Ошибка леди Эвелин

– Милорд, вам бы переодеться. Помочь вам дойти до спальни?

– Не надо, – покачал головой маг.

В глазах его что-то блеснуло, но тут же погасло.

– Сам, – коротко сказал он и молча пошел к выходу.

Правда, на пороге замер и, не поворачиваясь, негромко сказал:

– Благодарю за помощь, Эвелин.

И тут же вышел, а я осталась стоять, глядя на разделяющие наши спальни двери и пытаясь понять, отчего от простых слов так сильно забилось сердце. Незачем ему так биться. Совершенно незачем.

Вот только внутри плескалось что-то тревожное и радостное одновременно, и мне снова вспоминались жесткие волосы под моими руками, слегка колючие щеки, обветренные губы… И тут же подкрадывался страх. Что происходит с магом? Чем он болен? Разве высшие болеют? Насколько я знала, магия темных легко справляется с любыми недугами, так почему же на Каллемана она не действует?

Вопросы, вопросы… И никаких ответов.





***


Ночью я проснулась от шума. В соседней комнате кто-то разговаривал. Я слышала мужские голоса, звяканье стаканов, звук вынимаемой из графина пробки. Интересно, кто у Каллемана в гостях? И почему так поздно?

Я тихо поднялась с постели, осторожно прокралась к дверям, разделяющим наши с мужем спальни, и прижалась ухом к холодному полотну.

– Неужели ничего? – спрашивал красивый баритон, показавшийся мне смутно знакомым.

– Нет, Дерек. Ни единой зацепки. И этот тоже ушел.

– А девушка?

– Делает вид, что ничего не знает, но я уверен, что лжет. Что-то она видела той ночью. Говорит, что платок под кустами нашла и якобы сожгла его в печи.

– Зачем?

– Не понравился он ей, видите ли.

Я услышала звяканье стекла и звук льющейся воды. Или, скорее, сквори. У Каллемана на столе рядом с кроватью стоял большой хрустальный графин, я его еще вчера заметила, когда мы с Идой в спальне мага убирались. Вероятно, мужчины сейчас распивали его содержимое.

– Надо бы взглянуть на твою… супругу. Познакомиться, – задумчиво сказал баритон, и я вспомнила, где его слышала. Из той странной штуковины, похожей на канделябр, там, в кабинете Каллемана.

– Может, сумею понять, что она скрывает, – продолжил гость.

– Нет, – неожиданно резко ответил ему Каллеман.

– Нет? – в голосе его собеседника прозвучало удивление.

– Я сам с ней разберусь, – отрезал маг, и от его тона у меня мигом старые шрамы заныли.

Значит, Каллеман не оставил идею меня допросить? И вся его доброта и забота – всего лишь попытка притупить мою бдительность?

Мне вспомнились объятия мага, в которых я чувствовала себя так защищенно, как никогда до этого, и на глаза навернулись слезы.

«Эви-Эви, ничему тебя жизнь не учит! Стоило чужаку купить тебе пару платьев и сладости, и ты уже вообразила невесть что! Очнись. Магу от тебя нужно одно – чтобы ты рассказала про Вандау. И только ради этого он готов терпеть тебя в своем доме и защищать от герцогини».

– Дерек, ты таблетки принес? – послышался голос Каллемана.

– Да, вот держи. Кейт передала, чтобы ты не увлекался, в них слишком много горника.

– Боитесь, что он убьет меня быстрее яда?

В голосе Каллемана сквозила грустная насмешка, и у меня сердце заныло. То ли от страха, то ли от жалости. Глупое… И чего оно к магу привязалось?

– И все равно, Эр, постарайся принимать их пореже, – сказал баритон. – Кэтрин пытается найти противоядие, дай ей время, все обязательно получится, слышишь?

В голосе гостя прозвучала такая убежденность, что на месте Каллемана я бы поверила – и в способности неизвестной мне Кэтрин, и в то, что ей удастся задуманное. Но о каком яде идет речь? И что не так с магом? Выходит, приступ был вызван отравлением?

– И все-таки попробуй вытрясти из девчонки правду, Эрикен, – вернулся к прежней теме баритон. – Это наша единственная зацепка. Если она видела Вандау, если знает хоть что-то о его исчезновении…

Он не договорил. В комнате стало тихо.


Я вслушивалась в эту тишину, боясь вздохнуть или пошевелиться. Интересно, что там происходит? Почему мужчины замолчали?

Правда, долго раздумывать над этим не пришлось. Дверь, к которой я прижималась, резко распахнулась, заставив меня громко ойкнуть, и на пороге появился Каллеман. В расстегнутой на груди рубашке, в темных дорожных штанах с кожаными нашлепками, с распущенными волосами и цепким взглядом, он смотрел так мрачно и пристально, что у меня дыхание сбилось. То ли от страха, то ли еще отчего. И между лопатками мурашки побежали. Эх, моя бы воля, я бы тоже вслед за ними побежала… Куда-нибудь подальше.

– Подслушиваем? – грозно спросил маг, и мне нестерпимо захотелось отступить на пару шагов. А еще лучше – вообще испариться из комнаты.

– Эвелин?

