Как сломать себе жизнь

Дома мне было не по себе, и это еще мягко сказано. Я ждала, что папа поможет мне, но так и не дождалась. Наоборот, он со мной не разговаривал и вообще меня не замечал – а так было даже хуже.
Так что я при любой возможности пыталась смыться из дома. Каждое утро я с облегчением отправлялась на метро в подготовительную школу Эмерсон в районе Дюпонт-Серкл. Ее даже школой не назовешь – просто несколько аудиторий в обычном городском здании. Сплошное недоразумение. Ученики курили на крыльце травку; и всем было плевать. Обучение в Эмерсоне оплачивалось поурочно (именно там я наконец-таки получила аттестат зрелости); соответственно, она была под завязку набита богатенькими изгоями, которых вытурили из Сент-Олбанса и Джорджтаун-Дэй [34].
Я отлично вписалась в эту компанию. В первый же день пребывания в Эмерсоне, спустя четыре часа, я уже сидела на заднем сиденье «ауди» у Burger King на Коннектикут-авеню, курила траву и слушала Big L. Хихикала у кого-то на коленях. Вы же меня знаете. Это в обед. А после уроков все поехали выпивать в бутик-отель The Mansion на О-стрит. Были там когда-нибудь? Одно из моих любимых мест в Вашингтоне. Это три объединенных таунхауса, где полно укромных переходов, черных лестниц и потайных дверей – как в готическом ужастике! Наверху есть двухэтажный бревенчатый зал и полно других тематических номеров; любой предмет обстановки можно купить, даже туалетную бумагу. Там жила Роза Паркс [35]. В саду есть бассейн, куда мы и отправились в тот первый день. Я хлебнула лишку и свалилась в воды, как Брайан Джонс [36] (только не так круто).
Проснулась я на кожаном диване в подвальной звукозаписывающей студии, рядом с парнем, который хлебал пиво.
– Ты каталась по земле, – сообщил он мне. Знакомое дело. – В кустах!
Он вытащил меня из бассейна и посадил на заднее сиденье своей машины. Таковы романтические обстоятельства знакомства с моим летним бойфрендом Оскаром.
Следующие два месяца я провела в «БМВ», принадлежавшем отцу Оскара. У ног позвякивали пустые бутылки из-под пива Corona, а я сидела с закрытыми глазами и молилась, чтобы не погибнуть! В нашей школьной тусовке все садились за руль пьяными. Поголовно! Оскар был на короткой ноге с сыном одного очень известного политика. Мы втроем катались в его «олдсмобиле» по северо-западу Вашингтона и парковались под уличным фонарем. Прямо за нами тормозила машина президентской охраны. Оскар и Сын Политика около часа сидели в машине, открывая одну банку пива за другой, и болтали. А когда час спустя Сын Политика заводил машину, сотрудники охраны даже не думали сломя голову бросаться к нему и отбирать ключи зажигания или типа того. (Впрочем, однажды на вечеринке в загородном доме они в мгновение ока конфисковали у кого-то из присутствующих одноразовый фотоаппарат.)
Да. Этим чувакам из Сидуэлл-Френдз [37] сам черт был не брат. Девицы с загорелыми животами и кулонами от Tiffany блевали в пруды с золотыми рыбками; на загородных тусовках всегда играла «Jumpin’ Jumpin’» группы Destiny’s Child. Однажды вечером мы курили траву на заднем дворе у кого-то из наших в северо-западном районе, и тут из-за деревьев выскочили двое парней в камуфляже с гребаными автоматами! Они защищали Элиана Гонсалеса – маленького кубинского мальчика, приплывшего в США на автомобильной камере. Помните такого? Он жил под правительственной охраной в соседнем доме. Сугубо вашингтонский прикол.
Мне стукнуло всего семнадцать лет, но папе было уже по барабану, что я еще вытворю. Он смотреть на меня не мог. В половине случаев я даже не ночевала дома. В августе Оскар впервые взял меня в Хэмптоне [38]. Мы поехали ловить акул и нюхали героин через трубочки, скрученные из старых выпусков журнала Robb Report. Гламурное окружение действовало как наркотик: оно заставляло забыть, как хреново у меня на душе. Да, я опозорила свою семью. Да, я убила этого ребенка. Да, я растоптала свое будущее. Но разве не чудесно здесь, под Амагансеттом? Разве я не сногсшибательна в своем бикини Calvin Klein и с сигаретой Camel Lights? Парни поймали акулу и вспороли ей брюхо. Кровь залила всю палубу.
