Капкан для охотника (СИ)

- И работаем по принципу “вдруг повезёт”? – и главное сейчас не злиться. Ненависть явно не приведёт ни к чему хорошему. А Крису нужен был здравый и трезвый рассудок.
Уже позже, когда после перепланирования собственных действий он вошёл в комнату Тома, то был немало удивлён. Хиддлстон, всегда поражавший его абсолютным спокойствием и холодным рассудком, сейчас явно был взвинчен. Неладное он, что ли, чувствует? Или, как и Крис, обижен на гадкую подставу от Империи?
- Том?
Тот оглянулся на Криса, наморщил лоб, но хоть выставлять не стал, сославшись, что ему опять все нужно обдумать в одиночестве.
- Как ты думаешь, что будет, если мы свяжемся со штабом и скажем, что не будем выполнять их приказ?
- Ты серьёзно?
- Вполне. Меня не устраивают эти полумеры. Ты хоть понимаешь, что произошло? Вас всех отправили на убой, – со злостью продолжил Том.
- Мы не можем нарушить приказ.
Хиддлстон судорожно втянул воздух, но отвечать ничего не стал.
- Только не говори, что ты так волнуешься из-за меня, карамелька, – улыбнулся Крис.
- Не скажу, – буркнул он и отвернулся к окну.
- Мы прорвемся, слышишь меня, Том? Мы обязательно прорвемся, по-другому и быть не может, – прошептал Крис, подходя ближе и обнимая его со спины.
Хиддлстон замер на секунду в тёплых объятьях, даже нервная дрожь прошла. Развернувшись к Крису лицом, провёл ладонью по щеке и тихо произнес:
- Не геройствуй там, Крис. Я очень тебя прошу. Норман – это моя операция и моя головная боль. Я не хочу, чтобы ты пострадал из-за него. Не прощу себе этого никогда. И если я прикажу отступать, то вы все уйдете немедленно, что бы там ни происходило.
- Обязательно, – согласился Крис, – но только вместе с тобой. На другие условия я не согласен.
Том ничего не ответил, сглотнул тяжело, и спрятал лицо в основании шеи, чувствуя тёплые поглаживания по спине. Он исполнит свой долг, чего бы ему это ни стоило, и как бы трудно ему ни было. Обязан исполнить.
====== Часть 14 ======
Люк Виндзор никогда еще не был так… нет, не счастлив, хотя последние пару дней любой, кто посмотрел бы на адъютанта, мог сказать, что тот буквально сияет от счастья. Но сам Люк охарактеризовал бы свое теперешнее состояние, как чувство собственной значимости. Еще несколько недель назад он не то чтобы влачил жалкое существование, но счастливой его жизнь назвать было бы затруднительно. Нет, он не жаловался, упаси боже, грех было жаловаться на то, что имел Виндзор — шутка ли, адъютант при легендарном Хиддлстоне, да только вот никто, кроме его непосредственного начальника, на Люка внимания не обращал. Да и Хиддлстон обращался к Люку исключительно по делу. Разве пришло бы на ум господину подполковнику пригласить Виндзора погостить в свое поместье в Хемпшире? Вовсе нет. А вот Лиам вчера позвал Люка в Австралию. Да, пусть это и было сказано, скорее всего, в шутку, но в каждой шутке, как известно…
Да и вообще жизнь молодого адъютанта с тех пор, как он попал плен, стала такой насыщенной и интересной, что он поверить не мог, что все это происходит с ним — побег, шпионские игры, встречи со связным — не сказать, чтобы Люк чувствовал себя героем шпионских романов, но да, чуточку героем он себя считал. Шутка ли! Он выполняет такое важное дело — захват самого Командующего Нормана!
И конечно же, у Люка был Лиам. Вернее, это Люк был у Лиама — целиком и полностью отдав свое сердце шумному австралийцу, Виндзор в самых смелых снах увидеть не мог то, что происходило с ним наяву. Например, вчера, когда они расстались с мистером Грином, Люк заметил уже довольно долгое время идущий за их машиной пикап и указал на это Хемсворту. Был ли это автомобиль Сопротивления или просто случайная машина — кто знает, но Лиам счел за лучшее «сбросить хвост».
- А ты замечательный, глазастик! – лукаво улыбнулся Люку австралиец после того, как они оторвались от пикапа. – В смысле все-то ты замечаешь! Если бы не ты, кто знает, вдруг нас сцапали бы сопротивленческие ублюдки?
Виндзор смущенно потупился и прошептал:
 
