Лесные призраки

Затем пришли доклады разведчиков. Они сообщили следующее: в Германии нет никакой информации о готовящемся нападении. Люди не знают о готовящейся войне с СССР. Солдаты, переброшенные к границе, не знают, что готовится вторжение. Основных версий их переброски две: ожидается нападение со стороны СССР или же большевики откроют границы для переброски немецких войск в Индию. Большинство склонялось к первому варианту.

А теперь поставьте себя на место высшего руководства, после получения всей уточняющей информации. И учтите, что в раскладе есть ещё и третий игрок – британцы. Те самые британцы, кто на протяжении всей истории сталкивали своих противников лбами, а после пожинали плоды чужих побед. Самый яркий пример: войны с Наполеоном, когда победила Россия, а фактически усилилась Англия.

Так вот, до 22 июня англичане находились в состоянии войны с Германией, но и СССР не были дружественны. Более того, во время нашей войны с финнами англичане и французы готовили экспедиционный корпус на помощь Маннергейму. Вот только долго готовились, не успели.

Гитлер планировал морское вторжение на Британские острова, а потом вдруг неожиданно большая часть его армии оказалась на границе с СССР.

И что вы подумаете? Что на страну собираются сознательно напасть или что враг твоего союзникасумел убедить его в планируемой агрессии с твоей стороны? Тем самым отведя угрозу от себя – всё в духе британской дипломатии.

Есть ещё одна важная деталь: если на тебя готовится нападение, то порой гораздо эффективнее будет нанести упреждающий удар, пока противник не закончил сосредоточение войск. Вы решитесь напасть? И тем самым предадите союзника, первым начав агрессию. А как на это среагируют англичане? Ведь, возможно, они убедили Гитлера в угрозе с вашей стороны. Вы нападёте, а они заключат с ним перемирие, а возможно, окажут и военную помощь.

С другой стороны, чтобы напасть, нужно подготовиться. Развернуть дивизии, выведя их из мест дислокации, довести численность войск до штатов военного времени, подтянуть к границе дополнительные силы. Но пока вы будете разворачиваться, немцы могут успеть нанести упреждающий удар.

Вы можете просто привести армию в состояние боевой готовности. Но ведь все мероприятия в этом случае будут примерно те же самые: увеличение численности, масштабные перемещения сил, занятие предполья. И всё это опять-таки может спровоцировать союзника, ожидающего удар!

Так что делать, какой выход? Начать войну, будучи к ней не готовыми, понимая, что потенциальный враг очень силён? Или же попытаться убедить союзника в чистоте своих намерений, пока ещё не поздно?

Наши руководители выбрали второй вариант, в то время как Гитлер и его разведка сознательно предпринимали все усилия, чтобы поддержать их в этом выборе. Гитлер знал, что будет атаковать, но, естественно, ему было выгодней, чтобы советская армия встретила войну неготовой.

Теперь я задам ещё один вопрос: какая армия сильнее? Та, что воюет на протяжении двух лет, сокрушая самых сильных соперников? Или армия, в которой боевой опыт имеет от силы пятая часть бойцов и командиров?

И заметьте, боевой опыт – это не только способность каждого бойца убивать и его моральная закалка. Нет, боевой опыт – это способность командиров правильно оценить ситуацию и выбрать один из наиболее успешных вариантов действия. Командиров всех уровней – от сержанта до генерала.

Это слаженность и взаимодействие различных родов войск на поле боя: пехоты, танков, артиллерии, авиации. Это отработанная во многих успешных сражениях тактика боя.

Сравните: Польша, Франция и Британия, Югославия – это я только о серьёзных соперниках, не беря в расчет Данию, Норвегию, Бельгию, Нидерланды и Грецию. Вот где немцы получили боевой опыт. А наша армия? Хасан и Халхин-Гол, там сражались с Японией. Не слабый противник, но куда им до французов, с их тяжёлой техникой и мощной артиллерией! Тем более, большая часть армии, сражавшейся с Японией, на Дальнем Востоке и осталась.

