Цыпочка (СИ)

Флинт сжал в руке палочку и упрямо прибавил шаг. Устраивать некрасивых сцен не хотелось, а вот разукрасить “Олли” его смазливую мордашку — еще как.
К несчастью, Вуд был не менее упрям: он рванул вперед и, обогнав Флинта, загородил и без того узкий проход на винтовую лестницу, ведущую прямиком в подземелья.
— С дороги, — прорычал Маркус и попытался протиснуться мимо, но на деле эта идея оказалась не только бестолковой, но еще и усугубила ситуацию. Вуд оказался совсем близко — в спортивной мантии, разгоряченный бегом, нервно облизывающий обветренные губы. Его запах обжег легкие, а дыхание — кожу.
— Почему ты не пришел? — прозвучало тихо, но твердо. Слишком много металла в голосе и настойчивости во взгляде — Оливер не просто спрашивал, он упрекал.
Маркус резко дернулся назад, чуть не врезавшись в подоспевшую за ними Спиннет. Это распалило его гнев еще больше.
— Дай пройти, — процедил он, стараясь не смотреть на Оливера.
— Ответь, — в тон ему отозвался Вуд, нетерпеливо переступив с ноги на ногу. Кажется, ему тоже была некомфортна эта близость.
— Видеть не хочу твою рожу, — выпалил Маркус. — И если ты сейчас не свалишь, я тебе ее изрядно подпорчу, — он нашел в себе силы встретиться с Оливером взглядом. Тот смотрел воинственно, но словно в чем-то сомневался. И за этот неуместный вопрос в глазах его и хотелось хорошенько двинуть.
— Не смей трогать его! — подала голос Алисия, и Маркус презрительно скривился, всем своим видом словно говоря: «Ты настолько немощный, что тебя защищает девчонка?»
И тут Вуд словно озверел. Маркус даже не успел сообразить, что произошло, и отреагировать должным образом, как его затылок с силой ударился о каменную стену и на пару мгновений перед глазами все поплыло. Вуд, почти рыча и рвано дыша, словно задыхаясь, кинулся на него, стискивая трясущимися от злости пальцами ворот мантии. Одновременно с этим раздался пронзительный крик Спиннет:
— Прекратите сейчас же!
«Размечталась. Мы только начали», — с мазохистским удовлетворением подумал Маркус, чувствуя разливающуюся боль в голове, усмехнулся и тут же получил удар в челюсть. Однако уже следующий прошел мимо, потому что он успел оттолкнуть Вуда и резко отодвинуться. Удар Оливера пришелся по стене, и тот, зашипев, отскочил от Флинта, прижимая поврежденную руку к груди. Маркус коснулся пальцами ноющей челюсти, провел ладонью по затылку и со злостью пнул согнувшегося Вуда под коленную чашечку. Тот рухнул, как подкошенный, но Флинту этого было уже мало. Но только он размахнулся, чтобы пнуть Оливера еще раз, как тот кинулся на него, сбивая с ног. Они покатились по полу, от души колошматя друг друга, куда придется.
Драться с Вудом было лучшее из возможного сейчас между ними: никаких подтекстов — все просто и понятно. Прямолинейно, по-настоящему и без притворства. С другой стороны, драться с Вудом — это из прошлой жизни, когда друг о друге они знали только запах крови и силу ударов. Сейчас же они знали гораздо больше бесполезных, отвлекающих фактов: вкус капли пота на виске, чувствительность сосков и, черт возьми, какого это — заниматься сексом. От того тело подводило Маркуса: удары были не такими сильными, как ему хотелось, реакция — не такой быстрой. Словно он уже не мог сделать Вуду так больно, как прежде, или подсознательно хотел продлить эту своеобразную близость между ними. Но исход боя был известен обоим заранее. В Оливере было столько нерастраченного огня, его глаза горели такой честной ненавистью, что даже когда Маркус прижал его к полу, блокируя движения, он ощутимо дергался, а губы его подрагивали от бессильной ярости.
— Как всегда, снизу, — прошипел Маркус ему в лицо. Возбуждение зашкаливало: Вуда хотелось либо убить, либо выебать. Кажется, он в запале произнес последнее слово вслух.
Оливера это отчего-то рассмешило. Он закусил нижнюю губу — ясное дело, чтобы не прыснуть, его взгляд потеплел, а тело под Флинтом ощутимо расслабилось.
— Я уж думал, тебя совсем подменили, — так тихо сказал он, что Маркус едва услышал.
Эта резкая перемена обескуражила его, он мотнул головой, но тут же резко отпрянул, потому что совсем рядом раздался трагический вскрик:
— Оливер! — и Спиннет бросилась к тому, с непонятно откуда взявшейся силой отталкивая Маркуса.
