Наглое игнорирование (СИ)

Только из-за этого и рискнул начштаба, подав одним прекрасным холодным и дождливым вечером выстраданную и вымученную "Служебную записку".
Военврач второго ранга Быстров выпученными своими буркалами прочитал все написанное, потом уставился на новатора Берестова. Тому очень стало неудобно сидеть на скрипучем старом стуле.
— Если я правильно понял, Дмитрий Николаевич, вы предлагаете создать на базе нашего МСБ вместо лечебных структур противотанковое подразделение?
Это было не так, предлагал опытный начштаба всего лишь иметь в составе санитаров пару отделений из обстрелянных, опытных бойцов с несколькими пулеметами, трофейными, разумеется, и также расчет противотанкового орудия, тоже конечно, трофейного. Лучше бы, конечно побольше, но это тот минимум – миниморум, который позволит обеспечить хотя бы некоторую защиту МСБ в пиковой ситуации. В конце концов, санитарам и так положено оружие по штату, так почему бы просто несколько не усилить уже положенное?
Потея и злясь на себя за косноязычие, которое вылезло во всем своем безобразии именно сейчас, когда надо было внятно и коротко объяснить суть, а силы и внимание тратились не на то, чтобы правильно подобрать убедительные слова, а просто внятно и понятно выговорить буквы чертовы, Берестов постарался изъяснить все как можно логичнее.
Начальник медсанбата сидел молча, по его амимичной физиономии было не понять – слушает ли он вообще или уже принял решение и ждет из вежливости, чтобы обрезать разговор, когда струйка мыслей начальника штаба иссякнет.
— Знаете, Дмитрий Николаевич, это похоже на рецидив ваших пехотных инстинктов.
Берестов молча стал краснеть лицом. "Рыбоглаз", отмерив паузу, дождавшись, когда подчиненный стал похож на свеклу, украшенную белыми паукообразными шрамами, продолжил:
— Но мне понравился ход ваших параноидальных мыслей. В вашем личном деле есть расписка о сданных печатях двух медсанбатов. В одном вы были на той же должности, что и сейчас, а вторая откуда?
Сопя носом, но сдерживаясь, капитан по возможности кратко объяснил, как попал во второй свой МСБ.
— Вы считаете, что если бы вы тогда не открыли огонь, то результат все равно был бы катастрофический? — спросил неожиданно Быстров. Этого вопроса Берестов не ожидал, но все равно уже терять ему было нечего и он выдал все, что знал об обращении гитлеровцев с пленными, ранеными и медперсоналом РККА. Знал много, не только по газетам, а собирая старательно именно эти сведения. Его самого грыз этот вопрос – а не спровоцировал ли он сдуру своей пальбой расправу над ранеными и медиками? И только когда собрал множество свидетельств того, что конец был все равно гарантирован, только без сопротивления это было бы и совсем обидно. Паршиво относились оккупанты к советским людям, не считая их за людей в принципе. Но с какой стати Быстрову об этом спрашивать? Все шло не так, как он рассчитывал, идя в кабинет к своему начальству. Ну и черт с ним!
— У вас на голове шрам, похожий на след от огнестрельного касательного ранения. В личном деле указано два других ранения, — спросил опять не о том "Рыбоглаз".
Опять пришлось пояснять, а от длинных разговоров адъютант старший уставал невыразимо. И сейчас чувствовал, что язык банально устал и болит, так, как болят мышцы ног после 30 километров марша с полной выкладкой. И взгляд начальника МСБ раздражал, чувствовал себя сейчас Берестов словно он жук на булавке, а сидящий за столом седой блондин его вертит и так и этак перед глазами, изучая внимательно и отстраненно.
«Такой же научный педант и фанатик, как тот же Михайлов. Два сапога – пара, одно слово – медицина», — зло подумал адъютант старший.
— Нехорошо, Дмитрий Николаевич. Непорядок. Потрудитесь оформить ранение как положено, через ВКК.
— Исинисе, Седхей Седхеевиш, не са тем шев! — не удержался и таки огрызнулся взмокший Берестов.
Сергей Сергеевич Быстров удивленно вытаращил свои блеклые гляделки и уставился на строптивого подчиненного неприятным, тяжелым глазом. Некоторое время мерялись взглядами, потом Берестов вздохнул и в гляделки играть прекратил. Он уже был не рад, что пустился в эскападу с новшествами и реформами.
 
