Тобол. Много званых

Сейчас, на излёте своего бытия, Иоанн уже утратил прежний страх. Страх пожрал сам себя подобно тому, как жар испепеляет угли. И ненависти тоже больше не было. Грозный царь Пётр? Гонитель Меншиков? Вор Гагарин? Да бог с ними. Все кесари мира уже не стоят его последних дней. А вот душа человека – святыня. Карпуша – он же не злой. Да, он мошенник, обманщик и притворщик. Но в нём осталось искреннее благоговение перед святостью. Он воровал не в остервенении, как Толбузин, и не в дерзости, как Гагарин. Он воровал словно бы от какого-то зуда. Дьявол не входил в его душу, как в горницу; нет, его будто черти снаружи подпихивали. Как тело не гибнет от щекотки, так и душа не гибнет от мелких искушений. Её можно спасти, если не дать искушениям разрастись. Но именно к этому Карпуша и устремился. Он хочет и дальше воровать, а для этого ему надо уничтожить человека. Губернатора. Достоин ли Матвей Гагарин кары? Достоин. Но ежели Бибиков сам покарает его, то загубит свою душу грехом Иуды. А то и жизнь потеряет, потому что Гагарин не дурак и свалить себя не даст.
– Довольно, Карп Изотыч, – Иоанн прервал Бибикова. – Довольно.
Он помолчал, читая про себя молитву.
– Хочешь моего благословения?
Карп Изотыч угодливо закивал.
– Благословения не дам. Но послушай пастырское слово, Карп. Прими всё как есть. Смирись на том, что имеешь, и покайся за то, что делал. Тогда всё у тебя будет ладом. А сейчас уходи. Я устал.
Лишь пройдя до дома полпути, Бибиков понял, что несёт свою шапку в руке, и с досадой нахлобучил треух. Только напрасно икону отдал!..
Отказ Иоанна ошеломил Карпа Изотыча. Как же так? Он же чуял, что митрополит тихо ненавидит губернатора. Иоанну выпал случай расправиться с Гагариным, а он на попятный? Похоже, старик из последнего ума выжил. Поразмыслить над словами митрополита Бибикову и в голову не пришло. Он был охвачен лихорадочным горением борьбы, но действовать в одиночку всё-таки не хотел. Должен же хоть кто-нибудь ему пособить! Но кто? А кто ещё пострадал от Гагарина? Бухарец Ходжа Касым!
Остаться без привычного воровства Карп Изотыч боялся не меньше, чем испытать месть Гагарина, поэтому не мог остановиться, как советовал Иоанн. Спасаясь от страха перед губернатором, он убедил себя, что всемогущий фискал выслушает его и гневно низвергнет Гагарина, а он, обер-комендант, воздвигнется на освобождённое место. Подобное уже было: в междуцарствии Черкасского и Гагарина старший дьяк Бибиков полтора года управлял всей Сибирью сам. На встречу с Ходжой Касымом Карп Изотыч бежал в каком-то болезненном возбуждении. Он впервые был на Гостином дворе гостем, а не хозяином, и торговцы смущались, не зная, как себя вести, но Бибиков весело кланялся им с видом заговорщика, чей заговор скоро увенчается победой.
Затолкав Касыма в лавку, Карп Изотыч задвинул засов на двери, схватил бухарца за рукав чапана и принялся торопливо излагать свой план.
– Пойдём вместе, Касымушка, – блестя глазами, уговаривал он. – Ты моим словам свидетелем будешь! Агапошка меня Гагарину выдал, а мы их обоих фискалу скормим! Как избавимся от них, вся губерния нам достанется!
Ходжа Касым смотрел на Бибикова с изумлением.
– Этот Нестеров в Сибирском приказе ясачным повытьем ведал, про пушнину досконально знает! Мы, Касымушка, ему только ниточку дадим, а он сам верёвку совьёт и Гагарина с Толбузиным на ней вздёрнет!
Касым подумал, что Бибиков, похоже, от переживаний слегка тронулся умом. И отец, и дед Ходжи Касыма торговали в Сибири мягкой рухлядью; Касым помнил: никогда цари не наказывали никаких воевод за воровство пушнины. За бунты или побеги подданных наказывали, за жестокость или глупость, за беспошлинную торговлю от себя или потерю доходов с податей, но не за меха. Русские цари негласно полагали, что сибирским воеводам положено красть соболей, куда без этого, против жизни не попрёшь. И царь Пётр не уберёт Гагарина из-за мелких делишек с берёзовским комендантом.
