Быстро падая

– До того случая.

Стиснув зубы, киваю.

– До того случая, – подтверждаю я, глубоко вдохнув воздух. – Я не могу изменить прошлое. Поверь, если бы мог, то сделал бы это немедленно. Но я не могу.

Хейли неторопливо поднимается. В руках она держит один-единственный цветок лаванды, который, погрузившись в раздумья, вертит между пальцами. Я раньше никому об этом не говорил, но эти слова – правда. Есть столько всего, что я хотел бы изменить, если бы только мог.

Хейли медленно кивает.

– Я верю. Это ничего не меняет, но я тебе верю. – Она отворачивается и приседает на корточки перед ближайшими кустами.

Я знаю, что это ничего не меняет. Ничто из того, что мы говорим или делаем, не может изменить прошлое. Тем не менее с меня словно упал груз, потому что я наконец произнес правду вслух. И потому что Хейли мне верит.

Примерно через час мы отдали большую часть собранного нами урожая владельцам фермы, и теперь Хейли сидит на пассажирском месте. На коленях у нее три маленьких букетика, завязанных разноцветными бантами.

– Что ты собираешься с ними делать? – спрашиваю я, выезжая на дорогу. К этому времени солнце ушло на запад и постепенно, опускаясь все ниже к горизонту, окрашивает небо в красный цвет.

– Один из них для твоей мамы.

Моргнув, я бросаю на нее быстрый взгляд, просто чтобы убедиться, что я правильно ее понял.

– Для моей мамы?

Она кивает, будто это само собой разумеющееся дело.

– Ты же ее совсем не знаешь.

Не считая той вчерашней двухминутной встречи в «Кексиках Лиззи».

– А мне это и не нужно. Ты же сам сказал, что раньше она с удовольствием приезжала сюда с тобой и очень любила цветы. Поэтому я и решила, что букетик ее обрадует.

Вау. Я буквально потерял дар речи. Хейли специально собрала и связала букет для моей матери? Даже я не подумал об этом.

Я откашливаюсь.

– А как же остальные?

Она гладит бледно-лиловые цветы.

– Один для родителей Джаспера. И последний для меня.

Даже если бы у меня было все самообладание на свете, я бы не стал сдерживать улыбку. И хотя на смотровой площадке у нас случилась стычка, и по отношению ко мне она вела себя – не без оснований – сдержанно, не могу противиться возникшей к ней симпатии. Ее восторг по поводу таких мелочей, как прекрасный вид, лавандовая ферма или красное небо, заражает и меня. То, как она заботится о людях вокруг себя, даже если с большинством из них едва знакома, впечатляет. Это при том, что с чужими людьми она кажется еще более сдержанной, чем со мной.

С самой первой нашей встречи у меня сложилось впечатление, что Хейли отличается от людей, которых я знаю. Последние несколько часов однозначно это подтвердили. Я обманывал бы только себя, если бы не признал: она очаровательна. И с того времени, как я в последний раз чувствовал нечто подобное, прошло много времени.

Вернувшись в Фервуд, я еду не прямо к закусочной, а припарковываюсь на главной улице и провожаю Хейли к «Кексикам Лиззи», кафе, где мы пересеклись во второй раз. Нежели это было только вчера?

Мы садимся за столик, недалеко от того места, за которым она делала записи в блокноте. Тогда мне не хотелось ее беспокоить, вырывать из собственного уютного мира, так как сам хорошо знаком с этим состоянием: я частенько убивал время в ожидании мамы и Фила сидя за столиком и рисуя. В отличие от Хейли, у меня не было тетради или альбома, поэтому пришлось использовать салфетки. Те самые, которые сейчас лежат в ящике стола в моей старой комнате. Помятые и немного грязные, но тем не менее драгоценные. Как только у меня появится возможность, хочу сразу же перерисовать эскизы на графическом планшете.

Мне всегда было легко переносить образы из головы на бумагу. Не словами, потому что я всегда был бездарностью в написании школьных сочинений. Отец однажды сказал, что у меня это в крови, работать с эскизами и чертежами, и мне предстоит отличная карьера архитектора. Тогда я был безумно горд. Сегодня предпочитаю не слишком об этом вспоминать.

Прежде чем мы успеваем хоть мельком взглянуть на меню или на черную доску над стойкой, у столика появляется официантка.

– Чего желаете?

– Привет, Шарлотта. Тяжелый день?

Еще в школьные годы она казалась мне болезненной – такой эффект появлялся из-за натуральных белых кудряшек и бледной кожи. Благодаря короткой стрижке это впечатление только усилилось. Кроме того, готов поклясться, что этим летом она не видела даже лучика солнца. И хотя за ее очками можно различить темные круги под глазами, она радостно нам улыбается.

– Все как всегда… за исключением того, что вчера, прям посреди туристического сезона, свалила временная работница, – закатывает она глаза и бормочет себе под нос: – Уехала с бэкпэкером [2], которого едва знает.

