Потерянное озеро

Вдруг он вспомнил аквамариновую запонку, непонятно откуда взявшуюся в коробке Билли.
– Сегодня на озере я кое-что нашел, – крикнул он в спину дяди.
– Да неужели? – равнодушно бросил Ласло, нажимая кнопку на брелоке для ключей, чтобы отпереть машину.
– Вещи моего брата. – Уэс открыл боковую дверцу фургона и достал Коробку аллигатора.
Когда он вытащил ее из мешка, она показалась ему намного меньше, чем он помнил. Но тогда и они с Билли были маленькими, ничего удивительного, что все казалось огромным.
Уэс откинул крышку коробки и взял запонку.
– Билли любил коллекционировать разные сентиментальные штучки. Некоторые держал в тайне. Вот, например. – И он протянул запонку Ласло.
– Это же моя! – воскликнул Ласло и как тигр бросился на племянника. В четыре прыжка подскочил к Уэсу и выхватил у него вещицу. – Эти запонки подарила мне Делорис. А я голову ломал, где мог потерять одну. Жена меня чуть не убила.
– Вы обронили ее возле нашего дома. Когда строился аквапарк с другой стороны трассы. Я помню, вы дали папе работу на стройке, а сами постоянно приезжали днем, в рабочее время. Если мы с Билли были дома, вы давали нам доллар и велели убираться с глаз долой. А сами приводили женщин.
– Было дело, было дело.
Ласло спрятал улику в карман, поглубже, чтобы не обнаружила Делорис. Уэс начинал понимать, что Ласло как чумы боится ненаглядной женушки.
– И что ты хочешь этим сказать? – спросил дядя.
– А то, что вы знали, как плохо мы живем. Видели собственными глазами. Видели, как с нами обращался отец. Почему вы ничего не предприняли?
– Полегче, сынок. – Ласло поднял руки вверх. – Это было давно.
Уэс набрал полные легкие воздуха. Ему почему-то стало сейчас очень легко.
– Я не буду продавать свой участок.
– Ты шутишь? – невозмутимо спросил Ласло.
– Нет, не шучу.
Ласло засмеялся:
– Подумай как следует, сынок. Твоя земля гроша ломаного не стоит, если только не продать ее вместе с «Потерянным озером». Чего же ты хочешь? Заложить ее? Можно устроить. Но, Уэс, заруби себе на носу, у нас бизнес, а не воссоединение семьи.
– Я понял это как раз вовремя.
Ласло пожал плечами:
– По правде говоря, мне твоя земля не нужна. Я буду строить вокруг нее. Передумаешь – сообщи. И без обид.
Он открыл дверь машины:
– Смотри не перемудри. Мой папаша драл меня, и сам видишь, толк вышел. В жизни всякое случается, бывает, и в дерьмо вляпаешься. А ты переступи и шагай себе дальше.
Уэс нажал на кнопку, и дверь гаража начала опускаться.
– Ты, наверное, не понял, – отозвался Уэс, – именно это я и делаю.
Дверь между ними опустилась до конца. Несколько долгих секунд он стоял в темноте, потом повернулся и стал подниматься в ресторан.
Глава 12
Сулей – городок странный и независимый. Как и в большинстве небольших городов, прежние поколения помнили и хранили семейные тайны, а наследники росли и понятия не имели, почему они такими уродились. Например, почему они жить не могут без соленого хлеба и джема из ягод черемухи? А потому что это – еда жителей болот. Или отчего они любят поглаживать сухие гладкие доски домов и оград, отчего это их успокаивает? А все из-за того, что их прапрабабушки много времени тратили на борьбу с болотной сыростью в домах, и мечта о сухом воздухе стала смыслом их жизни и передавалась из поколения в поколение, как, скажем, горбинка на носу или кривые пальцы на ногах.
Они понятия не имели, почему столь подозрительны и не доверяют чужакам. А если доводилось уроженцу Сулея долго сидеть на одном месте и после заката оказаться в тени, ему очень хотелось остаться в этой тени навсегда. А все потому, что много поколений назад предки бежали под защиту спасительного полумрака Окефеноки. Дезертиры Гражданской войны и индейцы бросали свои земли и уносили ноги куда подальше, стремясь получше спрятаться. Цена безопасности была немаленькой, приходилось много трудиться, чтобы прижиться на новом месте, но они знали – это куда лучше, чем то, от чего они бежали.
