Ошибка леди Эвелин

***


Он открыл глаза и настороженно огляделся. Темно. Сыро. Откуда-то издалека доносится шум воды. Река? Похоже на то. И воздух отдает гнилью и тиной. А под щекой что-то мокрое. Грязь? Или кровь?

Эрик поднес руку к лицу и принюхался. Кровь. Свежая. И не его. Хотя и грязи тоже достаточно, хлюпает при каждом движении. Рес…

Поднявшись, посмотрел вокруг, задержавшись взглядом на виднеющихся справа арках моста, перевел взгляд на промокшую одежду и скривился.

Как он здесь оказался? И понять бы еще, здесь – это где?

Голова тупо пульсировала болью, мешая сосредоточиться. Перед глазами снова плавала знакомая муть.

Он пошарил по карманам в поисках бонбоньерки и, не обнаружив ее, громко выругался. Проклятье! Без защитного снадобья Кейт он долго не протянет. Только бы добраться до города…

Шаг, еще один, и еще. Серая пелена колыхалась, словно насмехаясь над ним, и сбивала с пути. Но он привычно старался не обращать на нее внимания.

– Танау рени, – прошептал непослушными губами, открывая портал, а потом шагнул в зыбкую дымку и оказался в холодной тишине дворцовых покоев.





Глава 4




Следующие два дня выдались тихими и ничем не примечательными. Тетушка вела себя так, будто не было ни моего заключения в подвале, ни непонятного знакомства с лордом Овенбау. Она не упоминала о прошлом, да мы почти и не разговаривали. Каждое утро герцогиня в моем сопровождении совершала небольшую прогулку в открытой карете, а вечерами тетушка заставляла читать вслух «Оранио» Гельца, и я по несколько часов декламировала поэмы известного остенского поэта, оставившего слишком большое, на мой взгляд, наследие в виде напыщенных од и унылых стихов.

А вот третий день принес перемены.

– Эви, сегодня вечером мы идем на прием к лорду Стабсу, – заявила мне тетушка, намазывая хрустящий тост тонким слоем масла.

Мы как раз завтракали, и я едва не поперхнулась чаем.

– Что за прием?

– Для узкого круга, – пояснила герцогиня. – Хочу познакомить тебя со своими друзьями. Не волнуйся, там будут милейшие люди.

И это тетушкино «милейшие люди» заставило меня насторожиться еще больше.

– Советую надеть то белое платье, что мы выбрали у Ривери, – продолжила герцогиня, и мои подозрения только окрепли.

Белое платье было чересчур откровенным. На примерке оно показалось мне невероятно красивым, но потом, когда мы вернулись в особняк и я как следует рассмотрела покупки, то подумала, где были мои глаза? Длинный узкий вырез шел до самой поясницы, и выглядел слишком соблазнительным.

– Я распоряжусь, чтобы Мэри его подготовила, – не дожидаясь моего ответа, заявила герцогиня и нажала кнопку звонка. – Мэри, леди Эвелин наденет вечером новое белое платье, – заявила она появившейся горничной.

– Да, миледи.

– Сделаешь леди Эвелин высокую прическу.

– Да, миледи.

– И выпустишь несколько прядей вдоль щек… Впрочем, я сама прослежу, чтобы ты сделала все, как нужно. Эви, а ты пока иди к себе и повтори правителей Кроненгауда и всю знать, начиная с герцога Освийского.

Леди Шарлотта посмотрела на меня и повернулась к горничной.

– Ты еще здесь?

– Простите, миледи.

Мэри поклонилась и исчезла из комнаты, а я представила длинный список кроненгаудских аристократов и вздохнула. Все-таки для такого маленького бывшего королевства у нас их слишком много.

– Эви, я хотела бы серьезно с тобой поговорить, – откладывая нож, сказала герцогиня.

– Да, тетушка?

– Что ты думаешь о лорде Овенбау?

– Не знаю, тетушка. А я должна что-то думать?


– Не дерзи. Постарайся быть с герцогом поласковее. Улыбайся ему почаще, не отказывай в танцах, ну и веди себя, как подобает благовоспитанной юной леди.

– А разве это совместимо? Разве благовоспитанная леди может танцевать больше двух танцев с одним кавалером, если он не является ее женихом?

– Все-таки ты дерзишь, – тон герцогини стал ледяным. – Изволь слушаться. Если не забыла, я твой опекун, и ты должна делать то, что я скажу. И потом, кто говорил обо всех танцах? Думаю, мазурки и вальса будет достаточно.

Леди Шарлотта посмотрела на меня, вынуждая ответить.

– Хорошо, тетушка, я постараюсь, – заставила себя улыбнуться, в то время как внутри все бурлило от возмущения. Но я слишком хорошо помнила холод подвала и не стремилась попасть туда вновь.

– Постарайся, Эви, – кивнула леди Шарлотта. – Постарайся. Лорд Овенбау очень влиятельный человек. Если вы с ним подружитесь, – герцогиня не договорила и со значением посмотрела мне в глаза. – Ты понимаешь меня, Эви?

– Вы предлагаете мне…

Я даже задохнулась от негодования.

– Всего лишь подружиться, Эви, – пошла на попятный герцогиня. – Тебе ведь не сложно лишний раз улыбнуться моему другу?

Голос тетушки прозвучал вкрадчиво.

– Несложно, но зачем это нужно?

– Эви, я предупреждала, чтобы ты не задавала лишних вопросов? – посуровела леди Шарлотта, и чернота ее взгляда стала просто невыносимой.

