Дочь часовых дел мастера

Адель нахмурилась:

— Нет.

Эдвард приблизил голову к лицу Лили Миллингтон, и Люси видела, как движутся его губы. Лили Миллингтон кивала каким-то словам Эдварда и вдруг, прямо на глазах у Люси, подняла руку и кончиками пальцев провела по краю его шейного платка из голубого шелка.

— Умираю с голоду, — сказал Торстон и принялся расхаживать вдоль стола. — Куда она запропастилась, эта девчонка?

Люси вспомнила, как Эмма говорила, что хочет «сбегать домой» и отдохнуть.

— Она говорила, что вернется и накроет к ужину.

— Ну, значит, не вернулась.

— Наверное, испугалась грозы. — Феликс, стоявший у окна, по которому текли потоки воды, вывернул шею и стал рассматривать что-то на карнизе. — Льет как из ведра. Водосток уже не справляется.

Взгляд Люси снова вернулся к Эдварду и Лили. Конечно, она вполне могла что-то не так услышать в коридоре. А скорее всего, сказала она себе, просто неправильно поняла. В Пурпурном братстве все называли друг друга придуманными именами. Так, Адель долгое время откликалась на прозвище Киса, потому что Эдвард изобразил ее вместе с тигром; а Клэр раньше звали Рози, после того как Торстон, слегка напутав с пигментами, сделал ее чрезмерно краснощекой.

— Сегодня всякий уважающий себя дом имеет свое привидение.

Клэр пожала плечами:

— Ну я пока ни одного не видела.

— А как ты могла его видеть? — вскинулась Адель. — Старомодные понятия. Сейчас все знают, что духи невидимы.

— Или прозрачны. — Феликс повернулся к ним. — Как на фотографии Мамлера.

И в «Рождественской песне». Люси вспомнила описание Марли, громыхающего цепью с амбарными замками, вспомнила, как Скрудж видел его насквозь, аж до спинки сюртука.

— Думаю, доску мы можем сделать сами, — сказала Клэр. — Просто взять тарелку и написать на ней буквы.

— Верно. Призрак сам сделает остальное.

— Нет, — сказал вдруг Эдвард, поворачивая к ним голову. — Никаких говорящих досок. И никакого столоверчения.

— О, Эдвард! — Клэр надула губки. — Не порти нам удовольствие. И потом, разве тебе не интересно? А вдруг у тебя тут есть твое собственное привидение, какая-нибудь милая девушка, и она ждет не дождется, когда же мы наконец обратим на нее внимание.

— Я и без говорящих досок знаю, что здесь есть некая сущность.

— Что ты хочешь этим сказать? — удивилась Адель.

— Да, Эдвард, — подхватила Клэр и даже привстала, — о чем ты?

На долю секунды Люси показалось, что он сейчас возьмет и расскажет им все о Ночи Преследования, — у нее даже защипало в глазах. Ведь это же их тайна, его и ее.

Но он рассказал совсем другое. Историю Элдрича и его детей, вернее, сказку, которую сложил здешний люд, напуганный когда-то появлением в поле, возле леса, трех странных ребятишек с сияющей кожей и длинными струящимися волосами.

Люси едва не рассмеялась от облегчения.

Другие слушали как завороженные, а Эдвард развертывал перед ними пестрый сказочный гобелен: вот жители деревни, им хочется свалить на странных маленьких пришельцев вину за череду неурожаев и смертей. Вот добрые старики, пригревшие у себя чужих детей, ведут их в безопасное место — на старую каменную ферму в излучине реки; но однажды ночью рассерженные поселяне врываются на их двор, с зажженными факелами, охваченные яростью. И тут, в последний миг, ветер доносит издалека волшебный звук рога, и появляется светлая Королева Фей.

— Это сюжет моей новой картины для осенней выставки. Королева Фей, защитница королевства, спасительница детей, приходит, когда открывается дверь между мирами. — Он улыбнулся Лили Миллингтон. — Я так давно хотел написать ее, но не мог, а теперь нашел и непременно напишу.

Другие тут же завели оживленную беседу, а Феликс сказал:

— Ты только что подарил мне прекрасную идею. Я понял, что на этой твоей реке без ветра не проходит и дня. — Словно в подтверждение его слов, мощный порыв сотряс стекла в рамах, а в камине зашипел огонь. — Придется мне отказаться от леди Шалотт — на время. Давайте вместо этого сделаем фотографию, все будет как рассказал Эдвард: трое детей и королева.

— Но это четыре персонажа, а натурщиц здесь всего три, — возразила Клэр. — Может, ты предлагаешь нарядить Эдварда?

— Или Торстона, — добавила Адель со смехом.

— Вы забыли про Люси.

— Люси не умеет позировать.

— Вот и хорошо; зато она — настоящий ребенок.

Люси почувствовала, как вспыхнули ее щеки при одной мысли о том, что ее могут попросить позировать для фотографии Феликса. Конечно, за прошедшие две недели он снимал всех по очереди, но лишь для практики, а не для создания произведений искусства, не для выставки мистера Рёскина.