В низком голосе прозвучал металл, напомнивший мне сразу двух моих благодетельниц. Когда леди Вонк или герцогиня говорили таким тоном, отвечать следовало немедленно.

– Да.

Я вскинула подбородок.

Не собираюсь я бояться и отнекиваться. Да, подслушиваю. А что мне еще остается? Разве могу я кому-то доверять? Я у себя одна. До сих пор помню, как Милли сказала, когда я впервые в доме леди Вонк оказалась. «Знай, девка, ты теперь себе и за отца, и за мать, и за брата. Никто о тебе не позаботится, коли сама думать не будешь. Никому не верь, особливо доброте чужой, может, тогда и выживешь». В тот день я не слишком хорошо поняла, о чем толкует служанка, но дальнейшая моя жизнь полностью подтвердила ее правоту.

– Заходи, – Каллеман посторонился, пропуская меня в комнату. – Садись, – кивнул он на свободное кресло. С соседнего поднялся крупный, довольно красивый темноволосый мужчина в черной военной форме. Незнакомец рассматривал меня пристально, так же, как это делал Каллеман во время своих допросов, и мне снова стало не по себе.

– Значит, это и есть леди Эвелин Браге, с недавних пор носящая фамилию Каллеман, – задумчиво сказал гость. Его серые глаза почернели, налились колдовской силой, и в свете аров мне почудились в них красные отблески.

Старые шрамы зачесались сильнее.

Это что же получается? Меня снова допрашивать будут? Единый, только этого не хватало! А я-то думала, что между нами с Каллеманом что-то изменилось. Или я ошибаюсь, и гость не имеет к ведомству мага никакого отношения? Нужно это как-то выяснить.

– Вы совершенно правы, – улыбнулась теру. – Не имею чести знать ваше имя…

Я с намеком посмотрела на мужа, ожидая, что тот представит мне своего друга, но Каллеман не обратил внимания на мою попытку перевести разговор в нормальное русло светской беседы. Не сказать, чтобы я была в них так уж сильна, но разве не должен собеседник представиться даме?

– Фредерик Горн, – словно подслушав мои мысли, сказал гость и склонил голову в вежливом поклоне.

Просто Горн? Не лорд?

– Если вы покончили с никому не нужными расшаркиваниями, может, мы уже перейдем к главному? – недовольно спросил Каллеман.

Он мрачнел просто на глазах. Не знаю, то ли злился, что я помешала беседе, то ли действительно не хотел, чтобы Горн меня видел. Но тогда зачем обнаружил мое присутствие? Или гость тоже маг и сумел узнать, что я подслушиваю?

Судя по взгляду, которым одарил меня «муженек», скорее, второе.

– Раз уж ты все слышала, – буркнул Каллеман, – значит, догадываешься, о чем я хочу спросить.

– Вы снова о том преступнике?

– Да, – отрывисто бросил маг. Он прошелся по комнате и распахнул окно. Тонкие занавески взметнулись, впуская в спальню прохладный, напоенный ароматом цветущей черемухи воздух и виртуозные трели соловья. Каллеман достал портсигар и щелкнул стором, прикуривая тонкую сигарету.

Я наблюдала, как разгорается ее кончик, как красиво смотрится она в длинных пальцах, и пыталась понять, что делать. Сказать правду? Вся моя прежняя жизнь, весь мой опыт говорили о том, что это опасно. Доверять никому нельзя. Все, что я скажу, в любую минуту могут использовать против меня. По большому счету, я виновата в пособничестве преступнику. И что помешает магу меня шантажировать? Или даже отправить в тюрьму, как он однажды уже собирался?

Но что, если я ошибаюсь, и мое молчание навредит Каллеману? Может, сказать правду? Признаться?

Сердце забилось быстрее.

Я вскинула глаза и наткнулась на понимающий взгляд Горна. Казалось, гость знает все, о чем я думаю. И даже то, что только собираюсь подумать. Бр-р… Неприятное ощущение. Душу окатило холодом, и желание признаваться в содеянном тут же пропало.

– Эвелин? – надавил голосом Каллеман.

– Простите, милорд, я уже сказала все, что знала.

Ох, как же это трудно, выдерживать сразу два испытующих взгляда! Но я справилась. Гораздо труднее было побороть неосознанное сожаление.

– Иди к себе, – отрывисто бросил муж и отвернулся, но я успела заметить, как дрогнула в его руке сигарета.

И на сердце так тоскливо стало. И захотелось… Нет, глупости все это. Ничего мне не захотелось. Пусть сами разбираются, мне в дела высших магов лучше не лезть.

«Зря ты так, Эви, – появилась откуда-то непрошенная мысль. – А что, если тот мужчина действительно преступник, и твои недомолвки могут стоить кому-то жизни?»

Я замерла на месте.

Во мне боролись въевшаяся в плоть и кровь ненависть кронов к Черной страже и благодарность к Каллеману, спасшему меня из рук тетушки. Но разве могу я полностью доверять магу и его другу? Разве знаю, что у них на уме? Где гарантия, что они не использует меня так же, как это делали все остальные «опекуны»?

Нет. Никому и ничего говорить не буду. Меня не касаются дела магполиции. И ее проблемы тоже.

Я поднялась и, коротко попрощавшись, решительно вышла из комнаты.