Помолчали. Потом "Рыбоглаз" продолжил:
— Какое выполненное задание имелось в виду в благодарности от ВММА? — и опять не о том спросил. Все-таки Берестову казалось, что он пришел с важным предложением, касавшимся устойчивости функционирования всего медицинского батальона, а все о пустяках речь несущественных. Пришлось рассказывать про сбор черепов и всего прочего. И наконец-то проняло "Рыбоглаза", удивился и даже присвистнул, когда речь пошла о тысячах черепов. И даже вроде чуточку – уголками губ, улыбнулся, по-прежнему таращась водянистыми гляделками:
— Резюмирую разговор. Первое – как уже сказал, вы, Дмитрий Николаевич, приведете в порядок данные о себе. Завтра будет заседание ВКК – явитесь на осмотр и документирование ранения. В приказ, соответственно, внесем право на ношение щитка за ранение. Второе – купите в лавке военторга нашивки за ранения и потрудитесь, чтобы две желтые и одна красная у вас на кителе были размещены в соответствии с уставными требованиями. Срок исполнения – неделя.
Адъютант старший было раскрыл рот, но Быстров продолжал:
— Третье. Официального хода вашей служебной записке я дать не могу, как вы, полагаю, сами понимаете. Но неофициально – одобряю и ваше предложение о подборе санитаров из числа умелых, опытных бойцов и предложение об усилении огневой мощи нашего лечебного учреждения. Как я понимаю, в сборе трофеев у вас опыт немалый?
Берестов кивнул.
— Тогда займитесь. При первой же возможности. Насчет пушки – вы уверены, что она так уж нам необходима?
Начштаба опять закурлюкал, заново переживая впечатление от сраных немецких жестянок, которых было никак не остановить. Даже крупнокалиберная стрелковка превратила бы эти танки в хорошо прогретые банки с тушенкой, не то, что нормальная пушка. А винтовки – бесполезны были.
"Рыбоглаз" выслушал, помрачнел.
— Ладно, вы меня убедили. Заодно постарайтесь набрать и шоферов соответствующих. А я постараюсь убедить начальство, чтобы оно не вставляло нам палки в колеса. У вас все? Не смею задерживать, Дмитрий Николаевич.
Уходил после разговора Берестов со странным ощущением – то ли довольный, то ли удивленный. Странный все же штукарь этот самый военврач второго ранга Быстров Сергей Сергеевич…
Бывший уполномоченный Особого отдела Солнцев, нынче командир разведвзвода партизанского отряда
В первую секунду ему показалось, что он провалился левой ногой в яму, и сильно ударился, потому что стремительно упал набок. Не понял – откуда тут на тропинке яма?
И только перепуганные глаза пулеметчика Головина подсказали – все было и так совсем плохо, а теперь – уже хуже некуда.
— Цто?
— Вам ногу перебило, кость торчит! — лепетнул бывший танкист.
Глянул сам – замутило, голова кругом пошла. Нога, вывернутая совершенно дико в сторону, и да из кровищи торчит сахарно-белый осколок кости, нечему там другому торчать, такому яркому. Сам удивился тому, как мысли быстро понеслись, пока танкист собрался с духом и предложил тащить волоком – чего только в голове не просквозило, от совсем нелепого и глупого "А может, еще и отобьемся?" или "Головин здоровый лось. Может и утащит?", до трезвого и леденящего морозом "Все, отбегался!"
Головин как-то неприлично засуетился, то порываясь стягивать гимнастерку, чтобы перебинтовать рану драной рубашкой, то хватался за пулемет. Видно было, что растерялся парняга. А ведь обстрелянный и опытный! Смотреть на это было тошно и неприятно.
 
— Стой! Сколько патронов в диске? — остановил Солнцев бестолковое мельтешение подчиненного.
— Десятка два! — сразу же ответил танкист, и показалось раненому, что глаза как-то не так блеснули у него.