Маркус скривился и сплюнул на пол, наблюдая, как она заботливо осматривает вудовское лицо.
— Алисия, все в порядке, — Оливер не скрывал раздражения в голосе, но и не отталкивал ее. — Хватит, перестань, — он завертел головой, пытаясь уйти от ее душного внимания, которое сейчас было так некстати. Когда ему это все-таки удалось, Маркус уже скрылся в проеме, а по лестнице зачастили его тяжелые шаги.
========== Глава 24. Я тебя люблю, скотина! С Днем кудрявого кретина! ==========
Дорогой Купидон, не мог бы ты в следующий раз пристукнуть его Авадой?
Спасибо.
Правый глаз выглядел ужасно — заплывший, с багрово-синим фингалом и кровянистым от полопавшихся капилляров белком. Маркус сморгнул выступившие слезы и попытался снова промокнуть его ватным тампоном, смоченным в снейповском зелье. Тот не обманул — боль была адской. Грязно выругавшись, Маркус уперся ладонями в края раковины и снова оглядел свое лицо в зеркале. Прошло всего несколько секунд, а глаз выглядел уже более-менее сносно — опухоль сошла, синяк частично рассосался. Однако все остальное по-прежнему оставляло желать лучшего: рассеченная губа с коркой запекшейся крови, неглубокая, но размашистая ссадина не скуле, длинный синюшный кровоподтек на шее. Ко всему прочему, голова до сих пор гудела после удара об стену, и раздражающе ныло в боку. Да уж, Вуд изрядно постарался. Маркус не сомневался, что сам тот выглядит не лучше, но почему-то было очень обидно. Словно эти побои были доказательством его, Маркуса, слабости, и ему хотелось немедленно от них избавиться. Мысль оставить только сбитые костяшки — пусть все думают, что он снова отметелил Вуда — была сама собой разумеющейся. В конце концов, почему бы не воспользоваться ситуацией в свою пользу: пусть слизеринцы думают, что у него все под контролем.
Маркус водил тампоном с зельем по лицу раз за разом, стирая с лица следы драки, и чем незаметнее они становились, тем сильнее его охватывало чувство какой-то неуместной отвратительной стыдливости. Стало противно от самого себя: подписался под тем, что Флинт — трус и слабак. Ведь этим поступком он сам фактически признался перед Вудом, что тот таки достал его. И почему-то выглядеть таким перед Оливером было гораздо болезненнее, чем предстать дураком перед всей школой. В конце концов, Маркус убрал и ссадины на костяшках пальцев.
Было еще слишком рано, чтобы выходить к завтраку, но сидеть в душной спальне не было сил, поэтому Маркус под сопение однокурсников выбрался из комнаты и, подобрав оставленный кем-то в кресле учебник по маггловедению, устроился в гостиной. Возможно, если кто-нибудь, кто плохо знал Маркуса, поймал бы его за чтением книги, то сильно бы удивился. Но Флинт уже больше трех месяцев довольно усердно занимался. Конечно, в меру своих возможностей, но довольно эффективно для улучшения оценок. Это внезапно проснувшееся рвение к знаниям было не чем иным, как попыткой вырасти в глазах Оливера. И в своих собственных глазах, конечно. К тому же маггловедение стало одним из тех учебных предметов, которые давались Маркусу легче всего по вполне объяснимым причинам. Он открыл учебник на случайной странице, тема оказалось сносной — атомные электростанции и атомная электроэнергия, и Маркус углубился в чтение.
Спустя какое-то время осторожное покашливание заставило Маркуса обратить на себя внимание: он поднял глаза и тут же прищурил их — перед ним стояла, переступая с ноги на ногу, Элайн. Недовольно мотнув головой и поджав губы, Маркус снова уперся взглядом в строчки, однако та продолжала стоять над душой, что изрядно мешало сосредоточиться. Он захлопнул книгу и, небрежно откинув ее в сторону, вскочил с кресла.
— Маркус, удели мне буквально минуту, — выпалила Элайн на одном дыхании, хватаясь за его руку. Взглянув на нее украдкой, Маркус заметил красные заплаканные глаза, гротескно выделяющиеся на тощем бледном лице. Жалость была последним, что он хотел испытывать к кому бы то ни было, но Гранс была девушкой, к тому же его другом. Гнусной предательницей, впрочем, как и Вуд. Но вот только о несостоявшемся разговоре с Оливером Маркус успел пожалеть, возможно, только поэтому стоило дать шанс Элайн. Он, высвободив руку из ее цепких пальцев, жестко отрезал: