Будет кровь

Это логичное требование, и она выкладывает свои аргументы… какие есть.

— Сами видите, по большей части дело в маленьком пятачке волос у рта, который не давал мне покоя, — заканчивает она. — Словно у него были фальшивые усы и он избавлялся от них в такой спешке, что не сумел убрать все. Но я не понимаю, зачем ему вообще понадобились фальшивые усы, если он может полностью менять внешность?

Белл пренебрежительно отмахивается.

— У вашего чужака были волосы на лице?

Холли, хмурясь, задумывается. У первого человека, за которого выдавал себя чужак (и о котором она знала), санитара Хита Холмса, волос не было. У второго тоже. У третьей жертвы была козлиная бородка, но когда Холли и Ральф нашли чужака в пещере, трансформация еще не завершилась.

— Думаю, что нет. О чем вы говорите?

— Я думаю, они не могут отращивать волосы на лице, — отвечает Дэн Белл. — И если бы вы увидели чужака голым… Полагаю, вы не видели?

— Нет, — отвечает Холли — и добавляет, поскольку ничего не может с собой поделать: — Фу-у-у!

Что вызывает у Дэна улыбку.

— Если бы увидели, думаю, оказалось бы, что у него нет лобковых волос. И голые подмышки.

— У существа, которое мы нашли в пещере, были волосы на голове. И у Ондовски. И у Джорджа.

— Джорджа?

— Так я называю человека, который привез бомбу в школу Макриди.

— Джордж. Понимаю. — Дэн на мгновение задумывается. Легкая улыбка изгибает уголки его рта, потом исчезает. — Волосы на голове — это другое, так? У детей волосы на голове появляются задолго до пубертатного периода. Некоторые рождаются с волосами на голове.

Холли понимает его логику — и надеется, что это действительно логика, а не очередной компонент невротической фиксации старика.

— Есть и другие вещи, которые террорист, или Джордж, если вам угодно, не может изменить так же, как меняет свой физический облик, — продолжает Дэн. — Ему нужна фальшивая униформа и фальшивые очки. А также фальшивый фургон и фальшивый считыватель. И фальшивые усы.

— Возможно, у Ондовски также фальшивые брови, — говорит Брэд, входя с подносом. На подносе — две кружки чая и блюдо с пирогами. — А может, и нет. Я всматривался в его фотографии, пока глаза не полезли на лоб. Думаю, у него импланты, иначе брови выглядели бы как пушок. Такие брови бывают у младенцев. — Он ставит поднос на кофейный столик.

— Нет, нет, идем в твою мастерскую, — говорит Дэн. — Пора переходить к делу. Мисс Гибни… Холли, вас не затруднит довезти меня до лестницы? Я что-то устал.

— Конечно.

Они проходят строго обставленную столовую и огромную кухню. В конце коридора — транспортировочный стул, который поднимается на второй этаж по стальному рельсу. Холли надеется, что этот механизм более надежный, чем лифт во Фредерик-билдинг.

— Брэд все это смонтировал, когда ноги окончательно мне отказали, — говорит Дэн.

Брэд протягивает Холли поднос и переносит старика на транспортировочный стул с легкостью, свидетельствующей о многолетней практике. Дэн нажимает кнопку и начинает подниматься. Поднос вновь у Брэда. На пару с Холли они идут по лестнице рядом со стулом, который движется медленно, но уверенно.

— Очень красивый дом, — говорит Холли. Естественное продолжение остается невысказанным: Наверняка дорогой.

Дэн, однако, читает ее мысли.

— Остался от дедушки. Целлюлозно-бумажные фабрики.

Тут до Холли доходит. На работе в стенном шкафу для канцелярских принадлежностей лежат пачки бумаги для принтера марки «Белл». Дэн видит выражение ее лица и улыбается.

— Да, именно так. «Белл пейпер продактс», теперь часть международного конгломерата, сохранившего название. До двадцатых годов прошлого века моему деду принадлежали фабрики по всему западному Мэну. Льюистон, Лисбон-Фоллз, Джей, Меканик-Фоллз. Теперь все они закрыты или превращены в торговые центры. Большую часть состояния он потерял в биржевом крахе двадцать девятого года и в Великую депрессию. Я в том году родился. Нам с отцом беззаботной жизни не выпало. Пришлось зарабатывать на пиво и кегельбан. Но дом удалось сохранить.

На втором этаже Брэд переносит Дэна в другое инвалидное кресло и подсоединяет к другому кислородному баллону. Второй этаж, судя по всему, представляет собой одно большое помещение, куда вход декабрьскому солнечному свету воспрещен. Окна плотно закрыты черными шторами. На двух рабочих столах — четыре компьютера, несколько игровых приставок, которые Холли кажутся последним словом техники, разнообразное звуковое оборудование, гигантский телевизор с плоским экраном. Несколько колонок развешаны по стенам. Еще две — по обеим сторонам телевизора.

— Поставь поднос, Брэд, пока все не расплескал.

Стол, на который указывает Дэн скрюченной артритом рукой, завален компьютерными журналами (среди них несколько экземпляров «Саундфайла», о котором Холли никогда не слышала), флешками, внешними жесткими дисками, проводами. Холли начинает расчищать место.

— Просто сбросьте все это на пол, — говорит Дэн.

Холли смотрит на Брэда, тот виновато кивает.

— С аккуратностью у меня не очень.

Когда поднос оказывается в безопасности на столе, Брэд раскладывает пирог по тарелкам. Выглядит пирог замечательно, но Холли уже не знает, голодна она или нет. Она чувствует себя Алисой на чаепитии у Безумного Шляпника. Дэн Белл отпивает глоток, причмокивает, потом морщится и прижимает руку к сердцу. Брэд тут же оказывается рядом.

— У тебя есть таблетки, дедушка?

— Да, да, — отвечает Дэн и хлопает по боковому карману кресла. — Я в порядке, перестань суетиться. Просто волнение от присутствия в доме нового человека. Человека, который знает. Вероятно, мне это только на пользу.

— А вот у меня такой уверенности нет, — говорит Брэд. — Может, тебе лучше принять таблетку?


— Я же сказал, все хорошо.

— Мистер Белл… — начинает Холли.

— Дэн, — прерывает ее старик и снова грозит пальцем, гротескно искривленным, но по-прежнему наставительным. — Я — Дэн, он — Брэд, вы — Холли. Мы все здесь друзья. — Он смеется и начинает задыхаться.

— Тебе надо притормозить, — говорит Брэд. — Если не хочешь вновь оказаться в больнице.

— Да, мамочка, — соглашается Дэн. Прикрывает костистый нос ладонью и несколько раз глубоко вдыхает кислород. — А теперь дай мне кусок пирога. И нам нужны салфетки.

Но салфеток нет.

— Я принесу из ванной бумажные полотенца, — говорит Брэд и уходит.

Дэн поворачивается к Холли.

— Ужасно забывчивый. Ужасно. На чем я остановился? Это имело значение?

А что-нибудь из всего имеет значение? — задается вопросом Холли.

— Я говорил, что нам с отцом пришлось зарабатывать на жизнь. Вы видели картины внизу?

— Да, — кивает Холли. — Насколько я понимаю, ваши?

— Да, да, все мои. — Он поднимает скрюченные руки. — До того, как со мной случилось это.

— Они очень хороши, — говорит Холли.

— Неплохи, — соглашается он, — хотя те, что в прихожей, не из лучших. Обычная работа. Брэд их повесил. Настоял. В пятидесятых и шестидесятых я также сделал несколько обложек для книг, для таких издательств, как «Голд медл» и «Монэк». Они были гораздо лучше. В основном детективы. Полураздетые девицы с дымящимися пистолетами. Они приносили дополнительный доход. Ирония судьбы, если вспомнить мою основную работу. Я служил в управлении полиции Портленда. Ушел в отставку в шестьдесят восемь. Отбарабанил сорок лет и еще четыре года.

Не художник, а еще один коп, думает Холли. Сначала Билл, потом Пит, потом Ральф — и теперь он. Она снова думает, что некая сила, невидимая, но мощная, будто затягивает ее в эту историю, незаметно подсовывая параллели и продолжения.

