Орк: Вторая жизнь. Убийца эльфов. Властелин островов

— Полноправный воин имеет право поинтересоваться правом на ношение наград, — как ни в чем не бывало продолжил нравоучения конунг, улыбнувшись уголком рта, — на этом и стоит Оркланд. У нас награды носят только те, кому они вручены по праву. Как награда их храбрости и заслугам. Не дело, когда их надевает кто попало.
Я пожал плечами. Что‑либо говорить было бы тактической ошибкой.
— С другой стороны, — продолжил конунг, — я понимаю злость признанного храбреца Тейта А'Крейгена, который просто не поверил, что Рубиновый Браслет можно заслужить в столь юном возрасте. В результате чего он несколько погорячился.
Тейт степенно попросил слова. Конунг кивнул, разрешая. Но если он и ожидал, что его попытки решить дело миром подействуют, то тут же обломался:
— Я и сейчас не верю, что этот вонючий, грязный сопляк свой браслет заслужил. Как я! — Он поднял руку, предварительно сняв кольчужную бронекрагу, сверканув наградным серебряным браслетом на запястье. — Как я, как воины, что стоят вокруг нас! Кровью и потом! А не прислуживая своему владетельному дедуле! Только как и чем?
И захохотал, паскуда. Ну, если он собирается вывести меня из себя, то не дождется. Появившаяся злоба, конечно, способна внести коррективы в правильность оценки ситуации, так что лучше постараюсь взять чувства под контроль. Голова должна быть ясной. Не зря этот ублюдок А'Тулл молчит.
Но тут Тейт зря сумничал. Конунг, к сожалению для него, был бы не прочь решить дело миром, без поединка. Чтобы чьи‑то кишки на земле не помешали его планам. И уж точно не стоило во всеуслышание таким образом проходиться по моему деду. Как бы то ни было, он был одним из правителей страны, а Тейт — никем.
— Прищеми язык, — неожиданно жестко и резко выдал наш кайзер обнаглевшему мизераблю. — Не тебе лаять ни на ярла клана Ас'Кайл, ни на его род, ни на его кровь, включая его внуков. Тем более этого. — И царственно указал рукой в мою сторону.
— Не в последнюю очередь оттого, что этот «сопляк», — неожиданно добавил Рангвальд, весьма задетый словами Тейта и злобно сверливший его глазами, — известен в клане Ас'Кайл под прозвищем Убийца Эльфов.
Надо же, а я и не знал. Интересно, мне на самом деле такую погремуху прилепили или Рангвальд не отходя от кассы сымпровизировал?
— И жить тебе, ублюдок, осталось недолго! — закончил свой спич мой наставник.
Спасибо за доверие, старый козел! Однако слова старичка произвели впечатление на общественность. Народ с редким единодушием зашушукался, а конунг, между прочим, оглянулся сначала на меня, потом на Рангвальда. Причем людские послы задергались и зашептались как бы не активнее всех присутствующих. Даже наши оппоненты начали переглядываться и общаться друг с другом, поглядывая на меня. А я получил кулаком в район правой почки от удивленно улыбающегося Торвальда:
— И ты молчал, поганец?
Оставшуюся парочку новость тоже обрадовала, но любопытства на лицах было больше.
— А о чем рассказывать? Чтобы вы хвастуном меня сочли? — предпочел я объясниться. Интересно, оказывается, Хадд не все про меня знает. — Расскажи тому, кто про то не слышал, не поверят.
— Я слышал про новика А'Кайлов, который в одиночку то ли десять, то ли даже двадцать эльфов положил, — растягивая слова, проговорил Бруни, рассматривая меня так, будто только что увидел. — А оказывается, род молва переврала.
— А сколько их было на самом деле? — полюбопытствовал Хадд. Интересно, а почему он про меня не в курсе? Впрочем, разве должен быть? Много ли в письмах, например, расскажешь? Про совершенно незнакомых тебе личностей?
— Пятнадцать, — пожал я плечами, рассматривая противников.
Прислушивающийся к нашим разговорам сотник А'Тулл дернулся. Настроение остальных оппонентов тоже пропало. Особо кислая рожа была у Тейта. Еще бы. Доколупался до практически легенды Ас'Кайлов, легенда разбила тебе голову, а на суде еще и выставили идиотом. Причем кто! Сам конунг! Который изволил вдобавок излить в твою сторону немного гнева. А что чувствуют его товарищи! На пустом месте, будучи неправыми, ввязаться в поединок не с самыми безопасными противниками!
 
