Араб Пётр Великий

 Джон, крутнувшись пару раз, дал лошади шпоры, выровнял её шаг и натянул поводья.
 На тропу вышла медведица и остановилась, сильно и шумно втягивая ноздрями воздух. Лошадь Джона прыгнула в кусты ежевики и скрылась в зарослях, а сам Джон лежал распластавшись на тропинке.
 Наши арбалеты были ослаблены, копьё было только у Джона, но он против бурой мамаши не потянул бы, да и стоял за мной на узкой тропе.
 - Копьё, - крикнул я и едва не получил остриём в спину, так как мой мерин от моего крика вздрогнул и прянул назад.
 - Джон, млять! Ты охренел?! - Крикнул я снова, и перехватил его копьё сразу за остриём.
 Медведица опустила голову к земле и косолапо перебирая передними лапами медленно зашагала к Говарду. Я спрыгнул с мерина и сделал три шага вперёд. Честно говоря, мне не хотелось сражаться с медведицей. Даже на четырёх лапах она была чуть меньше меня ростом.
 Я совершенно не чувствовал себя её достойным соперником. Она, вероятно, тоже не видела во мне угрозу и двигалась к Говарду не торопясь, но уверенно.
 Когда она подошла на дистанцию, с которой смогла дотянуться носом до головы Томаса, она остановилась и снова шумно втянула в себя воздух.
 Я не мог заставить себя двинуться вперёд. В животе вдруг заурчало так, что медведица глянул на меня, а я "шикнул" на свой кишечник: "Тихо, млять" и непроизвольно подался назад, оперев копьё о землю.
 Медведица смотрела на меня своими карими глазами явно раздумывая, "хватит ей одного человека на ужин, или нет"?
 Похоже, что она решила запастись едой надолго, потому что она двинулась в мою сторону, аккуратно перешагнув голову Говарда, но наступив ему левой передней лапой на левое бедро. Томас очнулся от боли, вскрикнул, попытался приподняться, получил правой передней лапой по груди и лицу, и его верхняя часть тела отлетела в сторону.
 У меня от увиденного так скрутило живот, что я заскрежетал от боли зубами.
 Медведица не прерывая движение, словно и не заметив препятствия в виде Говарда, медленно шагала ко мне. Моё трёхметровое копьё вот-вот должно было коснуться её морды, когда "забумкали" жилы арбалетов Она взревела и встала на задние лапы, пытаясь одновременно развернуться через правый бок.
 Я толкнулся правой ногой, как конькобежец, как каратист, рассчитывающий на один, но смертельный удар. Одновременно я перехватил копьё и левой рукой, выставляя его вперёд, толкая остриё под левую лапу. И оно туда вошло.
 Медведица рванулась в мою сторону и почти упала на меня, проткнув себя на сквозь. Если бы это было местное копьё, оно бы наверняка сломалось ещё на входе в тело, но это было моё бразильское копьё из бразильского железного дерева. Я его подарил Джону, потому, что оно ему сильно понравилось, а он, не смотря на то, что с виду был щуплым, как оказалось, силу имел значительную.
 
 Я отпрыгнул назад, оттолкнувшись передней левой ногой точно так же сильно, как до этого задней правой, и успел выскочить из-под упавшей на землю туши, лишь "слегка" зацепившей меня каким-то когтем правой передней лапы.
 От этого "слегка", располосовавшего меня по лицу, груди и левой ноге, я потерял сознание.
  
 Глава восьмая.
 Я открыл глаза и лёжа в темноте подумал, грешным делом, что снова нахожусь в заточении, но, почувствовав тонкий запах эвкалипта, вспомнил всё и понял, что лежу в "своём" доме.
 - Сходили, млять, в баньку, - сказал я.
 Голос прозвучал тихо и сипло. Услышав сопение я, кашлянув, спросил:
 - Есть тут кто?
 Где-то рядом зашевелились.
 - Святые апостолы, очнулся!
 Послышались звуки постукивания кресала, По потолку задвигался свет и тёмные пятна человеческой тени. Колеблющийся свет приблизился, и краем глаза я разглядел фигуру и лицо диакона.
 - "Как на иконе", - подумал я.
 - Ты не шевелись. Рана только коркой взялась. Заляпали тебя твои вои какими-то жёванными кореньями и вонючими растертыми сухими листьями.
 - То, табак, - сказал я тихо.
 - Что? - Не расслышал или не понял Джон.
 - Никотинус.
 - Святые апостолы! Это жуют который? И нюхают? Прости, Господь, грешных!
 - Он раны заживляет.
 - Есть такое, да. Три дня не прошло, раны не кровят уже. Деранула тебя медведица, будь она неладна, от макушки до пят. Думал, истечёшь кровью, ан нет. Твои вои набежали и как давай над тобой ворожить и выть, что я испугался их пуще медведицы. А кровушка-то и перестала течь. То ли от ворожбы, то ли от табака этого...
 Диакон помолчал.
 - Раны тебе шёлковыми нитками стянули. Два дня они над тобой ворожили, и я туточки ночевал. Не гоже, если добрый хозяин земли нашей Богу душу отдаст, подумал я. София порывалась ухаживать, да не допустил я её до тела господского. Голый ведь лежишь. Водички дать? - Спросил он вдруг.