Наше вам с кисточкой, босс
— Не совсем, — Давыдов сложил руки на груди. — Метафорически выражаясь, вас без подготовки поставили в другую весовую категорию. Царедворский ведь не в курсе, что вы — новичок дизайна. И поэтому чтобы не получилось, как в песне Высоцкого, я буду курировать проект.
— В какой песне?
После откровений о московских парикмахерах и “наше вам с кисточкой” я уже не ждала ничего хорошего.
— Воля волей, если сил невпроворот, — начал напевать Сергей Геннадьевич. — А я увлёкся. Я на десять тыщ рванул как на пятьсот и спёкся. Подвела меня (ведь я предупреждал) дыхалка. Пробежал всего два круга и упал. А жалко.
— Мне больше про горы нравится, — пробормотала я. — Но смысл уловила. Буду по поводу и без дёргать Марину Эдуардовну.
— Не стоит, — он перебил меня так быстро, что я застыла с открытым ртом. — Марина свои амбразуры грудью закрывает. Не хочу, чтобы ворчала потом, будто я нагрузил её работой сверх всякого приличия. Вдвоём справимся. Возражения есть?
Кто в здравом уме станет перечить начальнику? Нет, я бы попробовала, но в ушах ещё стоял его голос. Оказалось, Давыдов неплохо поёт. Из-за этого открытия мне стало интересно, было ли что-то, в чём он не преуспел? Или мистер Совершенство был совершенством во всём?
— Никаких возражений, — открестилась я и спросила о главном: — Вы переезжаете в мой шикарный кабинет?
Одно дело сидеть в каморке с улыбчивым Пашкой, и совсем другое — со строгим Сергеем Геннадьевичем. На такое я подписываться отчаянно не хотела.
— Будете у нас на Колыме, милости просим. Нет, уж лучше вы к нам, — продолжал он с саркастичной усмешкой цитировать шедевры советского кинематографа. — А теперь серьёзно. Алина, вы что-нибудь слышали о совместной работе над проектом в информационных системах вроде нашей? Или вам дизайн подушек кто-то другой сделал? Можете не отвечать. Благородные люди друзей не сдают. Мы обойдёмся перепиской в чате и режимом внесения правок. Однако идею проекта я привык обсуждать вживую. Карандашом на салфетках, если угодно. Сроки поджимают, как вы смотрите на то, чтобы задержаться после работы?
Вопрос об оплате сверхурочных застрял в горле. Наглость — второе счастье, но мне и первого обычно хватало. Поэтому я просто кивнула, соглашаясь сидеть тут столько, сколько глава “Арт-Строя” посчитает уместным. При такой зарплате от меня могли требовать и круглосуточного проживания в офисе.
— За новыми пирожными сходить? — предложила я. — Этих явно не хватит.
— Я хотел пригласить вас в кафе, — впервые за разговор смутился Давыдов.
Да что там за разговор? Гранитно-мраморный монолит с табличкой “начальник” наверняка смутился впервые в жизни.
— Так про салфетку вы серьёзно говорили? — нервно улыбнулась я. — Тогда я лучше захвачу скетчбук, если вы не против.
— Не против, — милостиво разрешил он. — Рабочий день практически закончен, можете собираться. Встретимся на парковке через десять минут. У меня тёмно-зелёный BMW. Номер четыреста двадцать пять.
— Хорошо, — вздохнула я.
Пирожные было жалко, но съесть их и нормально поужинать я бы не смогла при всём желании. Сергей Геннадьевич даже не догадывался о моих гастрономических переживаниях. Я проводила взглядом его удаляющуюся спину и потянулась к блокноту. Начальника, оглядывающегося через плечо, в моей коллекции как раз и не хватало!
Десяти минут мне не хватило, но я обещала себе закончить набросок дома. Лучше лечь на полчаса позже, чем разгневать Давыдова. Опять.
Выйдя на парковку, я заключила, что Сергей Геннадьевич был либо недостаточно богат, либо не любил вписываться в шаблоны. Его автомобиль ломал мою теорию о любви богачей к чёрным машинам. Начальник ждал в зелёной BMW, с забавными мягкими кубиками на лобовом стекле. Любезно открыл мне дверь и параноидально покосился на камеры.
— Помахать охранникам на прощание? — хихикнула я.
