Осенний Лис
Часть 143 из 146 Информация о книге
* * * Зверь потянулся, словно разминая затёкшие после долгой спячки мускулы, и одним большим прыжком покрыл расстояние между камнями и странниками. Приземлился, разметав костёр, и замер, гибкий, чёрный. Головни вспыхнули, язычки пламени заплясали возле ног. Когти рвали мох. Пушистый хвост мёл белый пепел. Реслав заопасался, что и Чёрный Лис растрескается, в точности как камень до него, но, похоже, зверю было всё равно. Он глянул на Реслава, на Жугу и осклабился в усмешке. «Ну что ж, – сказал он. – Хорошо. Я в тебе не ошибся». Голос шёл как будто ниоткуда, гулко отдаваясь в голове. – Кто ты такой, что строишь на меня планы? – спросил Жуга. Реслав предпочёл промолчать. «У меня множество имён, – вновь ухмыльнулся чёрный Зверь. – Не вижу большой беды, если я и назову тебе парочку-другую. Хочешь знать? Пожалуйста. Земиал. Верверей. Локи…» – Дьявол! – выкрикнул, не выдержав, Реслав. «Можешь звать и так, я не обижусь», – ответил Чёрный Лис. – Локи? – Жуга всмотрелся в морду зверя. – Вот как… «Да. Хотя это не суть важно. Теперь благодаря тебе я смогу говорить, что некогда меня звали – Жуга. Ты доволен?» Воцарилась тишина. Жуга молчал. В неровном красноватом мареве сверкающих углей лицо его казалось слепленным из гипса – бледное, с тёмными впадинами глазниц. Внезапно он поднял голову и усмехнулся: «Я вижу, ты согласен?» – Даже не надейся, – был ответ. – Я не предам себя в твои руки. «Ты смеешь спорить с богом?!» – Смею! – рявкнул травник и шагнул вперёд, к самому носу чудовища. Остановился, глядя глаза в глаза. – Да. Ты ждал меня. Подталкивал. Умело. Всю дорогу. Это у тебя неплохо получалось! И если б ты дождался осени… «Зачем весь этот спор? Я – это ты, а ты всегда был мной. Мой меч признал тебя по праву. Осталось сделать последний шаг. Хочешь, чтобы я взял тебя силой?» – Не выйдет, – криво усмехнулся травник. – Знаешь почему? Подвеска действует на нас обоих, и ты в моей власти настолько же, насколько я в твоей. Я опередил тебя, хитрец, явился раньше срока. Ты не готов. А что до остальных… «Я убью тебя!» «Ты не посмеешь», – донеслось у травника из-за спины. Реслав оглянулся и беззвучно ахнул: в спор двоих вмешался третий. И какой третий! Темнота расступилась, и к костру из чащи, высоко неся увенчанную тонким рогом голову, вышел единорог. Он шёл уверенно и гордо, невысокий, стройный, ясноглазый, совершенно не похожий ни на лошадей, ни на неуклюжих тупомордых пони. Тому, кто хоть раз в своей жизни видел единорога, потом невыносимо больно даже смотреть на лошадей. То был шаг хищника, бесшумный, мягкий – на ногах единорога не было копыт, лишь пальцы с грубыми, похожими на роговые полумесяцы ногтями. Длинная стройная шея, искрящийся витым изгибом рог, и никакой роскошной гривы, которую так любят изображать на своих картинах художники, только густая щётка белых волос, и всё. И надо быть последней сволочью, чтобы обозвать мордой этот светлый лик. Так, или почти так, думал Реслав, глядя, как единорог подходит к огненному кругу. Подошёл и замер – серебристая тень. «Ты не посмеешь, Лис», – повторил он. И Чёрный Лис не посмел. За кустами мелькнула лиса. Ещё одна. Ещё. Реслав заоглядывался. Лисы собирались на краю поляны. На другом краю бесшумными белёсыми тенями проявились волки. Вышел и сел под сосной медведь. На западе заблестели глаза собак. «Он мой! – ощерился Чёрный Лис. – Мой по праву! В нём течёт моя кровь!» «Мы не принадлежим своим родителям, – сказал единорог. – Он честно разменял свой Драупнир и оборвал последнюю подвеску для тебя. Он имеет право выбирать. Кто хочет что-нибудь сказать?» На мгновение над маленькой поляной у скалы повисло молчание. «Он помогал другим», – сказала, сделав шаг вперёд, лиса. «Он просил нас помочь», – уточнил белый волк. «Он расплатился вперёд!» – проревел медведь. «Он украл мою добычу!» – провыл/пролаял пёс дождя. Единорог помолчал. Затем повернулся… к Реславу. «Ну а ты что скажешь?» От неожиданности тот опешил. Посмотрел на собравшихся вокруг зверей, на травника и сжал кулаки. – Он мой друг, – сказал он. – Он спас жизнь мне, моей жене и моему неродившемуся сыну. И если вы хотите навредить ему, то сперва придётся убить меня. А всё, что вы сказали про него, сделал бы любой человек! Единорог кивнул, принимая ответ, и повернулся к травнику. «Твоё слово». Жуга молчал довольно долго. – Время не бежит вспять, – сказал он наконец. – Я сам пришёл и сам позвал. И если он хочет вырваться из плена, куда его заточили боги, это его право. Не беспокойся: я помню, ты предупреждал меня тогда на поляне. Но теперь выбираю я. Он повернулся к замершему Чёрному Лису. – Пускай попробует. Слова прозвучали, и Единорог склонил голову в знак согласия. «Это справедливо. Что ты хочешь?» – Огня, – сказал Жуга. И угли вспыхнули огнём. * * * Жуга сбросил меч, башмаки и шагнул на горящие угли. Лис встал на дыбы и людское обличье принял. Они зашагали по кругу, танцуя на пламенной сцене. А звери молчали, поляну кольцом окружив. Они танцевали вдвоём. Загорелись штанины. Жуга вспоминал, забывая про пламя в ногах. Он был не один в этот миг. Из подвесок браслета он не оборвал ничего для себя одного. Был Вайда-рифмач (травник слышал сейчас его лютню). Был брат Леонард, Збых-кузнец и Ружена, сестра кузнеца. Был Яльмар и Янко, плясал на углях Зимородок, и Влана, и Зерги с Линорой – они были тут… Был рядом Рагнур, скалил зубы насмешливо Роджер и много других. Тёк слезами янтарь на груди… Жуга танцевал. На востоке вставало светило. Жуга танцевал для того, чтоб остаться собой. Жуга танцевал. Обгорали лохмотья рубахи. Жуга танцевал: «Да пребудет со мной моя боль!» Реслав еле видел его, заслоняясь руками от жара. Все звери молчали. Два тела горели. Жуга танцевал… танцевал… танцевал… Опал: Единорог 12 Рассвело. День принёс туман, прохладу утра, синеву безоблачного неба и солнечный свет. Пели птицы. Лес вокруг просыпался. На маленькой поляне меж трёх сосен резвились лисы – прыгали, скакали и гонялись друг за другом, тявкали, вертелись волчком. Им было весело: день за днём приближалось их время. Два человека полулежали у погасшего костра. – Неужели тебе не было страшно? – спросил Реслав. Жуга пожал плечами: – Вначале, конечно, было. А потом не помню. – Как не помнишь?