 
Окефеноки в конце концов очистилось от поселенцев, болотные жители рассеялись по стране. И городок Сулей стал одним из тех мест, где они оседали, всего в сотне миль к западу, но тогда это расстояние казалось большим. Потерянное озеро получило свое имя потому, что напоминало поселенцам о болоте, которое они утратили. Немногие теперь об этом знали. Большинство считало, озеро назвали так потому, что его трудно найти. Ни один человек с первого раза не мог отыскать к нему дорогу.
Первый владелец пансионата попытался добиться успеха в своем бизнесе, но в одном ошибся: не понял, насколько важна дружба с местными жителями. Джордж и Эби достигли гораздо большего, ведь они знали: и утраченное, и обретенное – все находит свое место в душе человека. Они понимали, что озеро неотделимо от Сулея и его истории, и всегда радушно принимали у себя горожан.
Вот почему сегодня на прощальный праздник к Эби съехался чуть ли не весь город.
Хотя большинство местных жителей не знали, почему они такими уродились, все осознавали, что тесно связаны друг с другом. Прощание с Эби означало для них конец «Потерянного озера». А лишиться «Потерянного озера» означало утратить нечто важное в душе и в жизни, некую древнюю тайну, на которой основана их самобытность.
Шум за окном нарастал, и Селма прибавила звук на CD-плеере; пела Билли Холидей. Среди гостей – десятки мужчин, и все женатые. Она чувствовала их, кожей ощущала, нутром чуяла. Невозможно противиться искушению, пора! Она проверила, в порядке ли макияж, и вышла из домика.
Теперь ей требовалось больше усилий, чтобы производить желаемый эффект. В молодости стоило ей явиться перед толпой, и сразу смолкали разговоры, все сворачивали в ее сторону шеи. Мужчин тянуло к ней, словно магнитом, она вовлекала их в свою орбиту, как мощное солнце, и они покорялись притяжению. Но чем старше она становилась, тем громче ей приходилось смеяться и осторожнее себя вести. Порой ей становилось легче на душе при мысли, что у нее остался всего один амулет. Почти все уже позади, это успокаивало. Однако она стала более разборчивой – будучи женщиной алчной, считала, что последний муж должен быть человеком богатым, способным предоставить ей все, чего душа пожелает. И вдобавок старым, ведь в таком случае велика вероятность, что он умрет прежде, чем иссякнет сила амулета, и ей не придется гадать, как бы прибрать к рукам его состояние. Она уже два раза выходила за пожилых мужчин, и оба раза так и не дождалась их кончины, а значит, на это наверняка рассчитывать нельзя. Было бы также неплохо заполучить бездетного. Эти отпрыски от прежних браков… с ними всегда столько проблем. Все приемные дети, особенно падчерицы, ненавидели ее лютой ненавистью, поэтому своих детей Селма заводить не хотела. Она владела восемью амулетами, которые вынуждали мужчин быть с ней, но не имела понятия, как привлечь мужские сердца без волшебной силы.
Селма появилась на лужайке, остановилась и зорким взглядом оценила обстановку. «Ты всегда должна видеть поле сражения» – эту мудрость она усвоила давно. Посредине лужайки на двух алюминиевых шестах красовался большой плакат из винила, гласивший: «Прощай, Эби! Город Сулей благодарит тебя за все!»
Лизетта сидела рядышком с каким-то бородачом в рубахе для боулинга с надписью «Грэди» на груди. Борода у него была знатная. Он диктовал рецепт приготовления куриных крылышек, а Лизетта восхищенно записывала, будто впервые в жизни слышала о таком деликатесе. Селма закатила глаза.
Затем она увидела Джека и для начала подошла к нему. С ним было легко, он давно привык к ее заигрываниям, а ей того и надо было, пусть другие мужчины видят, на что она способна, и аппетит у них слегка разыграется. Джек стоял возле жаровни. Его окружали городские ребятишки, они засыпали Джека вопросами и, в общем, надоедали ему, ожидая, когда им дадут поесть. Едва она подошла, они замолчали. Один мальчишка сунул большой палец в рот.