- Мистер Хиддлстон учил меня быть внимательным, вот я и заметил эту машину.
- Давно работаешь с Хиддлсом?
- Довольно давно, – уклончиво ответил Люк.
По сути, непосредственно с самим подполковником он проработал не так уж долго — того часто посылали за линию фронта, иногда эти командировки были длительными. Люк знал, Хиддлстон работал под прикрытием, внедрившись в ряды сопротивленческого подполья. На такое задание адъютанта брать с собой не предполагалось.
- Господин подполковник знаком с Норманом? – спросил Лиам.
Виндзор только пожал плечами:
- Не могу сказать точно. Мистер Хиддлстон мало что рассказывал о своей работе в Сопротивлении. Только что Норман — это его основная цель. Он говорил, что взять Нормана — это все равно что сломать хребет Северо-Западной группировке сил Сопротивления.
- Такая важная шишка? – присвистнул младший Хемсворт.
- Мистер Хиддлстон говорит, Норман — не столько человек, сколько воплощение самого духа Сопротивления. Такой же, как тот самый ученый, создатель вакцины против вируса Македонского.
- Это тот самый, которого наши шлепнули?
- Угу, – буркнул Люк, – герои ничего не скажешь, запытали до смерти пожилого человека.
- Тебе как будто его жалко, глазастик, – подозрительно посмотрел на собеседника Ли.
- Да! Жалко! – нахохлился адъютант. – Он был ученым. Гением. Его вакцина продлевает людям жизни….
- Именно поэтому он предложил ее Сопротивлению! – заспорил Лиам.
- После того, как Империя не оценила, да какое там не оценила, просто не позволяла профессору работать над созданием новой формулы вакцины. Он оказался не нужен своим, так почему ты удивляешься, что чужие приняли его с распростертыми объятиями?
- Все равно он предатель и чертов сепаратист! – не унимался Лиам.
Люк не ответил. Он не любил споры. Никогда не мог доказывать свою точку зрения. А переубедить упертого Хемсворта не смог бы ни за что.
- Ладно, Люкки, не дуйся, – и неожиданно Лиам протянул руку, взъерошил волосы Люка, а потом аккуратно пригладил, – давай не будем ругаться, малыш?
На следующий день Люк стал замечать, что Лиам как будто специально пытается попасться ему на глаза, а попавшись, норовит то за пальцы схватить, то плечо погладить, а вечером и вовсе поймал Люка возле спальни и, сграбастав сильными руками, шумно и мокро поцеловал в губы, прошептав после, когда закончился поцелуй:
- Сладких снов, глазастик!
Нужно ли говорить, что Люк полночи провозился без сна, страдая от непроходящего, как только он ни пытался с ним справиться, стояка.
А накануне операции Лиам вообще разошелся. Сам приготовил для Люка настоящий завтрак: и омлет, и кофе, и тосты с клубничным джемом. И все джема побольше намазывал. А когда Люк закончил завтрак, чмокнул его прямо в губы, на которых не остыл еще клубничный вкус. Тут-то их и застал мистер Хиддлстон, который принес из комнаты, где держали мисс Норман, пустые тарелки. Увидел их, хмыкнул, сказал: «Только попробуйте обидеть его, Хемсворт!» И, улыбаясь, вышел из кухни, деликатно закрыв за собой дверь.
Утром четверга Крис проснулся под шорох дождя. Привычно, не глядя, повозил рукой по соседней стороне кровати, пытаясь нащупать Хиддлстона, и встревожился, когда под рукой оказалось только одеяло. Хемсворт недовольно поморщился — как это так: он проснулся, а Тома нет под боком, некого притянуть к себе поближе, чтобы уткнуться носом в светлые кудряшки. Непорядок!
Томас обнаружился на подоконнике. Как был, голый, он сидел возле приоткрытого окна и смотрел на дождь.
 
- Эй! – позвал Крис. – Ты что туда залез? Холодно же!
- Нормально, – поежился упрямый Хиддлстон.
- Иди в кровать, карамелька! У нас еще есть пару часов перед выходом, не хочу терять время.
Но Том не двинулся с места. Даже не посмотрел на Криса.
В первый раз с ним было такое — бояться за кого-то, кроме себя. В первый раз не хотелось отпускать. Еще неделю назад Том ругал бы себя последними словами за то, что позволил себе расслабиться, растаять в теплых объятиях. Что позволил себе привязанность. Не просто привязанность, поправил сам себя Томас, – то, что он чувствовал к Хемсворту, ни в какие рамки не укладывалось. Он даже любовью это не назвал бы. Любовь — это когда улыбка до ушей и бабочки в животе. А у Тома — одна мука, что может потерять, не защитить. Дурацкий выбор — капитан десанта. Дурацкая судьба — любить на войне.