— Да пусть смотрят, — фыркнул он. — Мы не на свидание едем, а работать.
Я чуть не покраснела. Конечно, работать, как ему в голову могло прийти что-то другое? Где я, а где директор “Арт-строя?” Нет, дело не в социальном положении, мы просто не сходились характерами и за пределами офиса вряд ли бы продолжили знакомство. Я не вылезала из дома, рисуя каждую свободную минуту. Он не вылезал с работы, каждую пятницу проводил в барах с девицами вроде Марины и думал о бизнесе, а не об искусстве.
— Кстати о птичках, — проворчала я под нос. — Обои в комнате с огурцами делать будем или вы меня за них скоро придушите?
— Я предложу разумную альтернативу, — пообещал он и захлопнул дверь BMW.
До кафе мы ехали молча. Играла расслабляющая музыка, подозрительно напоминающая инструментальный блюз, пластинка под зеркалом заднего вида наполняла салон ароматом лимона, а я чувствовала себя до безобразия неловко.
Нет, ну какое свидание? Он пошутил.
Хотя моя внутренняя богиня из бестселлера Эл Джеймс уже готовилась танцевать самбу. Тьфу, пропасть! Мало мне было Андрея-Аполлона? Не хватало ещё в тайне мечтать о начальнике и вздыхать ему в спину. Я себя знала. Неразделённая любовь липла ко мне с завидным упорством. То мальчик-красавчик на два класса старше меня. То сокурсник с томным взглядом и пепельными локонами. По одному сохла три года, по другому пять, а по Давыдову буду все десять. Нет-нет-нет. Нет!
— Мы приехали, — сообщил начальник, лихо паркуясь в узкий карман.
Мы прошли мимо открытой веранды, поздоровались с симпатичной девушкой на входе и благосклонно позволили проводить нас на второй этаж. Ресторан не казался неуместно богатым, но я всё равно краснела из-за своего наряда. Почему-то в роскошном доме Елены не возникло и мысли о том, чтобы скорее спрятаться от любопытных глаз. А тут… Очень вовремя под руку подвернулось меню.
— Каппучино, — озвучил свой заказ Давыдов. — И апельсиновый чизкейк.
Глаза разбегались от количества незнакомых слов. Я дважды прошлась по наименованиям блюд и отложила кожаную книжицу в сторону.
— Цезарь с курицей, — решительно заявила официантке.
Ещё в университете поняла, что этот салат готовят везде: от столовой до заведений со звездой Мишлен. Ни разу не прогадала. Впрочем, обычно я всё-таки бегала по столовкам.
Я дождалась, пока девушка в белой блузке и чёрном фартуке перестанет строить глазки моему начальнику и вытащила из сумочки свой любимый скетчбук.
— Отлучусь на минуту, — предупредила я Сергея, вставая из-за стола. — Мама учила обязательно мыть руки перед едой!
Он кивнул, а я в очередной раз обругала себя за глупость. Откуда только брались эти неловкие отговорки? Мама меня учила, ага. Смешно.
Глава 9. Коллекция неожиданностей
Скетчбук Василевской манил так, что приходилось себя по рукам бить. Вторжение в мир набросков художника — ещё хуже, чем вторжение в личную жизнь. Всем стыдно за корявые линии и почеркушки без идеи и цели. Их никому не показывают. То, что выкладывается в инстаграм или портфолио — по десятому разу прорисованный чистовик. А тут первые порывы трепетной души. И он туда со своим любопытством, как нацист в грязных сапогах.
“А если она идеи дизайнеров Арт-строя срисовывает и конкурентам продаёт?” — любезно подсказала паранойя.
— Тьфу на тебя, — вслух ответил ей Давыдов. — Такое если и делают, то блокнот потом из сумочки не вынимают.
Скетчбук скорее выглядел провокацией с алисовской “загляни в меня” и улыбкой чеширского кота.
“Ну одним глазком, — продолжал подбадривать внутренний голос, толкая на противные душе действия. — Что ты теряешь? Полистаешь и закроешь. Там, скорее всего, академические кувшины, наброски животных из зоопарка или архитектурные скетчи. Загляни”.
— Иуду так же уговаривали? — продолжал ломаться Сергей. — Где мои тридцать серебренников тогда?