Международное тайное правительство

Перевода Гемары ни на какой иной язык не существует.
Мишна же была переводима: впервые и сполна — по латыни Суренгузиусом (Амстердам, 1698—1703), равно как почти что полностью — на итальянский, французский и немецкий языки, а в самое последнее время, да и то лишь отчасти — по английски. На русский язык недавно перевод её сделан Переферковичем. В выдержках некоторые тексты Мишны и Гемары приводятся у Чиарини (“Talmud de Babylone”), а в наилучшем, подробном конспекте, с немаловажными подлинными цитатами критически рассматриваются у Эйзенингера (“Entdecktes Judenthum”, 1711 г.”).
V. Содержание Талмуда после всего уже сказанного не требует подробных указаний. Прежде всего — это sui generis иудейская энциклопедия по богословию, праву, истории, политике, географии, парфюмерии, медицине (в учении о “кошер” и “треф”, т. е. чистом и нечистом), астрономии (по определению времени Пасхи и летоисчисления вообще), астрологии, магии и чернокнижию вообще. Не следует терять из вида, что если Талмуд есть душа еврея, то Каббала — душа Талмуда. Это не только аккумулятор либо хранитель иудаизма, но и образователь его у иноплеменников. Так, по удостоверению Леруа Больё (“Israel parmi les Nations”), будучи племенем весьма смешанным, еврейство заключает и некоторые элементы, у которых по крови нет почти ничего иудейского, например: евреи-блондины, без сомнения, славянского происхождения, а евреи-чёрные на Малабарском берегу, негритосы.
Не излишне отметить далее факт телесной связи не только между возникновением Реформации и расцветом иудаизма в Европе, а в частности, между Кромвелем и евреями в Англии, но и, в особенности, между сынами Иуды и последователями Кальвина либо Цвингли в Швейцарии, равно как между кагалом и квакерами С. Америки. Замечательно, что сосредоточение протестантов на Ветхом Завете и его “свободное” толкование производит ту же наклонность к торговле деньгами и такой же ростовщический дух, что и у членов “избранного” народа…
С другой стороны, современное нам ожидовление целых классов и даже народов Европы говорит в данном отношении само за себя.
Параллельно сему идёт, неуклонно развиваясь, и ожидовление масонства, первородный грех которого, на ряду с космополитизмом, заключается, конечно, в его талмудической же беспринципности. Заражение иудаизмом подчас наблюдается в этой сфере и при таких ярких обстоятельствах, какие мы видим, например, у Адриано Лемми. Итальянец (из Ливорно) и католик, он за мелочные мошенничества был в 1849 году осуждён Марсельским судом на полтора года в тюрьму, но бежал в Константинополь. Здесь он сошёлся с евреями… и корысти ради подвергся обрезанию. Сблизился с Кошуом, равным образом скрывшимся от венгерскою суда, как обвиняемый в том, что обокрал венгерскую графиню, у которой был на содержании. Через Кошута познакомился с Мадзини и перебрался в Италию, где стал масоном. Разумеется, участвовал в революциях и деяниях анархических вообще. Пробираясь засим всё выше, Лемми при содействии евреев и масонов министров Криспи, Мадзини, Гримальди стал в 1893 г. гроссмейстером Великого Востока Итальянского, а затем через интриги, подкуп и другие преступления добился после смерти Альберта Пайка перенесения из Чарльстоуна (С.-А.С. Штаты) “Верховного Догматического Совета” Палладистов в Рим — поближе к папе и открыл служение Люциферу. Когда Джузеппе Кардуччи, профессор в Болонье и поэт, написал такому новоявленному Богу гимн, Лемми ввёл пение этого гимна в церемониал масонства в Италии. “Il y a deux ennemis dans mon coeur, — Dieu et la France!…” — провозгласил, наконец, Лемми и умер, передав гроссмейстерство уже некрещёному еврею Натану, оказавшемуся на радость папскому престолу и римским городским головою!…
Талмуд далее есть центр тяготения иудаизма, такое средоточие, которое с целой системой спутников (франк-масоны, социалисты, шаббесгои вообще) неудержимо стремится к таинственному созвездию в пространстве времён, неугасимо сверкающему, однако, в сознании Израиля, как эмблема всемирного господства. Наконец, это — вместилище неутомимой злобы и мстительности против христианства, дерзнувшего посягнуть на “божественную” монополию по эксплуатации мира, присвоенную сынам Иуды законодательством Синая…
Заключительный же момент развития иудейской мизантропии состоит в лютом презрении ко всему человеческому роду. В своих молитвах евреи призывают всяческие беды и проклятия на голову чужеродцев и молят своего Иегову о быстрейшем истреблении их. Глубоко заблуждался бы, впрочем, тот, кто допустил бы, что сыны Иуды, по крайней мере, любят и почитают друг друга. “Все евреи за одного и один за всех!” — таков, действительно, их первый коренной девиз, но он построен на эгоизме и расчёте, а вовсе не на любви. И волки, атакуя путников, действуют сообща. Когда одни хватают за морды лошадей, другие норовят прыгнуть в сани или схватить жертву ещё на бегу, но это не мешает им растерзать любого из своей же стаи, как только он бывает ранен…
Еврейство — стая охотящихся волков!
