Лазурный берег болота

– Кто не рискует, тот не пьет шампанское.

– Тебя могли заметить. Кто-то мог зайти к нему.

– Нет. К Николашке без его разрешения не суются.

– Увидели бы, как ты из окна вылезаешь.

– Нет! В это время все своими делами заняты. Знаешь, мне стало понятно, почему Николашка меня удочерил. Я ему понравилась еще в детстве. Он меня постоянно тискал, целовал, на колени сажал. Любил в ванне мыть. Вероника умилялась: «Ах, как Коля девочку любит». Но мне потом, спустя годы, стало ясно, что папашка задумал. Лет в двенадцать он от меня отстал, в ванну не лез, но на колени еще сажал, обнимал, целовал. Затем притих. Сообразил – я повзрослела, лучше не рисковать. Мог ущипнуть за попу, типа: «Доча, ты зря эти джинсы купила». А я-то дура, я ничего плохого в голове не держала. Ну и год назад начался ад! Он меня удочерил, чтобы сексналожницу дома получить. Он любил казаться хорошим, провел людям в деревне газ. Народ на колени упал. «Благодетель!» Ха! В дневнике я прочитала правду, почему он так поступил. Трубы тянули в городок Марково. Рыть канавы должны были через деревеньку, к которой наш дом приписан. У людей, которые газ вели раньше, произошел скандал. Им короче и дешевле по поселку Манкин было трубы класть. Но сам населенный пункт они осчастливить газом не хотели: домов много, накладно им. Манкинцы узнали, что их огороды разворочают и ничего взамен не будет, такую бучу устроили! Газовики отступили. Руководил ими приятель Николая. Он папахену пожаловался на ситуацию. Николашка ему предложил:

– Давай через мою деревню тяни. Там домов мало. Если не пожалеешь денег на взятку председателю сельсовета, то я ему тихо деньги передам и все улажу.

Сумму в валюте он себе в карман положил, заявил, что хочет народу услугу оказать. И в результате доллары в кармане и статус благодетеля. Вот такой он, папа Коля, добрый с виду. А по сути хитрый гаденыш. Все. Скоро встретимся. Встречай меня в аэропорту, улетаю пятнадцатого октября в три утра. Чмоки.

Экран погас.

– Переписывалась Марта с Евгением Джек, фамилия такая интересная. Ему сорок лет, он художник, давно перебрался в США, обеспечен, известен.

– Марта убила отца! – отмерла я.

– Да, – согласился Димон, – Николай Петрович приставал к приемной дочери, хотел с ней куда-то улететь. То-то мне показалось странным, что данные Марты – пароль к сейфу! Ну, это он сглупил! И ты, Тань, оказалась права, в несгораемом шкафу не было пыли, потому что Марта унесла дневник.

– Ее надо остановить! – воскликнула Дюдюня.

Димон цокнул языком.

– Поздно. Она улетела сегодня в три утра.





Эпилог




– Ура! – зааплодировала Рина. – Нам наконец-то удалось вставить в Роки свечку. Мы все герои!

– Верю, – согласился Димон, – я себя именно таковым и ощущаю!

– Мы заслужили чай с пирогом, – сказал Иван Никифорович.

– А он на столе, – воскликнула Рина, – и чайник, и выпечка!

Все быстро расселись и первые минут пять ели молча, потом Ирина Леонидовна спросила:

– Значит, Марта убила отца?

– Да, – мрачно подтвердил Коробков, – и очень ловко изобразила, что просто хотела, как обычно, ему сюрприз сделать.

– И мы сначала поверили, – призналась я, – никаких свидетельств плохого отношения Марты к Николаю Петровичу не было. Вероника говорила, что девочка обожала отца, а тот платил ей любовью. И рассказывала, что дочь на каждый день рождения устраивала ему сюрпризы. Ника упомянула, что в последний год муж стал очень часто приглашать Марту к себе по вечерам. Каменев объяснял это душеспасительными беседами, которые он проводил с Мартой. Ни один человек в семье не мог и предположить, что он пристает к девушке, хочет с ней куда-то улететь. Но в процессе беседы с Мартой возникли вопросы. Первой удивилась Дюдюня. Ее насторожила нервная реакция Марты на сообщение, что мы беседовали с фирмой «Подарки-подаркисы-подарчонки». Девушка в негодовании воскликнула:

– А тайна клиента?

Почему она так рассердилась? И какой такой секрет был в коробке с бабочками?

Правда, Марта быстро опомнилась, засмеялась:

– Я пошутила насчет тайны клиента.

Насторожился и Димон, он еще раньше спросил себя: откуда в спальне Каменева взялись бабочки? Не время им летать. И ответ появился: это шоколадницы из сюрприза Марты.

– И тогда у меня возник другой вопрос, – перебил Коробков. – В упаковке было много насекомых. Куда они делись из комнаты? Окна были закрыты. И еще одна странность. Дочь рассказала про коробку, которую должен был открыть отец. И мы знаем, что именно так и случилось. Но! Эксперт не обнаружил на тумбочке у кровати умершего вскрытой упаковки. А она должна была там находиться. Где коробка?

