Цыпочка (СИ)

Кожа на шее немилосердно зудела, и Оливер застонал в подушку. Оставленные на его теле “метки” — а в их наличии сомневаться, увы, не приходилось — совсем не то, что стоило бы демонстрировать соседям по комнате. Убедившись, что в пределах видимости нет никого бодрствующего, а значит, способного оценить всю глубину его падения, Оливер подорвался к сундуку и через минуту уже натянул на себя черную водолазку с высоким горлом.
Несколько долгих минут он провел в ванной перед зеркалом, разглядывая лихорадочно блестевшие глаза и яркие пятна румянца на скулах, оттягивая ворот водолазки, чтобы, поморщившись, разглядеть оставленные синяки, причудливо раскрасившие шею подобно кисти безумного художника. И не только шею. Чертов Флинт как зверь какой-то. Уткнувшись ладонями в края раковины, Оливер опустил голову и попытался успокоить дыхание: вдох-выдох, вдох-выдох. Со случившимся уже было ничего не поделать, но будь он проклят, если покажет Флинту, как на него повлияло все произошедшее. Упрямо вздернув голову, Оливер уставился на свое мутное отражение, моргая, облизывая губы, пытаясь растянуть их в улыбке.
— Давай, тряпка, соберись, — хрипло приказал он самому себе, глядя в карие больные глаза отражения. — Ты сможешь.
Больше самого факта, что его поимел враг, Оливера мучило чувство стыда — он не мог даже полноценно взвалить вину на Флинта, ведь сам толком даже не сопротивлялся. “Экспериментатор хренов! В чертовом сне не было ни намека на такую боль! Ну да. Как будто этот урод, — Оливер скривился: Маркус уродом все-таки не был, как бы ни хотелось думать о нем таким образом, — смог бы сделать все по-другому … Черт, черт! Не сметь думать об этом!”
  *
В Большой Зал Оливер зашел с безумной улыбкой от уха до уха. И только он сам знал, чего ему это стоило. Не считая каждого шага. Поэтому он то и дело мысленно насылал на голову Флинта все известные ему проклятия и, пока подошел к своему столу, даже начал повторяться, никак не в силах выбрать, какое лучше. Стол Гриффиндора был практически пуст, а оставаться сейчас одному категорически не хотелось. Требовалось отвлечься пустой ни к чему не обязывающей болтовней. Оливер затормозил и завертел головой, выискивая “свободные уши”.
За столом Равенкло он заметил своего приятеля — Роджера Дэвиса — и направился прямиком к нему.
— Привет! — Роджер близоруко моргнул, отрываясь от книги, и не успел даже ответить на приветствие, как Оливер уже плюхнулся на скамью рядом, придвигая к себе пустую тарелку. — Я тебе компанию составлю. А то совсем тут стухнешь со своими книгами.
Окинув взглядом предложенное на завтрак, Оливер только сейчас осознал, как же чудовищно он проголодался.
“Боль в заднице — это, конечно, боль в заднице, но кушать хочется всегда!”
— Эээ… Спасибо. То есть привет, — спохватился Дэвис, напоследок заглянув в книгу, словно пытаясь дочитать за пару мгновений, пока неугомонный Вуд перетаскивал еду с блюд в свою тарелку, и захлопнул ее. — Как лето провел, что ли? — хотя они и часто сидели на спаренных занятиях вместе, разговоры на отвлеченные темы вели редко.
— Ну… Если учесть войну, то не особо весело, конечно. Хотя последний месяц перед возвращением сюда я играл с кузенами в квиддич, составлял стратегию. В общем, спешите видеть — Оливер Вуд, — он улыбнулся и откусил большой кусок сандвича. — Все как обычно. А ты как?
Роджер по-доброму усмехнулся, наблюдая, как Оливер набросился на еду:
— У меня все было намного скучнее. Работал у папы в Министерстве, помогал ему с кучей документов: всякие отчеты там, счета. Я на метле-то в последний раз сидел еще до войны.
— О, друг! — Оливер оторвался от еды, чтобы хлопнуть его по плечу. — Я тебя обязательно вытяну на поле, а то разучишься на метле держаться. Ты, кстати, уже получил разрешение у мадам Хуч на тренировки? — и тут же, скривившись, покосился на книгу, лежащую перед Роджером. — Я вот тоже подумывал получше взяться за учебу в этом году.