И Финляндия. Ничего не говорю, финны использовали нестандартную технику, выжимали максимум из своих возможностей. Маннергейм построил мощную оборонительную линию, штурмовать которую зимой было на порядок сложнее. И всё-таки возможности финнов несопоставимы с объединённой мощью французов и англичан.

– А Испания?

Вопрос задал светловолосый губастый юнец, Пашка.

– А что Испания?

– В Испании сражались и наши воины, и нацисты.

– Ну, ты вспомнил. Нет, в Испании с обеих сторон сражались испанцы, добровольцы и военные специалисты только помогали. Конечно, это тоже боевой опыт. Но, во-первых, это было ДО того, что я уже перечислил. Во-вторых, немцы в Испании были слабее, гораздо слабее. Наши «ишачки» в 37-м уверенно владели небом и как хотели били в воздухе что немецкие «Арадо», что итальянские «Фиаты». Потом, правда, появился «мессершмит», основной немецкий истребитель, но тогда это был ещё только опытный, не серийный образец, не особенно и превосходящий И-16.

А бронетехника – так наши Т-26 вообще не знали поражений в бою с немецкими «единичками» и итальянскими танкетками. В боях за Пингаррон техника врага горела только так!

– А откуда вы знаете?

Ох, что-то я уже лишнего наговорил. И Пашка, засранец, больно любопытничает. Достаточно на сегодня откровений. И пить пора завязывать.

– Знаю. Просто знаю…

Голова крепко гудит и ноги подкашиваются. Ох, как хорошо ощутить под телом кровать! Ммм…

Моё внимание привлекает шорох, послышавшийся от прохода: кто-то вошёл в землянку.

– Кто там?

Никаких гостей я не жду, но, может, что-то случилось? Но тогда бы тревогу били по всему лагерю.

Ласковый девичий голос ответил:

– Это я…

…После двойного ранения я три дня метался в бреду. За ранеными ухаживали женщины, среди которых была и Аня. А после того, как кризис миновал, девушка полностью взяла на себя уход за моим выздоровлением.

Не скажу, что мне было неприятно или что я пытался избежать внимания девушки. Нет, вынужденное бездействие обернуло мои мысли к сугубо гражданским темам. К примеру, я вспомнил, что не имел близости с женщиной на протяжении вот уже полутора лет. Что начал забывать лицо жены, хотя иногда отдельные её черты видел в Анином лице. Например, у них довольно похожие глаза – живые, карие.

Когда девушка садилась на моё ложе и вынужденно касалась бедром моих ног, я ощущал жар, исходящий от её тела, вызывающий ответный жар в моём. И соответствующие реакции организма, которые девушка старательно «не замечала».

Я думал, что незажившее ранение на лице и оторванное ухо могут оттолкнуть Аню, но нет: она смотрела на меня без всякой брезгливости, даже наоборот. В её взгляде неизменно читался женский интерес. Девушка шла и на прямые провокации: то, наклонившись, оттопырит крепенький круглый зад, то потянется, как молодая кошечка, демонстрируя очень даже объёмную для юной девушки грудь.

До поры до времени у меня получалось сдерживать порывы плоти. Мысли о жене и чувство вины смешивались со страхом разочаровать девушку: всё-таки ранение сказалось на здоровье, так что я не был в себе уверен. Кроме того, Аню отчаянно ревновал Лёнька, хотя его знаки внимания она не замечала в упор. А Леонид как-никак мой боевой товарищ.

Но в последнее время я стал ловить себя на мысли, что вряд ли выживу на этой войне. Сколько я был ранен за последние полгода? Два раза, и оба могли стать смертельными, стоило лишь ранам воспалиться. И если выживу, что дальше? Стану «красным» командиром, если Советы победят? И как тогда я смогу уехать во Францию или Испанию?

Или победят немцы, и тут уж пощады не жди. Так какой смысл отказывать себе в близости с девушкой, которая так активно хочет стать моей?


А Лёнька? Да что Лёнька, с женщинами каждый сам за себя, тем более Аня сделала выбор.

И вот она сама ко мне пришла.

Мои руки касаются обнажённого тела девушки, лаская нежную бархатистую кожу Я привлекаю к себе её податливое стройное тело; от упругой женской плоти исходит животный жар, пробуждающий во мне ответный огонь.