Мне даже показалось, что она распространилась за пределы глазниц и потянулась к моей груди. – Делай так, как я тебе велю, – приказала герцогиня, и я механически кивнула, не в силах сопротивляться чужой воле.

Внутри разлилась странная пустота.

– Иди к себе, Эви, – распорядилась леди Шарлотта, и тихо добавила: – Арсаро вади.

Не знаю, что подразумевали эти слова, но я безмолвно развернулась и пошла к выходу, механически переставляя ноги. И мыслей в моей голове почти не осталось, как и желания думать о чем-либо, кроме прекрасного белого платья.





***


Вечером мы поехали на прием к лорду Стабсу.

Леди Шарлотта всю дорогу мучила меня вопросами по истории королевской династии Дартцнеров, я отвечала на них, перечисляя бесконечные побочные линии плодовитого семейства, а сама пыталась понять, что же меня ждет. Эх, если бы удалось подслушать разговор герцогини и Овенбау чуточку подольше! Что бы этому ресовому Гроу задержаться на кухне? Пока у меня было только два предположения относительно уготованной мне участи, и оба мне совсем не нравились. Первое – что тетушка собирается выдать меня замуж, с учетом собственной выгоды. Днем я осторожно порасспросила слуг и выяснила, что Овенбау владеет несколькими банками, в одном из которых леди Шарлотта хранит свои сбережения, и что его герцогство – одно из самых богатых в Кроненгауде. Правда, непонятно, зачем ему нищая невеста. Оставалось второе – леди Шарлотта собирается как-то меня использовать. И этот второй вариант выглядит намного реальнее первого, и я, вместо того, чтобы повторять имена кроненгаудской знати, полдня размышляла над тем, как узнать, что задумала герцогиня. Да что там! Я даже в ее кабинет пробралась, надеясь найти там хоть какие-то зацепки, но ящики стола были надежно закрыты, как и спрятанный за портретом лорда Люциуса сейф, и лишь на темной столешнице стояли бесполезные для меня письменные приборы и пресс-папье.

Тем временем мы свернули на Аннен-брау, и карета остановилась у ярко горящего огнями особняка. Герцогиня взяла трость и накрыла мою руку своей.

– Эви, ты помнишь, о чем я тебя просила?

– Да, тетушка, – кивнула в ответ.

Я решила не перечить леди Шарлотте, но быть настороже и попытаться точно выяснить, что она задумала. Эх, и почему совершеннолетие наступает так поздно? Законы Кроненгауда слишком строгие. До двадцати одного года молодые люди полностью принадлежат семье. Если умирают родители, ответственность за воспитание и содержание несовершеннолетнего сироты ложится на ближайших родственников. И они могут принять любое решение, касающееся его жизни, даже не спрашивая согласия подопечного, а тот не имеет ни малейшей возможности воспротивиться, потому что непослушание карается законом. Да-да, в нашем благословенном Кроненгауде до сих пор действует «Положение о родственном арее» от тысяча шестисотого года, и даже объединение с империей ничего не изменило. И вот по этому положению без одобрения опекунши я и шагу ступить не могу, не говоря уже о чем-то большем. У меня нет ни документов, ни денег, ни прав. И если даже я надумаю бежать, то первый же встреченный патруль вернет меня обратно.

– Вот и молодец.

Тетушка улыбнулась краешками губ и вышла из кареты. Я последовала ее примеру. Платье пришлось приподнять, чтобы нежная белая кисея не испачкалась, и пока я подбирала подол, неподалеку остановилась подъехавшая золоченая карета. Спустя минуту из нее выбралась пожилая темноволосая дама в довольно откровенном наряде, и я увидела, как тетушка, бросив в ее сторону короткий взгляд, недовольно поджала губы и отвернулась.

– Идем, Эви, – позвала она меня и потянула к лестнице.

– Шарлотта Штолль! – послышался позади высокий хриплый голос. – Какая неожиданная встреча!

– Генриетта Арден! – холодно улыбнулась тетушка, оборачиваясь к подошедшей леди. – Не думала увидеть тебя в Амвьене.

– Разве я могла пропустить ежегодную встречу… старых друзей? – уставившись на меня беспокойными черными глазами, протянула леди Арден. – А что здесь делает это милое дитя? – спросила она, все еще не отрывая взгляда от моего лица. А я смотрела на блестящее бежевое платье, облегающее фигуру женщины, словно вторая кожа, на почти полностью обнаженную грудь, на колье с крупными бриллиантами, на подкрашенное лицо с запудренными морщинами, и не могла понять, как в столь почтенном возрасте можно так откровенно выставляться.

– Если я не ошибаюсь, это та самая воспитанница, о которой все говорят? – не унималась Генриетта. – Очаровательна.

Острый взгляд обежал мою фигуру и вернулся к лицу. Ноздри тонкого носа едва заметно раздулись, словно леди к чему-то принюхивалась, длинные пальцы коснулись сверкающего колье.

– Такая нежная и свежая красота… Эрнст с ней уже знаком?

Леди Арден посмотрела на тетушку, и глаза ее странно блеснули.

– Да, он заходил, – неохотно ответила герцогиня. – Что ж, Генриетта, рада была увидеть тебя в добром здравии. Эви, идем, дорогая, нам пора.

Она вцепилась в мою руку и буквально потащила за собой, но я успела оглянуться и увидела, какой завистью сверкнули глаза Генриетты.