Наглое игнорирование (СИ)

— Тащ, капитан, если пушечку притащим – я их пугану, — уверенно заявил Кутин.
Пару секунд Берестов смотрел на невзрачного артиллериста испытующе, потом кивнул. Загрохотали по асфальту сапогами, рванув на окраину. С колокольни сверкали нити зеленых трассеров, от самой колокольни сыпало пыльными облачками – немцы приняли бой и вовсю отвечали.
Оказалось, что старательный Волков с земляком своим обошли деревню и прикинули возможные позиции, очень уж хотелось им показать свою работу лицом. И вот – случай удобный. Хорошо, "колотушка" была легонькой, прикатили на одном колесе мигом, поставили за низкой кирпичной оградой, прикрывающей от пулеметного огня. Рощица – прямо напротив, за забором, оттуда огоньки взблескивают.
Остались при орудии втроем, остальные побежали за боеприпасами. Волков собственноручно насадил на ствол тяжеленную дурищу.
— Килограмм десять не меньше – сказал зачем-то.
Никто не ответил. Берестов осторожно выглянул из приоткрытой калитки. Кутин старательно вертел ручками, поднимая ствол повыше.
— Готов! — сказал он.
— Охонь! — отозвался Берестов.
Бахнуло, не так, чтоб и очень громко. Странный снаряд, отлично различимый в небе, медленно поплыл по крутой траектории и шмякнулся с сильным недолетом. Солидно шмякнулся, впечатляюще. Дымный гриб внушительных размеров пополз кверху. Пушчонку посунуло назад отдачей, из-за кривой станины свалилась с подставленного вместо колеса деревянного ящика. Поспешно, пыхтя от натуги, восстановили статус-кво.
Наводчик опять закрутил рукоятки. Волков нахлобучил следующую дуру.
— Охонь по годофносси! — приказал начштаба.
Опять бахнуло – и через несколько секунд рвануло в рощице, наверху в кронах – видать в дерево угодило.
— Тафай! — велел Берестов и, пригнувшись, побежал глянуть – почему о себе заявили только пять из имеющихся ручников. Также надо было глянуть – что с другой стороны деревни творится. Раненых пока не было еще, но сам медсанбат – тоже не шибко грозное формирование, не ровен час с той стороны какая сволочь полезет. Посыльного отправил к командиру – доложить обстановку.
Порадовался, все пулеметчики заняли свои места, бдят. Пушечка за спиной бахала и бахала, один раз даже восторженно там что-то заорали в десяток глоток. А потом знакомо загремела в три ствола зенитная установка, и опять радостно заоорали, на этот раз по всей окраине. Пока пробежался по окраине деревни – уже понял, что на медсанбат напоролась пробирающаяся втихую из котла группа.
Пальба разгорелась не на шутку, но во-первых, вскоре в нее вписались и звуки выстрелов танковой пушки, а вместе с ней – и дудуканье дегтяревских пулеметов. Во-вторых чуть позже затрещали и ППШ. Медсанбатовские пальбу прекратили, теперь громыхало вдалеке, там, где роща. Через полчаса не стрелял больше никто.
Зато по главной деревенской улице гордо продефилировали два маленьких броневичка из разведбата, а следом пеший конвой из разведчиков же погнал внушительную толпу пленных немцев, судя по сбродности формы и разнородности знаков различия – явных окруженцев. И красные окантовки погонов артиллеристов, и белые – пехоты и розовые канты – танкисты, выделявшиеся своей одеждой от прочих, которые тоже были одеты по весеннему времени кто во что горазд. С десяток оказалось раненых – все легкие. Были ли тяжелораненые и если были – то куда делись – Берестов спрашивать не стал. Остальных забинтовали, но сначала оказали помощь пятерым разведчикам, неудачно подставившимся под пули. Впрочем, и среди них не было раненых тяжело.
Замыкала процессию новая "тридцатьчетверка" из башни которой, словно римский триумфатор, гордо торчал командир танка в ребристом шлеме.
Так и оказалось, что пока адьютант старший организовывал оборону, майор Быстров тут же затребовал помощь, и соседи прискакали моментом.
Когда взбудораженный боем капитан доложил своему начальству о том, что противник разгромлен, оборона медсанбата отработала хорошо, и подробно он все опишет в рапорте через пару часов, а сейчас просит разрешения сходить в рощу – глянуть что да как, майор усмехнулся и разрешил. Попросил только не идти в одиночку и взять с собой автоматическое оружие.
 
