Приватный танец для Командора (СИ)

Я хорошо понимала, что исполнявший по дороге к станции фигуры высшего пилотажа флайкап не мог вдруг взять и испортиться, пока стоял в доке. Куда собирались отправиться Торн с отцом, мне было предельно ясно, и если честно, вмешиваться в их разборки у меня не было никакого желания. У меня было навязчивое стремление свалить с гостеприимной Проктэрры на свой родимый стрэйнджер, на котором что-либо незаметно сломать было просто невозможно.
Торн молча довел меня до готового к взлету самолета, а остановившись у подъемника, вдруг с шумом выдохнул, обнял меня и ткнулся носом куда-то мне в макушку.
— Спасибо, — дыхание мужчины щекотно зашевелило волосы, и я улыбнулась:
— За что?
— За то, что ты такая.
— Сумасшедшая? — подняв голову, лукаво повела бровью.
Райдэк не ответил. Только долго и пристально смотрел мне в глаза, после чего немного грустно произнес:
— Я не знаю, как долго буду отсутствовать…
— Я понимаю, — снисходительно пожала плечами, стряхнув ладонью невидимую соринку с его плеча.
— Спасибо, — снова повторился Торн.
— А теперь за что?
— За то, что понимаешь, — наклонившись к моим губам, Райдэк оставил на них нежный поцелуй, а затем резко взмахнул рукой, и все вокруг пришло в движение. Засуетились проктэррианцы, взвыли двигатели, и платформа со мной стала подниматься на борт летающего аппарата.
Дверь закрылась, оставив за собой запахи и краски дня, но у меня перед глазами все еще стояло лицо мужчины, цепляющегося взглядом за меня так, словно дороже и лучше женщины для него не было на всем белом свете.
* * *
Меня доставили на остров Райдэка в сопровождении почти десятка самолетов, отчего чувствовала себя невероятно важной особой. Вылетевшая из дома мне навстречу Актэя выглядела такой перепуганной, что мне ее даже напрягать было жалко. Дав девушке понять, что справлюсь со всем сама, я полчаса простояла под теплым душем, а потом, переодевшись, захватила сейк-капсулу с кофе и направилась в ту комнату, где я нашла букварь Торна. Сейчас самое время было заняться изучением проктэррианского языка, незнание которого начинало выводить меня из равновесия — чувствовала себя слепым котенком, ползущим непонятно куда.
Пожалуй, еще никогда незнакомый язык не давался мне так легко. Проштудировав и отложив в сторону букварь, я обложилась дощечками с книгами, которые нашла в той же комнате. В моей голове цветными картинками буквы складывались в слова, слова в предложения, и возникало какое-то непонятное ощущение дежавю, будто когда-то давно я все это уже видела. Словно кто-то записал на подкорке моего мозга эту информацию, и теперь разум, приоткрыв дверь, за которой она была спрятана, возвращал мне забытые знания. А еще меня не покидала мысль, что со мной происходит что-то странное. Я и раньше усваивала информацию очень быстро, но сейчас ловила себя на том, что за секунды читаю страницы текста по диагонали, и самое загадочное, усваиваю всю информацию. Книги хоть и не содержали в себе того, что я действительно хотела бы узнать, поскольку в основном это были справочники и художественная литература, но оказались очень полезными в плане пополнения словарного запаса и понимания технической базы проктэррианцев. Память наслаивающимися друг на друга эпизодами показывала мне ранее увиденные мною знаки, услышанные слова, и я теперь очень ясно понимала их значение.
Точно не возьмусь сказать сколько я просидела в кабинете Райдэка, поглощенная чтением, поскольку совершенно выпала из времени и пространства.
Уловив за дверью звук чьих-то шагов, я вскочила на ноги, желая скрыть от нежданного посетителя то, что отняло у меня столько времени. Тело мое одним усилием мысли с какой-то нереальной скоростью переместилось из одного конца комнаты в другой, и руки за сотые доли секунды водрузили все изъятые мною дощечки на полку.
Я так и стояла — сначала потерянно переводя взгляд с кресла на шкаф, возле которого оказалась, а потом на свои руки, плохо понимая, что это сейчас произошло, когда из-за открывшейся двери показалось красивое личико Актэи, и девушка смущенно пробормотала на проктэррианском:
— Простите, госпожа Агни, что побеспокоила вас…
— Все хорошо, Актэя. Я уже собиралась выходить и сама тебя найти.