Конунг молчал и рассматривал реакцию общественности.
— И чего тянуть?! Давайте закончим это дело! — обратился я к нему. Король смерил меня оценивающим взглядом.
— Что ж, пусть правоту их слов и дел рассудят боги!
* * *
Рефери работал жрец Тюра, естественно, левша и, естественно, с мечом. Площадка была квадратной, с длиной стены метров семь‑восемь. Засыпана песком, в углах стоят неразгруженные корзины. Не кровь ли присыпать? Или пропитавшийся песочек менять? По бортам не столько ограждение, сколько обозначение ринга, бордюр из вкопанных в землю камней. За ограждением — огромная толпа. Первые лица в первом ряду, остальные выглядывают из‑за их голов.
Как зачинщиков ссоры, нас с Тейтом выставили на ринг первыми.
В отличие от спорта, рефери сводить здороваться нас не стал. Развел по противоположным углам, осмотрел оружие, чтобы не было отравлено, и убрался в сторону, к ограждению. Меч Тейт обнажил первым. Я сбросил ножны с цзяня и взял в правую руку малхус. Через несколько секунд на цвет стали обратили внимание. Болельщики зашумели.
Уроки поединка с Бьерном я учел. Да и вообще, когда сомневаешься — атакуй. С двумя мечами против одного у противника — тем более. Все прошло удивительно легко. Связка была давно продумана.
Я изобразил вертикальный рубящий с подшагом, цзянем в голову. Тейт закрылся щитом, перекрыв себе обзор, и практически вслепую нанес встречный в низ живота — верхнюю часть бедра. Но промахнулся: мой удар был демонстрацией, я оказался слишком далеко. Однако и мне рубануть малхусом его руку тоже не удалось. Это его не спасло. Уводя руку назад, он автоматически начал опускать щит, в результате чего возникшее ниоткуда острие цзяня, погасившего инерцию рубящего ударом кончика меча о тот же щит, лязгнуло о металл полумаски. В глазницу, однако, попасть не удалось. Тем не менее в следующее мгновение второй меч ударил в колено под щит, еще мгновение спустя мое плечо — в сам щит. Тейт рухнул на землю и успел только охнуть, прежде чем острие цзяня вонзилось в его горло, проколов хауберк. Дергался бедняга недолго.
Товарищи убитого помрачнели еще больше, несмотря на наличие группы поддержки из трех десятков вооруженных лбов. Похоже, из одного с ними херада.
Вторым дрался Торвальд — с тем самым громилой, которому он дал по морде перед заезжим домом. Оба были вооружены топорами, было занятно. Закончилось все тоже быстро — Торвальд принял удар на щит и в следующую секунду разрубил противнику руку. Впечатляющий уровень реакции, владения оружием и глазомера. Сдаться жертва уже не успела. Торвальд изобразил высокий в голову и нанес реальный удар в бедро у колена. Мужик даже упасть не успел: следующий удар разрубил ему шею.
Противник Бруни продержался чуть дольше, даже пару раз достав того мечом. Да только достать — в эпоху доспехов не значит победить. В результате удачный рубящий в голень, не пробивший брони, стал для него последним, когда кончик лезвия полутораручника Бруни подрубил противнику голень правой ноги под подолом длинной пехотной кольчуги и с ходу нанес удар в голову, в получившееся раскрытие. Однако шлем спас ему жизнь. Когда с него снимали доспехи, он застонал. Его тут же унесли.
Хадду достался тот самый серый орк с большим кинжалом в коже. Они дрались где‑то с минуту. Серый совершил какую‑то ошибку первым, в результате получил удар мечом по шлему, от которого потерялся и был добит тремя ударам в голову и шею. Покойник.
 
Счет 4:0, из которых трое убиты. Их осталось шестеро, нас — четверо. Соотношение началось выравниваться. Тем не менее статистика — вещь упрямая.
Мне следующий противник проблем тоже не доставил. Короткие рукава его усиленной пластинами кольчуги сыграли с ним дурную шутку. Удачный блок цзянем плашмя отклонил в сторону меч и вывел цзянь в отличную позицию для атаки. Удар в щель между наручем и рукавом мог быть и поудачнее: раздевая труп, я отметил, что рана неглубока, однако ранение достаточно отвлекло противника, чтобы тот прозевал удар малхусом в голову. Покойник успел разве что дернуть вверх щитом, прикрывавшим ему ноги. Шлем покойного потом нужно будет отремонтировать.