– И платье Ники, – подхватила я. – Марта изобразила истерику, когда ей объяснили, что Николай панически боялся бабочек. Она кинулась к Веронике, упала на колени, спрятала лицо в юбке матери, начала рыдать. А потом убежала, да так быстро, что я не видела ее лица. Вероника расправила смятое платье, и… на юбке не было ни единого пятнышка. А где следы от слез?

– И соплей, – сердито добавил Димон. – Вот тогда мы сложили все непонятки в одну кучу и поняли, что дело нечисто. Я нашел тайный аккаунт Марты в интернете… Остальное вы знаете.

– Нет преступника, который не совершил бы ошибки, – заметил Иван. – Оставь Марта коробку в спальне, бабочек на ковре, то версия с сюрпризом могла бы прокатить.

– И ей не стоило изображать вселенское горе, «рыдать» в платье матери, – поморщился Димон.

– Когда-то в ларьках Союзпечати продавались календарики с картинками, – сказала Рина. – Повернешь такой налево – на рисунке кот в шляпе, а если направо его наклонить – то головного убора на котяре нет.


– Помню, – подтвердил Иван Никифорович, – большая ценность во времена моего детства.

– Каменев – как тот календарик, – продолжала свекровь, – он радикально менялся. То черный, то белый. Взял девочку из детдома, считал дочерью. Вроде хороший поступок. А потом вдруг стал к ней приставать. Это как оценить?

– В каждом человеке намешано разного, – заметил Димон. – У Николая было непростое детство и отрочество, он сначала помогал родителям, зазывал девушек, потом сдал отца с матерью, обманул Веронику. Та ничего не знала про Шмаковых. Муж соврал жене, что дом купил…

– А почему он поселился в Кокошкине? – удивилась Рина.

Я развела руками.

– Сама не понимаю. Ответ на твой вопрос знал только сам Каменев. Но ему его уже не задашь.

– Он человек с ужасной генетикой, – вступил в беседу Иван, – отец – убийца, дед – убийца и вор. В генах определенно поломка.

– Он взял у Бориса и Вари драгоценности, – напомнил Димон, – дал им процент. Вроде честно поступил. Интересно, Николай задавал себе вопрос: откуда ценности? Как в доме оказались дорогие ювелирные изделия?

– Ну, хватит, – остановила нас Рина, – плохо, когда дело не отпускает. Вы сделали все, что могли. Дима, какой ты молодец, уговорил Роки на запихивание в него свечки. Браво! Завтра непременно приходи на ужин.

Димон улыбнулся.

– Рина, Роки надо провести курс терапии свечками?

– Да, да, – ответила свекровь, – у нас плохо получается, а у тебя просто отлично.

– И сколько дней мне у вас предстоит ужинать? – осведомился Коробок. – Могу ли я делать заказы на приготовление блюд?

– Любая еда на твой вкус, – заверила Рина. – Насчет длительности курса посмотри в бумажке, которую доктор написал. Она на столике в кухне.

Димон пошел в указанном направлении и через пару секунд задал вопрос:

– Свечку я в Роки воткнул?

– Ох уж эти мужчины, – хихикнула Ирина Леонидовна, – умные, можно даже сказать, гениальные профессионалы, а в быту хуже младенцев. Что услышат, мигом забудут. Дима, ты же сам недавно говорил: «Поставил свечку Роки». Мы при тебе ее пытались ему в попу втолкнуть. Андрюша для Роки устройство сделал!

Со словами: «Я это помню» Коробков вернулся в столовую и потряс листом бумаги, который держал в руке.

– Но врач написал: «Роки – вой по ночам. Лечение – успокаивающая микстура со вкусом колбасы три раза в день. Мози – чешет уши и другие части тела о ковер, грызет лапу, чихает. Лечение. Первое. Свечи от аллергии один раз в день в задний проход. Уши…»

Димон положил бумагу на стол.

– Дальше уже не интересно. Свечки для Мози! Не для Роки!

Воцарилась тишина.

– Если мне не изменяет память, то мы вначале лечили уши Мози, – кивнул Иван Никифорович, – еще перепутали лекарство с шоколадным сиропом.

– Угу! – кивнула я. – Имел место подобный факт. Начали все правильно. И почему потом решили впихивать свечку в Роки?

– Ну… – протянула Рина, – ну…

Иван посадил Роки к себе на колени.

– Знаешь, у каждого в жизни случаются неприятности. Хочешь колбаски?

– Ему нельзя, – сказала Рина.

– Один раз не страшно, – возразил мой муж, дал бульдожке толстый кусок докторской и, глядя, как Роки быстро его ест, констатировал: – Вот оно где счастье – в колбасе.

Я же молча смотрела, как страшно довольный Роки уминает неожиданное угощение. На мой взгляд, счастье – это короткий период, когда одна неприятность в вашей жизни закончилась, а вторая еще не пришла.



* * *





notes


Примечания