Но это глупо, никто не заставлял, ребята сами пришли… Что-то часто стали ходить к ней. Интересно, а чем они занимаются там по вечерам?
Марфа Степановна рассчитывала, что после их разговора Майорова бросит все и уедет в город вслед за Коротковым. Нет, не послушала доброго совета, у нее, видите ли, — долг, учительская честь, комсомольская совесть… Она даже намекала заведующему районо Карасеву, что Михайловская школа, дескать, живет богато, имеет три словесника, в то время как Шафрановская испытывает острую нужду.
— Можно было бы и поделиться, помочь соседям, — подсказывала завуч. — Я лично побольше нагрузку взяла бы…
Карасев сказал, что об этом надо спросить у Зорича. А что спрашивать? Тот и слушать не захочет, не отпустит Майорову.
Но что же делать? Что? Лучше и надежней всего — убрать бы Майорову из школы. А как ее уберешь? К чему придраться? К двойкам? Но их стало меньше, в третьей четверти будет, видимо, еще меньше. Майорова настойчива, упорна, работает, не жалея сил и времени, кое-кто на педсоветах начинает похваливать ее — способная… И опять Марфа Степановна горестно вздыхала: был бы другой директор или была бы она сама директором. А что может сделать завуч? Какая у нее власть?
«Надо собирать факты, собирать по капелькам, по крупицам, собирать и не медлить, потом их все огулом обрушить — нате, смотрите, какая Майорова, можно ли держать такую?» — думала Марфа Степановна.
И вот сегодня, вызвав Быстрова, она одобрительно говорила ему:
— Это хорошо, Федя, что ты такой отзывчивый. Отзывчивость украшает человека. Учителям всегда нужно помогать. Если Валентина Петровна попросила наколоть дров, нельзя отказывать.
— Валентина Петровна не просила, мы сами.
— Это еще лучше. Надеюсь, вы не потребовали платы за свой труд?
Парень смутился, покраснел так, что стало не видно веснушек на лице.
— Что вы, Марфа Степановна, разве можно…
— Правильно, Федя, нельзя. Добрая, бескорыстная услуга… Потом посидели у Валентины Петровны, погрелись. Было весело. Правда?
— Очень весело, — простодушно признался Быстров.
— Это хорошо, Федя. Потом Валентина Петровна угостила вас. Правда?
— Ага. Пельменями угостила. Марфа Степановна улыбнулась.
— Пельмени — любимое блюдо в нашей Михайловке. — Погасив улыбку, она серьезно добавила: — Понимаю, Федя, вы люди взрослые, и ничего плохого в том нет, если Валентина Петровна угостила вас к пельменям и какой-нибудь наливочкой… У нас в Михайловке это принято. Все-таки физически потрудились…
Федор Быстров опять смутился.
— Нет, Марфа Степановна, никакой наливки не было, — тихо сказал он.