Хейли робко улыбается:

– Звучит… авантюрно.

Шарлотта фыркает.

– Ну он якобы – любовь всей ее жизни. Будто за несколько дней можно сильно влюбиться.

Для ее возраста – а она на два года младше меня – звучит довольно-таки цинично. Она нетерпеливо постукивает ручкой по блокноту.

– Неважно. Что я могу вам принести?


– Шарлотта! – К ней подходит высокий широкоплечий парень в кожаной куртке. – Кто это, если не моя любимая кузина!

Она закатывает глаза, когда Шейн обнимает ее и крепко чмокает в щеку.

– Троюродная. Троюродная сестра, – она выскальзывает из его объятий. – И все еще терпеть тебя не могу.

– Она постоянно так говорит, – ухмыляясь, он поворачивается к нам. – Уиттакер, ты здесь!

– Фэрфилд, – я встаю и пожимаю протянутую руку. В старших классах мы с Шейном не только учились в одном классе, но и играли в школьной команде в хоккей. Мы с ним редко сходимся во мнениях, и, кроме того, Шейн любит провоцировать окружающих людей, что делает его невыносимым, но со временем у нас возникло уважение друг к другу. Кроме того, четыре года в одной команде сдружили нас.

– Думал, ты давно уехал. Разве не ты утверждал, что и дня не проведешь здесь больше, чем нужно?

Шейн гримасничает и проводит рукой по своим медно-рыжим волосам.

– После вечера пятницы я решил остаться на несколько дней.

Со слишком заинтересованным видом он поворачивается к моей спутнице, которая до сих пор молча следила за нашим диалогом.

– Хейли, это Шейн Фэрфилд, – представляю его я, прежде чем он успевает сделать это сам. Кажется, Шейн слишком пялится на Хейли. – Шейн, это Хейли. Она была подругой Джаспера.

На короткое мгновение молчание повисает в воздухе. Затем добродушная улыбка расползается по лицу Шейна, и он также пожимает руку Хейли.

– Он был хорошим парнем. Приятно познакомиться.

Она кивает, легкий румянец заливает ее щеки.

– Мне тоже.

Я откашливаюсь.

– Кстати, Лекси в мастерской, – бросаю я как бы между прочим, просто чтобы посмотреть, как он отреагирует.

Делает ли это меня подонком? Наверно, да. Понятия не имею, что происходит между ним и моей кузиной, но эти двое уже много лет кружат вокруг друг друга. Между тем у них обоих внушительный опыт в отношениях – у Лекси явно больше, чем у Шейна, – и тем не менее его реакция каждый раз одинакова.

Он замирает. Что-то мелькает в его глазах, потом взгляд становится непроницаемым.

– В воскресенье?

Подбородком я указываю на Хейли.

– Ее машина вчера сломалась. А ты ведь знаешь Лекси.

Напряжение в его плечах нарастает. Он сжимает ладонь в кулак и тут же разжимает. Это что-то новое.

Шарлотта откашливается.

– Я могу уйти, но если вы ничего не закажете, вам не позволят здесь сидеть.

– Прости. – Я бросаю взгляд в меню и заказываю воду и большущий сэндвич.

– Мне тоже самое, – улыбается Хейли.

– Девушка с аппетитом, – одобрительно кивает Шейн, на что Шарлотта только закатывает глаза. – Тогда я ухожу. Просто хотел поздороваться.

– Передавай привет Лекси, – кричу я вслед, но вместо того, чтобы обернуться, он показывает мне средний палец. Усмехнувшись, я снова поворачиваюсь к Хейли.

– Шейн и Шарлотта были в баре в пятницу вечером, – объясняю я. – Шарлотта после школы осталась здесь, а он уехал, как только получил диплом. Думаю, он вернулся только на день рождения Джаспера.

– Они были друзьями?

– Все не так просто, – вздохнув, я опускаюсь на подушки и кладу руку на спинку кресла. – Было время, когда Шейн вел себя как подонок. И по отношению к Джасперу тоже. Однажды они поругались, в наказание их обоих отправили собирать мусор в парке. После этого они хоть и не стали корешами, но подружились. А Шарлотта… – Я быстро ищу ее глазами, но она за пределами слышимости. – Она была влюблена в Джаспера. Все это знают. Это не секрет.

Я задумчиво смотрю, как она ходит от одного столика к другому, принимает заказы и подает еду и напитки. Всегда с улыбкой, красивая фея, очень хрупкая.

– Она выглядит нормально, но, честно говоря, не знаю, так ли это. То, что случилось с Джаспером, сильно на ней сказалось.

Хейли проследила за моим взглядом, и мне кажется, на ее лице появилось сочувствие с оттенком грусти.

Я тяжело сглатываю. Если не задам этот вопрос сейчас, то не смогу никогда.

– А что насчет тебя?

Она удивленно смотрит на меня.

– Что ты имеешь в виду?