Клэр что-то проговорила, но ее слова потонули в ударе грома, таком мощном, что закачался весь дом. А потом Феликс сказал:

— Ну, значит, решено. — И они заговорили о костюмах: из чего можно наделать венков и поможет ли газовая материя создать эффект светящейся кожи детей Элдрича.

Торстон подошел к Эдварду:


— Ты заинтриговал нас словами о призраке, который якобы живет здесь, в Берчвуд-Мэнор, а сам рассказал сказку о Королеве Фей.

— Я даже слова такого не говорил — «призрак»; я сказал только, что в доме присутствует нечто. К тому же я не дошел до конца истории.

— Так дойди теперь.

— Когда королева явилась, чтобы забрать своих детей назад, в страну фей, она была так благодарна двум старикам, которые сохранили их целыми и невредимыми, что наложила чары на их дом и на землю, где он стоял. Говорят, что с того дня в верхнем окне любого дома, который стоит или будет когда-либо стоять здесь, время от времени станет вспыхивать свет, знак присутствия стариков Элдричей.

— Свет в окне.

— Да, так говорят люди.

— А ты его видел?

Эдвард не сразу дал ответ; Люси знала, что он вспоминает о Ночи Преследования.

Торстон не отступал:

— В письме, которое ты написал мне сразу после покупки Берчвуд-Мэнор, были слова о том, что этот дом давно звал тебя. Я тогда не понял, что это значит, и ты пообещал рассказать все при встрече. Но когда мы встретились, у тебя на уме было уже другое.

Взгляд Торстона на миг отклонился в сторону и скользнул по Лили Миллингтон, которая ответила на него спокойно и прямо, без тени улыбки.

— Это правда, Эдвард? — раздался голос Клэр с другого конца стола. — Ты действительно видел свет в окне?

Эдвард ответил не сразу. Люси едва удержалась, чтобы не пнуть в лодыжку Клэр, так подставившую его. Она не забыла, как в то утро брат был напуган и бледен, какие глубокие тени залегли у него под глазами: всю ночь он простоял у окна, гадая, сможет ли то, что преследовало его в лесу и в полях, настичь его в доме.

Люси попыталась перехватить взгляд Эдварда, дать знать, что она его понимает, но он смотрел лишь на Лили Миллингтон. Казалось, он читал что-то по ее лицу, словно в комнате никого не было, кроме них двоих.

— Сказать? — спросил он наконец.

Лили Миллингтон взяла его за руку:

— Только если ты сам хочешь.

И тогда с легким кивком и улыбкой, сразу сделавшей его на несколько лет моложе, он заговорил:

— Много лет назад, когда я был ребенком, я забрел в этот лес один, ночью, и что-то страшное…

Тут раздались громкие удары во входную дверь.

Клэр взвизгнула и вцепилась в Адель.

— Это, должно быть, Эмма, — сказал Феликс.

— Наконец-то, — выдохнул Торстон.

— Но зачем Эмме стучать? — возразила Лили Миллингтон. — Раньше она входила сама.

Стук повторился, став на этот раз еще громче, и тут же запели петли двери: кто-то медленно толкал ее внутрь.

В коридоре раздались шаги, они приближались, и все, кто был в комнате, переглянулись в дрожащем свете канделябров, думая о том, кто же сейчас войдет.

Вспышка молнии посеребрила мир за окном, дверь распахнулась, внутрь ворвался порыв ветра, и острые тени от язычков пламени заплясали по стенам столовой.

На пороге в зеленом бархатном платье — том самом, в котором она позировала для портрета, — стояла невеста Эдварда.

— Извините, что я так поздно, — сказала Фанни, и новый раскат грома наполнил комнату. — Надеюсь, я не пропустила ничего важного?





Глава 26




Стягивая дорожные перчатки, Фанни шагнула в столовую, и атмосфера, царившая в комнате, сразу претерпела неуловимую, но решительную перемену. Люси не поняла, как это случилось, но после мгновения напряженного ожидания все внезапно заходили и заговорили, словно актеры на сцене. Клэр и Адель на диване погрузились в увлеченный разговор (не забывая, однако, прислушиваться к тому, что происходило за пределами их тесного кружка); внимание Феликса вновь привлек переполненный водосток; Торстон, не обращаясь ни к кому в отдельности, во всеуслышание жаловался на голод и на то, как трудно в наши дни найти надежную помощницу по дому; а Лили Миллингтон, извинившись и тихонько добавив что-то про хлеб и сыр, встала и вышла из комнаты. Эдвард тем временем подошел к Фанни и стал помогать ей снимать плащ, с которого струйками текла вода.

И только Люси не получила в этом спектакле никакой роли. Всеми забытая, она сидела в кресле и вертела головой, не зная, к кому себя привязать. Так ничего и не придумав, она неловко встала и медленно, то и дело останавливаясь, подошла к двери, постаравшись незаметно просочиться мимо Фанни, которая говорила:

— Стакан вина, Эдвард. Красного. Дорога из Лондона была мучительной.

Выйдя из столовой, Люси обнаружила, что ноги несут ее на кухню. Там оказалась Лили Миллингтон: стоя за столом на месте Эммы, она отрезала тонкие ломтики от большой головы чеддера. Когда Люси появилась на пороге, Лили оторвалась от своего занятия.