Международное тайное правительство

Общества, учреждаемые иудейскими банкирами напоминают знаменитый эпизод римской истории — битву при Тразименском озере (217 г. до Р.Х.). Консул Фламиний не понимал Ганнибала. Ему, как видно, и в голову не приходила характеристика этого образцового семита, данная впоследствии Титом Левием: “perfidia plusquam punica, nihil veri, nihil sancti!” Возможно ли удивляться, что римская армия, увлечённая Ганнибалом, попала в западню — ущелье, выходы из которого лукавый карфагенянин закрыл, а затем вырезал несчастных солдат республики поголовно…
Евреи — ближайшие родственники и преемники карфагенян, выходцев из Финикии, проделывают по сути то же самое, когда горемычных акционеров заманивают в ущелья биржи, сулят горы золота и чудеса в решете, не прочь даже уверить, что и уплаты денег не потребуется… Увы, “резня” не заставляет себя ожидать. И если не новый Ганнибал, то конкурсное управление либо “администрация” из адвокатов-шаббесгоев, а то в большинстве и из самих же евреев явится палачом!
Таким образом, идёт ли речь об армиях и военных предприятиях или об иудейских капиталах и спекуляциях, проделки семитизма всегда одни и те же. Над потоком столетий грандиозная эпопея второй пунической войны (“bellum maxime memorabile”, — называет её Тит Ливии) протягивает руку современным грабительствам.
“Министерство, где правит еврей, дом, в котором он держит ключи от денежного сундучка и хозяйства, администрация или интендантство, где какой-нибудь отдел вверен евреям, университет, где евреи терпимы, хотя бы как факторы или как заимодавцы денег студентам, являются, без всякого сомнения, столькими же Понтийскими болотами, которые необходимо осушить. Ибо по старинной пословице ястребы слетаются туда, где есть мертвечина, и лишь там, где происходит гниение, извиваются черви”.
(Herder. — Ideen zur Geschichte der Menschenheit).
Консорциумы, синдикаты, картели и тресты новы лишь по нынешним названиям. В действительности же они известны сынам Иуды давным-давно. С научной тщательностью разработаны в талмуде хазака или хазука и мааруфия. Первая — монополия имущественная, вторая, — так сказать, политическая. Мааруфия даже идёт дальше того, что заключают указанные современные термины. Это слово халдейское и выражает отношение кошки к мышке. Монополия заигрываний, мааруфия (наравне с хазукой), приобретается в кагале и даёт купившему её право плясать с данным представителем власти гривуазный кэк уокк [104] на славу и веселие Израилю.
“Я знаю страну, где еврейское население многочисленно, но, где, наряду с этим, крестьяне на собственной земле, ничего не называют своим. Начиная с постели и кончая ухватом, вся движимость принадлежит еврею. Скот в стойле принадлежит ему же, и крестьянин за каждую собственную вещь вносит наёмную плату тому же еврею. Крестьянский хлеб на поле и в овине — собственность опять токи еврея, который и продаёт мужику его же хлеб, семена и корм для скота осьминами…” (Бисмарк).
Такое положение вещей является прообразом для всякой страны, которая позволит еврейству захватить власть и укорениться. В том или ином виде мы уже и наблюдаем это по всюду.
Налагая руку на грозное могущество денег, евреи оставались доныне терпимыми хотя и крайне опасными гостями народов. Шаг за шагом они успели обездолить своих благодетелей, стать на их место, присвоить себе их вольности и обосноваться везде, где есть нажива или влияние. На развалинах древней аристократии, которая, по крайней мере, была национальной они создали бродячий феодализм железной кассы. Но аристократия этого последнего рода, не имея за собой, как прежняя, ни блеска и заслуг, ни пролитой за отечество крови, отметила себя лишь финансовым пиратством, “набегами конкурсов” и художественными плутнями биржи…
Видоизменения иудейских мероприятий по форме либо размеру не влияют на существо. Так или иначе применяется талмуд, для жертвы безразлично, потому что в итоге наступает рабство либо самая погибель гоев…
Теряет ли человек силы на жизненной борьбе, в это же мгновение близь него оказывается жид подобно тому, как в равнинах южной Америки невидимый дотоле кондор внезапно бросается на раненого коня прежде, чем он испустит последний вздох… Закутит ли маменькин сынок — еврейские ростовщики, сводники и бриллиантщики тотчас же сбегутся со всех концов, чтобы помочу ему разориться, как можно скорее. С каким соревнованием и с какой “любовью” к юноше поведут они свой предумышленный, кагальный гандель, делая вид, будто друг о друге понятия не имеют?!…
Надо ли устроить застрахование — “со своим поджогом” или потопить корабль в открытом море, дабы воспользоваться страховой премией за товары, которых на нём никогда не было, сыны Иуды оборудуют и эти гешефты. При “благоприятном” ветре через пропойцу-шаббесгоя, страховой же агент-еврей пустит красного петуха с соседней, нигде не застрахованной усадьбы… От таможенных чиновников в Бразилии либо в Мексике “талантливые” израильтяне добудут подложные грузовые документы, всё устроят так гладко, исчезновение корабля, пожалуй, со всем экипажем произойдёт столь естественно, что страховому обществу ничего не останется, как уплатить за все убытки, в том числе и за те слитки золота, которые остались… в волнах океана.