Не давая пощады гоям, оно логически не смеет щадить и своих ам'гаацеров…
Бесподобное преимущество и неподражаемый залог успехов такой охотничьей кампании усматривается, между прочим, в следующем.
Если среди иноплеменников — англичан, русских, немцев либо французов, двое, положим, задумают обмануть или ограбить третьего, то им, во-первых, надо условиться; во-вторых, обеспечить исполнение договора и, в-третьих, оправдать соглашение на практике. По всё это далеко не так просто. Предусмотреть случайности нельзя; внушить одинаковое всем искусство и усердие невозможно; оформить, например, у нотариуса, преступный договор немыслимо; полное обеспечение безнадёжно; уверенность, что не произойдёт ссоры при дележе, ничтожна… Ясно, что “охотники” из roe в могут не сговориться, столковавшись, не решатся, а приступив к осуществлению, остановятся, либо, наконец, перегрызутся из-за добычи. Увы, ни одного из этих шансов нет у гоя либо акума [58], когда на него охотятся евреи.
Договариваться им не о чем, так как при любых обстоятельствах все они глядят на “дело” одинаково. Даже репетиции не требуется. Соберите кагал, махните палочкой — и он сразу возьмёт аккорд. Вырабатывать метод действия также не надо, ибо всякий из них уже во имя собственного достоинства желает быть виртуозом. Солист или член оркестра, он, всё равно, действует не только за страх, а и “за совесть”. Споров о “гонораре” возникнуть не может, ибо ради “чистоты” в работе и для безусловного устранения споров таковой делится поровну. В заключение, — “объакумить” при дележе еврей еврея не осмелится, так как знает, что это — государственная измена всему Израилю, а потому влечёт за собой неумолимую кару (см. у Брафмана в “Книге Кагала” о “хереме”, “тайных преследователях” и пр.). Таким образом, совершенно понятно, как опасен для “поганых” и какими прелестями для членов самого “избранного” народа чреват хотя бы один только, следующий (цитируем буквально) закон в Талмуде (см. Мордехаи в тр. Кефубоф; Шулх. Ар., Хош. га-Миши. 183, Хага).
“Когда кто-нибудь [59] имеет дело с акумом и приходит другой и помогает ему, обманывая акума в мере, весе или числе, то они делят прибыль между собой, безразлично, — намерен ли он был помогать за деньги или даром”.
В этом законе лежит центр тяжести гешефтмахерства иудейского и несокрушимая гарантия от “зависти” гоев, потому что, через одно его применение, уже никакая конкуренция с их стороны противиться кагалу не в силах.
Сказанным мы поневоле ограничиваемся, ибо, удаляясь в содержание Талмуда, пришлось бы одной этой теме отвести целую книгу.
А дабы не оставалось сомнений, чего “избранному народу” нельзя не ожидать от “предательских” разоблачений и каково собственное понятие сынов Иуды о существе Талмуда, приведём, на справку, несколько узаконений, сюда относящихся.