Единственным злодеянием, за которое царь снесёт Гагарину башку, был сговор Гагарина с китайцами против джунгар. Ходжа Касым уже примерял, не рассказать ли об этом столичному фискалу, но понял, что не стоит. У него нет доказательств – нет пайцзы. А без доказательств фискал никак не продаст Гагарина царю – зато может продать Касыма Гагарину. На месте фискала Касым так и сделал бы. И Гагарин уничтожит того, кто коварно завладел его тайной. Эта тайна – джинн, которого надо выпускать на волю с крайними предосторожностями, иначе он тотчас растерзает своего владельца.
Касым осознал это, когда размышлял о Бухгольце. Почему бы не сказать ему об умысле Гагарина? Это ведь Бухгольцу придётся сражаться в степи с джунгарами, а они могут и убить. Пускай полковник объяснит джунгарам, что пайцза – обман, китайская хитрость, а русским война не нужна. И не надо будет Касыму ехать в Доржинкит, чтобы выкупать пайцзу, не надо будет ничего объяснять царю Петру, – война не разгорится. Бухарцы смогут вести свои караваны в Кашгар. Но доверие к Бухгольцу – ловушка шайтана. Нельзя открываться полковнику. Вдруг Гагарин уже заплатил ему, и Бухгольц всё знает? Тогда полковник шепнёт губернатору о Касыме, и Касыму конец.
Конечно, Гагарина надо свалить. Однако без пайцзы этого не сделать. И донос Бибикова не поможет: Карпушка свалит Толбузина, а не Гагарина. Но Толбузин теперь был нужен Касыму как никогда. Толбузин давал пушнину.
– Ты придумал превосходную уловку, мой господин, – сказал Касым, взяв в свои ладони руку Бибикова. – Для меня честь послужить тебе. Однако сейчас тебе следует замкнуть уста и спрятаться, пока не приедет фискал. Ступай домой, Асфандияр проводит тебя, и не выходи со двора!
– Храни тебя твой Магомет, Касымушка! – растрогался Карп Изотыч и, смахнув слезу, полез обнимать Касыма.
Целую неделю Карп Изотыч просидел дома безвылазно. По Тобольску ползли слухи, что бывший обер-комендант пьёт горькую, но Карп Изотыч не пил, а читал Священное Писание. Предстоящий донос он воображал себе чем-то величественным и неотвратимым, словно грозное божье возмездие, и хотел настроить душу на возвышенный лад. На восьмой день Карп Изотыч надел старый драный тулуп и отправился в Спасскую церковь: смиренно отстоял службу и причастился у отца Лахтиона. Дворовым холопам Тульше, Утельке и Артанзею он приказал натаскать воды и к вечеру протопить баню.
В баню Карп Изотыч ходил с женой Ириной Савишной. Про какие-то былые забавы давно и речи не было. Напарившись и окатившись горячей водой из бадьи, в которую Утелька набросала раскалённые булыжники из каменки, Ирина Савишна в предбаннике надела чистую рубаху, понёву и кожух, обмотала мокрую голову полотенцем и сунула ноги в поршни.
– Не задерживайся, отец, – сказала она в приоткрытую дверь парилки, складывая грязное бельё в ушат, чтобы холопка постирала. – Ужин остынет.
Через заснеженный двор Ирина Савишна пошла к дому по разметённой дорожке. Карп Изотыч остался в парилке погреть кости на последнем жаре. Он лежал на банном полке, смотрел в низкий потолок и думал, как он займёт место губернатора и с крыльца Приказной палаты будет с укором смотреть на скованного Гагарина, которого в санях повезут из Тобольска в Москву.
Ирина Савишна не увидела, что за углом бани во тьме прячется человек в подпоясанном азяме. Это был Сайфутдин – подручный Ходжи Касыма, исполнявший самую чёрную работу. Сайфутдин подождал, пока баба уйдёт в дом, и проскользнул в предбанник. Карп Изотыч, лежащий на полке, только охнул, когда ему на грудь вдруг верхом вскочил убийца. Сайфутдин прижал руки Бибикова коленями, сунул в рот Карпу Изотычу свой колпак и защемил нос. Карп Изотыч заколотился, вытаращив глаза, его прошиб крупный смертный пот, невыносимая давящая пустота обрушила грудь и всосала трепещущее брюхо – и скуластое, страшное лицо татарина тихо померкло.
Сайфутдин выдернул прокушенную шапку из зубов Бибикова, пальцами поправил искажённое лицо Карпа Изотыча, придавая ему безмятежность, закрыл покойнику глаза и распрямил руки. Дело сделано. На мертвеце нет никаких следов насилия. Сайфутдин исчез так же незаметно, как и появился. По пути в Бухарскую слободу он выбросил колпак с моста в полынью.