Чистые и наивные глаза девушки широко распахнулись, став похожими на голубые озера, губы сложились так, словно с них вот-вот готов был сорваться вопрос, и прежде чем она его задала, я сообразила, что обратилась к ней на ее родном языке.
Лакс, это как вообще?
— Вы говорите на проктэррианском? — недоверчиво уточнила Актэя, еще вчера видевшая, что я двух слов связать не могу.
— Плохо говорю, — радушно осклабилась я, решив, что на самом деле понятия не имею, насколько хорошо мой мозг усвоил незнакомый язык. — Пытаюсь выучить и Торну сюрприз сделать. Поможешь?
Я добавила в голос жалобно-просительных ноток, а для пущей убедительности еще и посмотрела на девушку, как бездомный кот на продавца, стоящего за прилавком с мясом.
Во всем облике Актэи читалось явное недопонимание ситуации, но, во-первых, она явно не могла в чем-либо отказать тар дэ Райдэка, а во-вторых, в силу своего мягкого характера и чистоты души, вообще была не склонна отказывать тем, кто просил у нее помощи.
— Конечно, только не уверена в том, что я хороший учитель… — после короткой паузы согласилась она. — Я никогда не пробовала себя в этой области.
— А в какой пробовала? — мгновенно уцепившись за оброненную фразу, поинтересовалась у девушки.
Смущенный румянец проступил под ее тонкой кожей, но ответила она, как мне показалось, с гордостью:
— Я художница.
Единственным художником, которого я знала лично, был Стэн, но его картины, нарисованные на бетонной стене пулями любого калибра, больше пугали, чем радовали глаз выверенностью расставленных акцентов. Страшно было представить, что с такой же профессиональной точностью один из патронов играючи пройдет между твоих глаз, и ты даже понять не успеешь, в какой момент твои мозги станут недостающим красным оттенком на серо-черном полотне хладнокровного импрессиониста. Я вдруг подумала: а чтобы Гвоздь мне сказал, если бы я однажды подарила ему краски и кисть?
— И что ты рисуешь? — глядя на утонченную и нежную проктэррианку, мне в голову почему-то лезли пасторальные пейзажи. Ну не ассоциировалась она у меня, хоть убейте, с мастером, способным излить на холст свою обнаженную душу.
— Разное, — смутившись еще больше, проронила Актэя. — Если хотите, могу показать.
Я хотела. Не знаю, зачем. Наверное, для того, чтобы увидеть уже заведомо уложившееся в моей голове предубеждение и увериться в том, насколько я не соответствую канонам Проктэрры.
Ничто не бьет больнее и не повергает в такое пассивное и аморфное состояние, как внезапное развенчание собственных иллюзий. Будь я вступившей в наследство внучкой миллиардера Эрни Спаркса, я купила бы первую увиденную мною работу Актэи за любые деньги. Потому что пока я на нее смотрела — чувствовала холодный ветер, вздымающий высокие сизые волны, соль морских брызг на своем лице и губах, и бушующий внутри нарисованной на картине женщины шторм. Закрыв глаза, она стояла на каменном уступе, подставляя хрупкое тело и лицо разыгравшейся стихии, словно хотела смыть с себя боль и безысходное чувство отчаяния. Ураганный порыв ветра безжалостно рвал огненные пряди ее длинных волос, бросающих вызов сгустившемуся вокруг серому сумраку, и я потянулась к ним рукой, настолько живыми и объемными они показались мне.
— Кто это? — всматриваясь в черты лица женщины, так похожие на мои, я резко развернула картину, желая прочитать ее название, и вязко сглотнула, когда обнаружила там всего лишь два слова: "Тар дэ".
— Ее звали Рори, — Актэя забрала у меня картину, с грустью во взоре рассматривая изображенную на ней женщину. — Она была первой тар дэ.
Я вдруг вспомнила то, что мне рассказывал о первой тар дэ Торн, и на душе стало так же мрачно и беспросветно, как на лице изображенной Актэей женщины. Мне страшно было представить, каким кромешным адом жизнь казалась той, которую обезумевшие от власти и вседозволенности мужчины делили как кусок мяса. Сколько крови и смертей видели ее глаза? Осталось ли хоть что-то живое в ее изорванной в клочья душе?