И Берестов, прихватив чешский ручник, старшину Волкова и героя дня – Кутина, отправился в рощу. На выходе из деревни к ним присоединился и замполит, усищи которого в кои-то веки победно торчали вверх. Оказалось, что Барсуков тоже принял участие в бою – как раз, по старой памяти, взявшись за пулемет. Даже за три сразу – именно он приказал выкатить грузовик с установкой ПВ и собственноручно врезал по роще. Правда, стрелял недолго, опять перегрелись стволы моментально, но закопошившиеся было на окраине лесного массива гансы сразу же залегли, а тут как раз и разведбат прискакал на подмогу.
Начштаба сильно сомневался, что немцы собирались атаковать белым днем, но свои соображения оставил при себе. Больно уж горд и рад был замполит. Пусть считает, что своим ходом сорвал атаку. Ломиться на зенитную установку и впрямь дураков поискать надо. Потому, только уважительно кивнул, а в ответ усач тоже отвесил похвалу – не видно, что там стреляло, но разрывы были впечатляющи. Нет, все же побеждать приятно и люди мягчают, определенно.
Потому капитан только предупредил всех, чтобы смотрели по сторонам внимательно, хоть и видно по стоящим у рощи броневикам и автомобилям, что разведчики рощу зачистили, но все же бдительность – штука полезная, мало ли. И, намекающе глянув на Волкова, особо отметил, чтоб не хватали за неизвестные предметы, не пинали и даже не катали. И напомнил, что медики повидали много таких "катателей", "пинателей" и "все подряд хватателей" с оторванными конечностями, половыми признаками, пальцами и выбитыми глазами и зубами.
Спутники кивнули серьезно, а Волков, как та кошка, что мясо съела, густо покраснел. Он и сам не понял толком, с чего вдруг катанул "бонбу" на позициях фольксштурмистов. Просто один из пацанов напомнил ему собственного сына, такой же белобрысый и курносый и на душе стало как-то так паскудно, что сам за собой недоглядел. Не хотел, чтобы сослуживцы слабину заметили, ну и форсанул по-глупому.
До рощи дошли без приключений. Стоявшие у броневичков автоматчики узнали, поприветствовали. Стоявший тут же укротитель "Харлей-Дэвидсона", ловко разбиравший ворох разных бумажек, используя загипсованную руку как столик и пресс-папье, усмехнулся прибывшим не без ехидства.
— Пришли спасибо сказать, братья славяне? — подначил, улыбаясь.
— Спасибо! — совершенно серьезно сказал замполит.
— Да не за что! Всегда пожалуйста! — усмехнулся разведчик, сбиваясь с ироничного тона.
— Что это за штукари приперлись? — спросил усач деловито.
— Черт этих немцев разберет. Сброд какой-то. Да и вообще у них вроде как должен быть порядок – а сплошная путаница и неразбериха. Взяли позавчера языка – офицер, обер-лейтенант. Форма – чистый вермахт, а на рукаве эсэсовская лента и написано "Гросс Дойчланд". Хотя вроде она не здесь, эта "Великая Германия". Неужели перебросили? Спрашиваем – откуда этот сучий сын? Он и говорит: "Дивизия сопровождения Гитлера", — начал рассказывать комбат.
— "Лейбштандарт", телохранители, — кивнул Волков.
Разведчик глянул на старшину, видимо секунду-другую размышлял, стоит ли отвечать, потом поставил его на место:
— Вот и нет. Оказывается – есть и такая дивизия. Но нарукавную ленту собственную им не дали, пришивают великогерманскую. И хоть не эсэс, а вермахт, но вот так. Поди разбери. А неделю назад разгромили батальон каких-то хамов – у них лопаты на кокардах и нашивках были.
 
— Фойхсстудм, — вздохнул Берестов, вспомнив распотрошенных близким взрывом снаряда сопляков у опрокинутой пушки.
— Вот и нет! (видно комбат любил это словосочетание – подумал Волков). Фольксштурм – это опять же другая организация и начальство там другое. А эти – с лопатой – рабочая служба Рейха. Но при том – с оружием были, раздолбаи. Даже и оборонялись.