Иван Грозный. Сожженная Москва

– Да, шайтан бы побрал этих неверных!

Но боя как такового не случилось. Опытные, прошедшие огонь и воду опричники, к тому же имея численный перевес, с ходу порубили нукеров. Лука Огнев сбил на землю мурзу, который только и успел, что поднять саблю, и на него тут же навалился спешившийся Иван Пестов, скрутил Бабека. К тому времени сеча на пятаке закончилась. Сотня, станица и ополченцы, дабы не терять людей, по команде княжича Парфенова резко отошла от крымчаков. Те остались на пятаке, на мгновение растерялись, и тут ударили лучники, били они в центр со всех сторон. Крымчаки падали с коней, пробитые стрелами. Очнувшись, они ринулись вперед, налетели на русских конников, воины Красина, Осокина и Боровко порубили их всех.

Полегли и два десятка нукеров. Из всей прежней рати остался в живых только мурза. Он лежал на животе, со связанными руками, рвал зубами дерн.

Подъехал Парфенов, взглянул на Бордака:

– Ну что, Михайло, побили мы крымчаков?

Воевода указал на татарского вельможу:

– Гляди, как мечется, нехристь, землю готов жрать от бессилия.

– Да пусть жрет, земли для того у нас много, и всякой. Сюда бы навозу, – рассмеялся Парфенов.

Бордак, улыбнувшись, кивнул Огневу:

– Лука, накажи поднять татарина.

Десятник отдал команду, и Бабека подняли, держа под локти.

Он с ненавистью смотрел то на Бордака, то на Парфенова, то на десятников и ратников, окруживших его.

– Кто ты? – спросил Михайло.

Татарин отвернулся, но Огнев ударом кулака вернул физиономию на место. Из разбитой губы закапала на траву кровь.

– Повторяю, кто ты? Впрочем, можешь не говорить со мной, поговоришь с пыточных дел мастером в крепости. Он на дыбе быстро развяжет твой поганый язык.

Перспектива оказаться под пытками явно не понравилась татарину.

– Я – мурза Ильдус Бабек. Мои три сотни были высланы вперед, дабы убедиться, что здесь нет русских московских полков.

– Убедился?

– Да.

– Вот только поведать об этом хану ты не сможешь.

– В том не моя вина.

– А чья? Моя? Ты что, первый раз в походе на Русь?

– Нет.

– Так пошто купился на свою же приманку?

– Не ожидал.

– Плохой ты воин. Но ладно, где сейчас основное войско Девлет-Гирея?

– В суточном переходе отсюда.

– Он ведет орду на Болхов?

– Не знаю, то ведает только хан.

– Но пойдет он через Бурунск?

– Не знаю. Но…

– Что, но…

– Здесь самый близкий путь, дабы успеть обойти русских на засечной линии.

– Значит, через Бурунск. Сколько человек в его основном войске?

Мурза вытер кровь развязанной рукой и ответил:

– С ним около сорока тысяч, остальные на Муравском и Пахнутцевом шляхах.

– Эти, чтобы отвлечь основную русскую рать?

– Да.


– Много к вам наших изменников переметнулось?

– Много. Десятки. Слишком русский царь прижимает своих бояр.

– Это да. Но иначе нельзя, уж больно разбаловалась знать. Хотя тебя это не касается.

– Слушай меня, воевода, – неожиданно поднял голову Бабек. – Я хорошо знаю хана, и если ты сейчас вместе со всеми дружинами сдашься, то обещаю упросить Девлет-Гирея сохранить тебе не только жизнь, но и одарить милостью, позволив безбедно жить в Крыму.

Все стоявшие рядом ратники вместе с Бордаком и Парфеновым от души рассмеялись.

– От кого я это слышу? – приблизился Михайло к татарину. – От мурзы, который только что по глупости своей потерял три сотни? От начальника, бросившего своих людей и пытавшегося бежать с поля боя? – Он резко повернулся к Огневу: – Лука?! Ты слишком сильно вдарил мурзу. У него все смешалось в башке.

– Да я вроде тихо.

– Но слышал, чего несет?

– Слышу и дивлюсь его наглости и глупости.

Бордак перевел взгляд на Бабека:

– Что ж мне, пес, делать с тобой? Прибить тут вместе со всеми?

– Воевода, не след казнить мурзу, след забрать его с собой. Глядишь, пригодится еще нам, – выступил Матвей Осокин.

– Пригодится, говоришь? Добре, забирай его! И всем наказ идти в крепость!

Сельский голова велел своим мужикам связать мурзу и взять с собой.

Дружина объехала пятак и, убедившись, что никого из крымчаков не осталось в живых, быстрым маршем пошла к городу. Встречал ее у Степных ворот воевода крепости.

Бордак с Парфеновым, соскочив с коней, подошли к нему.

– Ну что? – спросил Куварин.

– Три сотни крымчаков выходили к Шабарово, благодарствую, что показал пятак. На нем и разбили крымчаков, пленив их мурзу.

– Где он?

– У Осокина.

– Моя сотня и станица потеряли много людей?

– Об этом доложатся Красин и Боровко, но мыслю, немного.

– То добре!

– Ты вот что, воевода, дай моей дружине провизии добраться до Москвы, да двинемся мы, а ты уводи баб, стариков, детей из крепости. Да сторожи пошли вокруг. Но ты ведаешь и без меня, что делать.

– Так без отдыха и уйдете?

– Нету времени на отдых, Николай Петрович, треба государя предупредить о маневре Девлет-Гирея.

– Так его мои гонцы предупредят. И ты хотел дождаться их.

– Время нет ждать, Девлет близко, пойдем. От государя получу наказ.

– Хозяин – барин. А насчет провизии, так мы это быстро организуем.

В это время в крепость вошли сотни и станица. Некоторые воины везли на конях своих раненых и убитых товарищей. Воины Бурунска и Шабарово потеряли двадцать человек убитыми и чуть больше ранеными. Из последних половина воинов могла встать в строй, но этого уже не требовалось. Убитых быстро похоронили, а раненых воевода решил отправить с обозом в лесные лагеря.

Дружина Бордака, получив необходимые запасы провизии, двинулась в сторону Болхова.

Там не задержались. Оповещенный воевода готовил крепость к обороне, отправив жителей дальше на север, к Москве. В Болхове опричники отдохнули. Дале пошли к Калуге и, наконец, достигли Москвы. Из города в то время в северные и северо-западные земли выступали повозки, целые обозы. По реке шли ладьи, струги. Кто решил уехать, покидали Москву. Если бы остальные ведали, что произойдет немного позже, то и они, бросив все, бежали бы из столицы государства Русского. Кроме, естественно, ратников и ополчения, должного защищать город.

Оставив опричников у опричного двора, Бордак с Парфеновым проехали на Варварку. Первым было подворье княжича. Остановились у распахнутых ворот, за которым хозяина ожидала челядь.

– Я вот что хотел молвить, Михайло, может, это крамольные, недостойные, обидные слова, но должен молвить.

– Ну, должен, так молви, – улыбнулся Бордак. – Ты можешь говорить все!

– Сам ведаешь, Михайло, орда на Москву идет немалая, а защищать город покуда, окромя ополчения да опричников, что на дворе, по сути и некому. Девлет же спешит. Как бы нашим не опоздать.

– Ты это о чем, Василь?