— Мой дед был капиталистом, владельцем фабрик, но потом мы все стали копами. Отец служил в полиции, я пошел по его стопам, мой сын последовал за мной. Я имею в виду отца Брэда. Он погиб в автомобильной аварии, преследуя человека, вероятно, пьяного, угнавшего автомобиль. Тот человек выжил. Может, жив до сих пор, кто знает.

— Я очень сожалею, — говорит Холли.

Дэн игнорирует ее усилия по части соболезнований.

— Даже мать Брэда поддержала семейную традицию. В каком-то смысле. Была судебной стенографисткой. После ее смерти я взял мальчика к себе. Меня не волнует, гей он или нет, полицейское управление — тоже. Хотя он работает у них не на полную ставку. Для него это скорее хобби. В основном он занимается… этим. — Деформированная рука указывает на компьютерное оборудование.

— Я создаю звуковое сопровождение видеоигр, — негромко произносит Брэд. — Музыка, эффекты, сведение.

Он вернулся с рулоном бумажных полотенец. Холли отрывает два куска и кладет на колени. Дэн продолжает, похоже, с головой уйдя в прошлое:

— Когда мои дни в патрульном автомобиле закончились — до детектива я так и не вырос, да и не хотел, — я главным образом работал диспетчером. Некоторые копы терпеть не могут сидеть за столом, а я не возражал, потому что у меня была другая работа, которая продолжалась и после того, как я вышел в отставку. Можно сказать, это одна сторона медали. А то, что делает Брэд, когда они его зовут, — другая сторона. На пару, Холли, мы прижали этого, простите мой французский, этого говнюка. Он уже многие годы у нас на прицеле.

Холли наконец-то откусила кусок пирога, но теперь раскрыла рот, окатив неприглядным душем из крошек тарелку и бумажные полотенца у себя на коленях.

— Годы?

— Да, — говорит Дэн. — Брэд узнал, когда ему еще не было тридцати. Он работает со мной с две тысячи пятого или около того. Так, Брэд?

— Чуть позже, — отвечает Брэд, сначала проглотив кусочек пирога.

Дэн пожимает плечами. Судя по всему, это движение причиняет ему боль.

— Все начинает сплавляться воедино, когда доживаешь до моего возраста, — говорит он, затем сверлит Холли взглядом. Сдвигает кустистые брови (однозначно натуральные). — Но не с Ондовски, как он себя теперь называет. Насчет него у меня все четко. С самого начала… или с того момента, где я вписался в его историю. Мы приготовили для вас целое шоу, Холли. Брэд, первое видео наготове?

— Да, дедушка. — Брэд хватает айпад и использует пульт дистанционного управления, чтобы включить большой телевизор. На синем экране — надпись: «ГОТОВО».

Холли надеется, что она тоже готова.





10


— Мне был тридцать один год, когда я впервые увидел его, — продолжает Дэн. — Я это помню, потому что буквально за неделю жена и сын устроили мне вечеринку в честь дня рождения. С одной стороны, прошло много времени, с другой — кажется, будто это было вчера. Тогда я еще ездил в патрульном автомобиле. Мы с Марселем Дюшамом припарковались за большим сугробом у Марджинал-уэй и ловили нарушителей скоростного режима. Утром буднего дня шансов на успех у нас было немного. Мы ели пирожки, пили кофе. Я помню, как Марсель подкалывал меня насчет какой-то обложки для книги, спрашивал, нравится ли моей жене, что я рисую сексуальных женщин в нижнем белье. Думаю, я как раз говорил ему, что для этой обложки мне позировала его жена, когда к нашему автомобилю подбежал какой-то парень и постучал в водительское стекло. — Он замолкает. Качает головой. — Всегда запоминаешь, где был, когда услышал плохие новости, верно?

Холли думает о том дне, когда узнала, что Билла Ходжеса больше нет. Ей позвонил Джером, и она не сомневалась, что он глотает слезы.

— Марсель опустил стекло и спросил парня, не нуждается ли он в помощи. Тот ответил, что нет. В руке он держал транзисторный приемник, в те дни они заменяли айподы и мобильники, и спросил, слышали ли мы о том, что только что случилось в Нью-Йорке.