Ястребиным взором наметив “дельце”, которое можно пустить в ход, еврей быстро организует комбинацию и завершает выбор союзников. Из этих последних одни являются прямыми “доверенными”, другие же — только влиятельные люди, но для “операции” нужны их имя и поддержка. С первыми толковать нечего, известная часть добычи определяется в их “законную” пользу без дальних слов. Наоборот, по отношению ко вторым необходима сноровка и дипломатия. Как, например, заручиться герцогом X., генералом Y., либо крупным взяточником Z?… Но талмид-хохим знать не хочет препятствий. Справки из под руки уже доставили ему кое-какие сведения, так что в самом омуте житейских невзгод своего “простофили”, он твёрдо рассчитывает найти преданного соучастника. Однако, это только начало. Зайдёт ли вопрос о том, чтобы ослепить или усыпить, обольстить или совратить — извивы змеи ему одинаково присущи. Он сумеет и заманить и увлечь. Преодолевая опасения как самой жертвы, так и предостережения её близких, он способен достигать такого господства над человеком, когда обманываемый видит и слышит глазами и ушами только своего “псковича”. Да, иудейский банкир знает, как проделывать и это дельце. Поэтический жар речей, симуляция дружбы, энтузиазм высшего гешефтмахерства, воззвания глубокими переливами голоса к самым жгучим страстям, немедленные посулы денег, все эти средства вводит он с невероятным цинизмом и превосходством. На пути развития данного явления приходится наблюдать, что целый круг лиц испытывает потребность пасть ниц перед могущественным представителем “Haute Banque”. Встречая его, так сказать, в состоянии концентрации, когда он сверкает уверенностью и невиданным полётом замыслов, кидает своим поклонникам и врагам обиды с такой же ловкостью, как профессор фехтования наносит удары шпагой, обязательно импровизирует ложь, плутует и увлекает, издевается и мистифицирует, одним словом, воссоздаёт знаменитый тип халдея былых времён, общество, а то и целая страна принимает его за существо необыкновенное, чуть не за полубога.
Едва ли когда-нибудь удастся нарисовать эти сцены финансового гипнотизма во всём их драматическом колорите. Калиостро, тоже еврей, не мог лучше проделывать вызов чьей-либо прославленной тени, чем иудейский же “заклинатель” — банкир набрасывает “зайчиками” видения ослепительной роскоши. “Бессмертный” чародей должен трепетать от радости и, вне всяких сомнений, мог бы сказать себе, что его гений не умер вместе с ним…
Так или иначе, но кагальная mise en scene не идёт прахом. Околдованная жертва более не сопротивляется, стоит лишь покончить с ней. Приглашенная в кабинет, а затем, пожалуй, и в чудные гостиные банкира, эта щука, возмечтавшая стать котом, поражается неслыханным великолепием, сокровищами всемирной культуры, произведениями искусства всех времён. Сияние и блеск кружат ей голову, а опьянение золотом до такой степени овладевает ею, что она уже не принадлежит себе. Щука согласна на всё. Она будет “фарширована” на первых же строках объявления о задачах и средствах нового предприятия; в учредительных собраниях она явиться одним из корифеев, по крайней мере, немых и декоративных. Затем она не преминет, конечно, удостоить своим присутствием совет нового “благодеяния” отечественной промышленности, а в заключение незапятнанным ещё именем либо внушительным положением своим не замедлит прикрывать жидовские затеи. “Учредитель” же банкир, со своей стороны, не позабудет извлечь из этой щуки всё, на что она ещё пригодна, манипулируя ею perinde ас cadaver.