Роджер, нахмурив лоб, перевел взгляд на друга:
— Я только сегодня думал о том, что нужно бы договориться с ней. А ты уже успел получить разрешение?
— Я разрешение получил на месяц вперед, — гордо сказал Оливер, но снова поспешно перевел тему разговора. — Эта голова, — показал он шутливо на себя, — была создана для стратегий и ударов бладжеров, но не учебы. — Оливер, конечно, шутил — его собственные успехи в учебе хоть и не были столь же блистательны, как у Роджера, но краснеть за свои отметки не приходилось. Не считая Зелий, конечно. Но и тут Оливер оправдывал себя предвзятым отношением преподавателя. — Да и вообще, нам стоит как-нибудь выбраться из Хогвартса вдвоем. Как ты считаешь? Заглянуть в бар, например!
Роджер с удивлением взглянул на Оливера. Обычно, стоило только завести разговор о квиддиче, и друг мог обсуждать его часами, порой даже не обращая внимания, слушают его или нет. Но сейчас Оливер прыгал с темы на тему, и вообще весь его излишне жизнерадостный вид не внушал доверия. Притворившись, что ничего не заметил, Роджер утвердительно закивал:
— Я с радостью.
  *
Маркус быстрым шагом пересек зал и тяжело опустился на скамью неподалеку от Малфоя, методично намазывающего тост джемом идеально ровным слоем. Маркус скривился. Как Малфою самому не тошно от своей педантичности? Схватив кубок с соком, Маркус залпом опустошил его и осмотрел стол, решая, чем утолить зверский голод.
Оливер с радостью бы выколол себе глаза, чтобы только не видеть это ненавистное лицо вновь. Одним своим появлением Флинт разбил его самообладание, вызвав красочные воспоминания о вчерашнем. Схватив кубок и делая глоток, а на деле используя драгоценные мгновения, чтобы вернуть себе показную невозмутимость, Оливер расплылся в широкой улыбке:
— Как ты смотришь на то, чтобы отправится туда сегодня? Может, ускользнем сразу после обеда?
Заметив, с какой силой Оливер сжал кубок, Роджер растерялся еще больше. Кажется, рука друга нервно подрагивала. Решив, что это всего-навсего воображение разыгралось, Роджер решил пропустить мимо внимания очередную странность. В конце концов, если бы случилось что-то серьезное, Оливер наверняка бы поделился своими проблемами.
Маркус, не заметив, проглотил пару бутербродов и чуть не подавился, когда его взгляд наткнулся на Вуда. На широко улыбающегося довольного Вуда. До этой секунды Маркус особо не задумывался о том, что случилось с Оливером после “совместного душа”: благополучно ли тот добрался до спальни, как себя чувствует, страдает ли, переживает. По идее ведь должен, разве нет? Маркус не мог себе представить, что бы он делал в такой ситуации. Мерлин, да он бы, конечно, никогда не оказался в такой ситуации! Но ведь он задавался целью унизить гриффиндорского выскочку, а тот беззаботен и весел, будто не ему вчера всадили так, что наверняка ходить тяжело. У самого же Маркуса раскалывалась голова, а настроение, с самого утра и без того паршивое, портилось со скоростью выпущенного на поле снитча. Он не выспался, точнее — он вообще за всю ночь глаз не сомкнул, долго ворочаясь на кровати, раз за разом прокручивая произошедшее в квиддичной душевой. Нет, Маркуса не терзали муки совести, он не раскаивался и не испытывал сожаления. Он никогда особо не задумывался над моралью своих поступков. Его мучил один-единственный вопрос. Что с ним случилось под конец? К чему был этот недопоцелуй? Что за странное чувство, сдавившее грудную клетку при виде Оливера — сломленного и опустошенного — охватило его, заставило притянуть его к себе и на секунду коснуться губ, словно извиняясь? Непонимание злило до зубного скрежета. Маркус смял в пальцах салфетку, прищурился, внимательно вглядываясь в лицо Вуда, и перевел взгляд на Девиса, который улыбался Оливеру в ответ и что-то оживленно говорил.
— Без проблем. Думаю, не будет ничего смертельного, если я пропущу историю магии.
— Отлично. Нам нужна стратегия… — Оливер завис над сказанным словом, а потом рассмеялся. — Я хотел сказать — план. Или лучше пустить все кентавру под хвост и просто оттянуться? — самообладание медленно, но верно восстанавливалось.