Час расплаты

– Ты еще не принял назначение, – сказал коммандер Гамаш Жаку, когда они шли по лугу, заросшему высокой травой.

– Не принял. Я говорил с инспектором Бовуаром и, прежде чем решать, что мне делать дальше, уеду на некоторое время подумать.

– Есть какие-то идеи?

– Мы с инспектором рассматривали варианты. Может, поеду волонтером на Гаити. А вы, сэр?

– Я?

– Ваше обращение к выпускникам вы закончили словами, что для вас будет честью служить с нами. Что вы имели в виду?

Арман посмотрел на компас, чтобы убедиться, что они не сбились с пути. Остальные веером шли сзади. Наслаждались цветами, яркой молодой зеленью и жужжанием новорожденных пчел.

Гамаш посмотрел на Жака и улыбнулся:

– Ты увидишь.

Он повернулся, нашел глазами Амелию и махнул ей рукой, чтобы подошла.

– Вот, возьми, – сказал он и передал ей компас.

– Я не умею.

– Я тебя научу.

Он показал ей, как пользоваться компасом. Натаниэль и Хуэйфэнь присоединились к двум другим кадетам, а Арман отстал и пошел рядом с Рейн-Мари, позволив юной четверке вести их дальше.

Соревнований на скорость они бы не выиграли и несколько раз сбивались с пути, но наконец Амелия вышла на правильный курс. И они прибыли на то место, о котором все догадывались.

К пирамиде на карте. Только там была изображена вовсе не пирамида, а стропила.

Их путешествие закончилось на кладбище, заросшем лилейником и дикими розами.

Надгробие нашел Натаниэль.

Он опустился на колени перед могильным камнем и отвел розы в сторону, расцарапав руки до крови:

– Смотрите.

Там обнаружилась еще одна роза-компас, высеченная в граните. И флажок.

– Контрольный пункт, – тихо произнесла Хуэйфэнь. – Его должен найти участник.

– Это последний, – сказал Жак.

Все закончилось. Они нашли наконец Антони Тюркотта.

Молодежь очистила надгробие от лишайника и земли.

– Тут какая-то ошибка, – сказал Натаниэль, сев на пятки.

– В чем дело? – спросил Гамаш.

Натаниэль поднялся на ноги, недоуменно качая головой, остальные кадеты остались стоять на коленях возле камня.

– Мы ошибались, – сказал Жак.

– Не та могила? – спросил Бовуар.

– Могила та, – ответила Амелия, тоже поднявшись. – Человек не тот.

На надгробии, под розой и флажком, было высечено:

МАРИ ВАЛУА

Умерла 5 сентября 1919 года

Любящая мать Пьера, Жозефа и Нормана

Нотр-Дам-де-Долёр




– Не отец, – сказала Рейн-Мари, глядя на камень. – Мать. Богоматерь Скорби.



Они сидели на террасе бистро под зонтиками с надписью «Чинзано», потягивая лимонад и пиво из бутылок.

После возвращения в Три Сосны кадеты снова отправились в архив. В поисках нового имени. С новым заданием. А когда нашли то, что требовалось, вернулись в деревню.

И теперь сидели, держа перед собой папки и нетерпеливо болтая ногами в ожидании Клары и Мирны.



Мирна знала, где найти Клару. Там, где та проводила все последние дни.

В своей мастерской, за работой.

– Они вернулись, – сообщила Мирна.

– Я почти закончила.

– Не спеши, – посоветовала Мирна.

Она прошла в кухню и взяла печенье.

– Все, – сказала Клара, слезая с табуретки и отходя назад. – Думаю, я все же закончила. Что скажешь?

Мирна боялась этого момента. Этого вопроса.

Она повернулась посмотреть. И рука с печеньем остановилась на полпути ко рту.

– Но это же совсем не ты.

Лицо женщины занимало весь холст. Она смотрела перед собой. В мир. Встречала его с открытым забралом. Вся в татуировках и пирсинге. В шрамах. В испуге.

– Это кадет Амелия, – узнала Мирна.

– Да.

– Но не только, – заметила Мирна, подходя ближе к портрету. Она взглянула на подругу. – Это тот юноша, солдат.

Клара кивнула.

Она нарисовала сильную молодость. Ставшую слабой и уязвимой от страха. От глупости, жестокости и решений, принятых старшими.

Юноша боялся умереть. А Амелия боялась жить.

Но было что-то еще в этом взгляде. В этих глазах.

Прощение.



Стояла жара, и кадеты попивали лимонад.

Хуэйфэнь листала свой блокнот.

Через две недели она поступит в отделение Квебекской полиции в Гаспе в качестве самого младшего агента. Но сначала ей нужно было закончить свое последнее задание и первое расследование.

– В тысяча восемьсот девяносто третьем году Мари Тюркотт вышла замуж за Фредерика Валуа. Они жили в Монреале, и у них родились трое сыновей. Старший Пьер и близнецы Жозеф и Норман.

Рейн-Мари положила старую фотографию на стол рядом с картой. Хуэйфэнь говорила, а они смотрели на Жо и Норма в военной форме, улыбающихся в камеру и обнимающих мать на фоне дома Клары.

На коленях у Рейн-Мари лежала еще одна фотография, найденная в одной из коробок в тот день, когда они вернулись с кладбища.

– Тюркотт? – переспросил Жан Ги. – Антони Тюркотт приходился ей братом? Отцом?

– Сейчас мы подойдем к этому, – пообещал Натаниэль.

– Судя по архивным материалам, месье Валуа был картографом, – сказала Амелия, подхватывая рассказ. – Не очень хорошим, но вполне полезным. Достаточно хорошим, чтобы семья не голодала. Он делал карты главным образом для горных компаний. Но с ним случилось несчастье: он свалился со скалы.

– И он… – начала Рейн-Мари.

– Погиб? Да, – сказал Жак. – Следующее, что нам удалось найти, – это сведения о том, что Мари Валуа арендовала здесь дом.

– Мой? – спросила Клара.