В жарких поцелуях наши губы сливаются воедино. Её уста на вкус подобны сладкому, парному молоку; запах молока исходит и от её тела. Я не столько целую её, сколько кусаю, но девушка ничем не показывает, что я причиняю ей боль. Ни во время поцелуев, ни после – лишь сильное напряжение её тела отозвалось намою плоть.

И вот он, момент, когда мужчина и женщина становятся единым целым. Я до боли сжимаю молодую женщину в своих объятиях, стараясь ещё сильнее слиться с ней, вобрать её в себя… Несколько сладких мгновений единения завершаются взрывом истомы, пронзающим наши тела и опустошающим сознание…

Как же прекрасна близость мужчины и женщины, как же прекрасно таинство продолжения рода, на которое благословил нас Творец!

Вот только благословлял Он супругов, сливших воедино души во время таинства Венчания…

Какое-то тревожащее чувство приходит извне. Опустошение после близости сменяется чем-то горьким и стыдным.

… Средневековые штандарты с изображениями Святых, большая икона Богородицы, так строго и сострадательно взирающая на нас словно откуда-то свысока, Спаситель, распятый за наши грехи на Кресте. Убранства Кафедрального Собора Александра Невского в Париже я никогда не забуду – как не забуду и день нашего с Дунишей Венчания.

Её лицо… Каким же оно было прекрасным и светлым, с какой любовью и нежностью она смотрела на меня огромными, восторженными глазами. Два окошка, отражающих целый мир; я никогда их более такими не видел…

«Брак честен и ложе непорочно, ибо Христос благословил их в Кане на браке, вкушая пишу плотию и претворив воду в вино…» Христос, распятый за наши грехи… Христос, наш Бог и Господь, и сегодня распинаемый нашими грехами. Моими грехами.

Я предал Дунишу, я предал наш брак, нашу любовь!!! Я совершил грех, изменив ей, разрушив наш союз, навеки соединявший души!

НЕТ! Что я наделал!

Её лицо будто наяву предстало передо мной. Я вижу каждую чёрточку, такую родную и любимую…

А ещё я вижу ручейки слёз, бегущих из-под закрытых век, вижу, как судорожно вздрагивают от рыданий её хрупкие плечи.

Дуниша сжимает в объятиях ребёнка, повернутого компе спиной. Моего ребёнка, которого я никогда не видел.

Супруга поднимает на меня глаза. Сколько же в них тоски и невысказанной боли…

– Зачем?! Зачем ты это сделал?! Я же ждала тебя, я же молилась за тебя и дождалась бы! Ты был моим единственным, ты был моим миром, моей любовью! Я всегда знала, что ты выживешь и вернёшься, я молилась за тебя… ЗАЧЕМ ТЫ ВСЁ РАЗРУШИЛ?!

Сердце сжимается от боли и сострадания. Как же так, как же я оступился… Почему?

– Дуниша, прости меня, прости любимая!

Девушка лишь отворачивается; её плечи вздрагивают от рыданий ещё сильнее.

– Пожалуйста, покажи мне ребёнка.

Жена молча пытается повернуть ко мне кроху, так крепко вцепившуюся в её волосы. Кто же ты, мальчик или девочка? Ну же, дайте мне увидеть лицо…

Ребёнок поворачивается компе, но я вижу лишь белый свет.

А потом просыпаюсь. Какое же облегчение я сегодня испытал, поняв, что всё это было лишь сном и между мной и Аней ничего ещё не было.

– Аня, уходи.

– Никита Александрович, почему?!

Голос девушки надломился от обиды – я действительно причиняю ей сейчас боль. Но это боль уязвлённой женской гордости, а не разбитого сердца.

– Аня, пойми. Ты очень красивая девушка, и я хотел бы быть с тобой… как мужчина. Но это не означает, что я люблю тебя. И я скажу больше: я никогда тебя не полюблю.

Лучше обернись и посмотри вокруг себя: есть люди, которые испытывают к тебе нечто большее, чем желание овладеть телом.

– Но почему?

– Потому что нельзя наполнить и так уже полный сосуд…





14 сентября 1944 года




– Ну, зализали вы раны, а далыне-то что?