Красные туманы Полесья

Косарев отложил ручку.

— Свое, говоришь? Тогда другое дело. Ведро на месте, чего писать-то? Только ты повесь уж его, Евдоким.

— Сказал, сделаю.

— Чего в Гороше делается?

— Живет новой жизнью районный центр. Ресторан «Парус» переименовали в «Мюнхен». Есть такой город в Германии. При нем бордель организован и игровой зал.

Косарев вздохнул и заявил:

— Немцы для себя и не то сделают!

— Не только для себя. Ресторан могут посещать работники администрации, управы, полицейского управления. Так что можешь съездить, развлечься, если захочешь.

— Ага! И половину зарплаты там за вечер оставить.

Буганов рассмеялся и заявил:

— Ты на деньгу всегда жадный был. Конечно, проще самогону выпить, жене в морду дать да на сеновал с толстозадой Дунькой завалиться. При этом никаких трат.

— Дунька мне племянница. Приютил сироту, потому как бросить не мог.

— Ага, особенно когда увидел ее задницу. Ты мне-то не бреши. Я все же начальник полиции здесь, знаю, как ты опекаешь бедную сиротку, которая спит и видит себя на месте Галины, жены твоей.

— Слушай, Евдоким, я в твою личную жизнь не лезу, вот и ты в мою не лезь.

— Ладно, Василь, проехали. Мы же теперь как близнецы. Друг без друга никуда. И править на деревне вместе будем, и отвечать за дела свои.

— Это перед кем же?

— Да перед всеми. И перед немцами, и перед партизанами.

— Тьфу на тебя, Евдоким. Какие партизаны? В районной газете новой пишут, что скоро немцы уничтожат всех лесных бандитов. А перед ними ответим, если в чем провинимся. Перед немцами не страшно.

— Ну а как насчет Калача?

— А что Калач? Над ним бургомистр. А с ним у меня отношения хорошие, приятельские.

— Да Роденко боится Калача больше чем гестапо.

— Хватит! Тебе заняться нечем? Неси ведро и вешай на щит.

— Ты не волнуйся, все, что надо, сделаю.

Пришли Шмаров с Болотовым.

— Что тебе надо, Евдоким? — спросил бывший зэк.

— Узнаешь. Посиди пока в кабинете. А ты, Николай, иди за мной на улицу.

Полицаи вышли.

Там Буганов убедился в том, что никто их не слышит, и спросил:

— Что по Тимофееву и евреям?

— Нормально все. На месте. Во двор выходят только по нужде. Иваныч сказал, долго так евреи не просидят. Они наверняка задумали куда-то дальше свалить.

— Главное, чтобы до утра не свалили.

— А чего утром будет?

— О том я и хотел поговорить с тобой, но после Фомы. Идем.

Буганов со Шмаровым вернулись в контору.

Из коридора старший полицейский позвал бывшего зэка:

— Фома, поди сюда.

— Чего еще?

— Поди, надо.


Болотов вразвалку вышел в коридор.

— И что?

— Иди за мной!

Они прошли в торец коридора. Двери камер тюрьмы держались открытыми, когда в них не было сидельцев за мелкие нарушения.

Одну из них и открыл старший полицейский.

— Заходи, тут поговорим. Так безопасней будет.

Болотов зашел в камеру, услышал, как за ним захлопнулась дверь и заскрипел замок, повернулся и закричал:

— Ты чего, Евдоким? Охренел? Какого черта?

— Ты, Фома, извиняй, — ответил Буганов. — Я не по своей воле тебя закрыл. Таков приказ начальника районной полиции. А уж что за претензии у него к тебе, с ним и выяснишь. И не кричи, а то воду с хлоркой в камеру пущу. — Буганов повернулся к Шмарову, остолбеневшему от неожиданности. — А теперь пойдем поговорим. Ты все поймешь.

Полицаи направились на улицу.





Глава вторая




За полчаса до начала совещания к коменданту явился начальник районной полиции Мирон Калач. Секретарша пропустила его без вопросов. Калач зашел в кабинет и доложил о прибытии.

Комендант указал ему на стул.

— Садись, Мирон, у нас не так много времени на разговор. В восемнадцать тридцать здесь соберутся бургомистр, командиры рот охраны и СС.

Я не хочу обозначать задачу полиции в предстоящей операции «Листопад» при них, поставлю тебе ее сейчас. Ты внимательно выслушай и не перебивай. Все вопросы потом. Завтра с рассветом, в шесть пятнадцать, ты со своими полицейскими на грузовой машине выдвигаешься в деревню Лоза.

Калач кивнул, а штурмбанфюрер продолжил:

— Двинешься следом за взводом роты СС, который зайдет в село Ясино. Дальше с тобой поедет бронетранспортер командира роты. Возможно, он возьмет и мотоцикл с экипажем. Первое и главное, что тебе и ротному с твоими подчиненными следует сделать, ты знаешь. Это еврейский вопрос. И не смотри на меня так. Бонке в курсе нашего общего дела. Ну теперь второе. — Штурмбанфюрер поднялся, прошелся по кабинету и продолжил постановку задачи.

Калач услышал нечто такое, от чего даже у него, совершенно безжалостного палача, приоткрылся рот.

— Да, Мирон, именно это, — заявил комендант. — Не спрашивай меня ни о чем. Ты доставишь евреев сюда, поселишь в доме на улице Береговой, под охраной верных людей. Надеюсь, ты уже обзавелся такими?

Калач быстро пришел в себя и ответил:

— Так точно, герр штурмбанфюрер! У меня в штате десять человек. Все они ненавидят Советы, их власть. У них к ней счеты. Они намерены устроить свою жизнь в новой России, освобожденной от большевиков. — Калач зловеще усмехнулся и продолжил: — К тому же все они повязаны кровью и если попадут в руки НКВД, то их ждет страшная смерть. Посему они будут убивать сами, чтобы не стать жертвой.

— Ты долго говорил, Мирон, но сказал хорошо. Значит, евреев поселишь в этом доме. С дантистом будешь работать лично и сам разберешься со всей семьей, когда они будут больше не нужны. Это понятно?

— Понятно, герр штурмбанфюрер.

— Тебе требуется время для подготовки акции в Лозе?

Обычно на подобные вопросы каратель отвечал «нет», но сейчас подумал и сказал:

— Пожалуй, да. Мне надо переговорить с подчиненными.

— Хорошо. Говори после совещания. Вопросы ко мне есть?

— Да, господин штурмбанфюрер.

— Спрашивай. — Комендант присел в кресло, взял в руки остро заточенный карандаш.

— У меня два вопроса, герр комендант.

— Пожалуйста, слушаю.

— Вы сказали, что с моей командой в деревню Лоза поедет командир роты СС.

— Да, и что?

— Извините, зачем?