 
Приближался день моего восемнадцатилетия, и мне оставалось только одно: изобрести способ, как удрать в Нью-Йорк. Я начала прослушиваться в актерские школы на Манхэттене. Меня приняли; мой щедрый папочка согласился оплатить учебу. И я пустилась в путь.
Мими на своем красном минивэне «хонда» перевезла меня вместе с вещичками из родительского дома в мое первое нью-йоркское пристанище – комнату в общежитии (ныне уже снесенном) на Западной 41-й улице. Оно находилось в квартале от Таймс-сквер и практически рядом с автобусной станцией. Если вам нужны визуальные ориентиры, погуглите сделанные папарацци фотографии дружка Дженнифер Лопес Каспера Смарта, выходящего из стрип-клуба на Восьмой авеню. Это и есть мой квартал!
За восемьсот долларов в месяц я получила двухярусную кровать с письменным столом на первом ярусе, трех соседок-кореянок и умопомрачительный вид на техасско-мексиканский ресторан Chevy’s, где туристы перед походом на мюзикл «Мэри Поппинс» заправлялись восхитительными такое на гриле. Я часами просиживала у окна, пожирая глазами мой безумный новый мир. За всю жизнь меня не посещало такое умиротворение. Я наконец была дома!
Сентябрь 2000 года. По радио крутят песню «Yellow» группы Coldplay; президентская гонка Джорджа Буша и Эла Гора сходит на нет, а меня ждут занятия в актерской школе. Актерская школа! О господи! Я-то думала, будет весело, но мне ничуточки не весело. Типичное задание – изобразить свое обычное утро, так? И вот я каждый день наблюдаю, как начинающий актер расставляет черные деревянные ящики, представляющие спальню. Он «застилает» постель из ящиков принесенными из дому простынями, потом ложится и надолго «засыпает». То есть минут на пятнадцать.
Наконец он вскакивает от звонка воображаемого будильника. Все ерзают на своих местах – типа, не пора ли встряхнуться. Но актер нажимает на «будильнике» воображаемую кнопку и «засыпает» снова! Еще на десять минут! А мы все просто сидим и молча смотрим.
Ну, почти молча. Хруп, хруп. Это я потихоньку похрустываю своим новым лекарством – аддеролом. По сути – смесью солей амфетамина! (Я соскочила с риталина. Аддерол – иногда его называют «веселол» – куда прикольнее.)
Потом наступает время занятий по постановке голоса, где я изучаю фонетический алфавит и анатомические схемы строения языка.
– Бобры добры, – твержу я. – Бобры добры бобры добры бобры добры. Малина манила. Инцидент с интендантом, прецедент с претендентом. Уникальный Нью-Йорк, уникальный Нью-Йорк…
Потом – класс сценического движения, где мы знакомимся с техникой Александера [39]: учимся правильно ходить, застывать на месте, садиться и наклоняться, «как ива, колеблемая легким ветерком».
– Расслабь шею, Кэт, – командует инструктор, когда я поднимаю голову, чтобы взглянуть на часы.
Учащиеся актерской школы после занятий заваливались в одно местечко на Парк-авеню-Саут – Desmond’s Tavern: пиво в розлив, живые выступления кавер-групп Jethro Tull и расслабленная атмосфера дешевого бара. Мне хватало двадцатиминутного пребывания тут, чтобы начать сходить с ума. Господи боже, ведь это Манхэттен! Я мечтала шляться по модным клубешникам, как с Алистером и Гретой Т.! Вот только не знала, где их искать, – не в Time Out New York же! (Поверьте, я пробовала.)
Поэтому мне приходилось каждый вечер в одиночку исследовать город, где я теперь жила. Если риталин помогал мне сосредоточиться, то от этого нового дерьма я ловила кайф (особенно если принимала две таблетки за раз). Будто попадала в видеоигру или типа того! Я вдруг научилась преодолевать огромные расстояния – и в дождь, и в снег – и притом никогда не уставала. Просто шла и шла вперед, слушая группу Buck-Tick, уворачиваясь от крыс, дымя сигаретой, – все шла, шла и шла! Подумаешь, полчетвертого ночи! В конце блужданий я вечно оказывалась в каком-нибудь странном месте, например на Бауэри перед бронзовой статуей Конфуция высотой в четыре с половиной метра. Потом возвращалась на такси к себе на Западную 41-ю и принимала таблетку снотворного из коробочки с образцами, которые присылала мне мама. Занятия в актерской школе начинались не раньше двух, и можно было дрыхнуть до полудня. После школы я опять пускалась в ночные странствия. Вот так я и познакомилась с «уникальным Нью-Йорком».