Особа королевских ролей

— Идеальный солдат? — повторил Борис.

— Чтобы руководить таким подчиненным, нужно самому стать идеальным командиром, — отрезал Вадим, — на мой взгляд, солдату необходимо все же иметь голову на плечах. Антонина Алексеевна исполняла народные песни, часто выступала с концертами в разных городах. У семьи был солидный доход, просторная кооперативная квартира, машина. Наверное, еще и продуктовые заказы. Подрастала дочь Оксана. Все шло путем.

Вадим залпом выпил кофе.

— Можно еще?

— Конечно, сейчас сделаю, — пообещал Борис и пошел в зону кухни.

— Потом случилось ЧП, — продолжал доклад Вадим, — в подведомственном Гончарову отделе прогремел взрыв, сгорели все до единого документы, связанные с созданием «идеального солдата», образцы средств для экспериментальной проверки. И погибли два ведущих сотрудника, Шмелев и Теребенько. О, спасибо, аромат прямо неземной.

Вадим взял из рук Бориса чашку.

— Тут надо уточнить, что Сергей Николаевич руководил только своим проектом, а весь институт возглавлял директор, Леонид Гаврилович Матвеев. Сами понимаете, если в институте разнесло в клочья лабораторию, да еще такую, в которой работали на оборону, то директора НИИ по головке не погладят. Но Матвееву повезло. В роковой день Леонид Гаврилович, идя на работу, поскользнулся, упал прямо на ступени у входа в институт, не смог встать, и его увезли в больницу. Случилось это утром. А поздним вечером, когда все сотрудники НИИ разъехались по домам, невесть зачем Шмелев и Теребенько вернулись в лабораторию, открыли дверь, включили свет, и все взлетело на воздух. Понятное дело, поднялся шум, гам, приехали пожарные, милиция.

Вадим допил кофе.

— Еще сварить? — спросил Борис.

— Спасибо, таким напитком хочется угощаться бесконечно, — обрадовался парень и продолжил: — Началось разбирательство, и стало известно, что случилось. В лаборатории были газовые баллоны. Один работающий, второй запасной. Тот, кто уходил домой последним, забыл закрутить вентиль. Смесь пропана-бутана или метан, не знаю, чем тогда пользовались, потекла в лабораторию. Потом Шмелев и Теребенько вернулись. Зачем? Это осталось невыясненным. Кто-то из них щелкнул выключателем, проскочила искра! Бумс! Пара трупов, сгоревшие документы, годы работы провалились в тартарары. Погибших признали виновными во взрыве. Почему? Они уходили последними с работы и не закрутили баллон. В разгар следствия НИИ потрясла новая весть: Сергей Николаевич и Антонина Алексеевна Гончаровы погибли в ДТП.

Вадим обвел нас с Борисом взглядом.

— Все, наверное, поверили, подумали, что ученый нервничал, вот и не справился с управлением. Но я не отношусь к категории «все». И мне удалось найти интересные документы, из них явствует, что Гончаров подчинялся не директору НИИ, а совсем другому человеку, при упоминании имени которого народ здорово пугался. И вот этому товарищу поступило анонимное заявление. В нем сообщалось, что Гончаров является шпионом, он продал все материалы по созданию «идеального солдата» на Запад и, чтобы затормозить работы по этой проблеме в СССР, устроил взрыв в лаборатории. Донос пестрел вопросами. Почему Гончаров ушел в отпуск не как всегда в сентябре, а в июле? Откуда у него деньги на кооперативную квартиру, машину? По какой причине лаборатория, которая занималась столь важным делом, работала очень медленно? Отчего в огне погибло все? Верховный босс забеспокоился и решил пообщаться с Гончаровым. Правой его рукой был Николай Елин. Есть его докладная записка, в которой он объясняет: «Я не скрываю, что Гончаров мой близкий друг. И ни на секунду не верю в чушь про шпионскую деятельность Сергея. Отлично знаю, что он честный человек, деньги получал только от советского государства. Если сложить зарплату Гончарова и его жены-певицы, которая очень востребована, дает много концертов, то станет ясно: они легко могли накопить нужную сумму на приобретение жилья и машины. В отпуск Сергей пошел в июле, потому что его дочь Оксана собиралась поступать в вуз. Отец хотел держать руку на пульсе, реагировать на все камни, о которые споткнется девочка. Произошел несчастный случай, который спровоцировала неаккуратность погибших Шмелева и Теребенько. Я поехал к Гончарову, чтобы привезти его для разговора с вами, объяснил Сергею:

— Это просто беседа, ты сумеешь объяснить, что никогда не был шпионом.

Но ситуация стала развиваться совсем иначе, чем я предполагал. Дома оказались жена Гончарова и дочь Оксана. Антонина Алексеевна открыла дверь и удивленно спросила:

— Коля? Почему без звонка приехал? Что за люди с тобой?

Со мной были сотрудники отдела безопасности. И наш приезд не был визитом к друзьям на чай, следовало соблюдать протокол. Я ответил:

— Антонина Алексеевна, не волнуйтесь. Это наши люди. Я приехал забрать Сергея Николаевича…

Договорить она мне не дала, с криком:

— Сережа, Коля явился, чтобы арестовать нас за организацию взрыва в лаборатории, — Тоня бросилась в спальню.

Я вместе с парнями спокойно стоял в прихожей. Почему Антонина решила, что я явился для того, чтобы задержать Гончаровых? У меня не было никаких полномочий на это. Возможно, она неправильно поняла опрометчиво сказанное мной слово «забрать». По какой причине супруга Сергея решила, что я хочу увезти и ее? Антонина — женщина истерического склада, повышенной эмоциональности. Она легко впадала в гнев, могла зарыдать без всякого повода. Все события, которые случались в семье, Тоня драматизировала. Когда Сергею поставили диагноз аппендицит, Антонина позвонила мне и закричала: «Коля, Сережа умирает! У него инфаркт, рак, инсульт. Предстоит невероятно сложное вмешательство. Мне плохо! Я умру! Оксана останется сиротой». Я кинулся в больницу и узнал: всего-то воспаление отростка слепой кишки, Сергея прооперировали под местным наркозом, он уже в палате.

Пока я с сотрудниками ждал Гончарова, его жена рыдала и выкрикивала слова, которые никто не мог разобрать, с ней случилась истерика. Потом появился хозяин и спросил:

— Что, черт побери, происходит?

Я показал ему глазами на парней, которые стояли сбоку, и сухо ответил:

— Сергей Николаевич, вас ждут в кабинете шефа. Успокойте Антонину Алексеевну, соберитесь и поедем.

И в этот момент появилась дочь Гончаровых Оксана. Она начала задавать вопросы, пришлось весьма холодно прервать девочку, которая в детстве сидела у меня на коленях. Антонина же топала ногами и кричала. Сергей велел ей:

— Успокойся. Принеси мой пиджак и галстук.

Жена неожиданно замолчала и ушла. Я увидел, что она открыла дверь гардеробной, и обрадовался: истеричка опомнилась! Потом посмотрел на Сергея, тот несколько раз моргнул. Он понял, что я не могу в присутствии подчиненных вести себя иначе. Не могу.

Антонина вышла из чулана спустя пару минут, мне бы насторожиться: почему она с пустыми руками? Но я не придал значения этому факту. Супруга Гончарова подошла к нам, выхватила из кармана халата пистолет. Отец Антонины, генерал, рано овдовел, он воспитывал дочь сам как умел, научил ее владеть разными видами оружия. Она выстрелила в мужа, в дочь и совершила самоубийство за считаные секунды. Мои действия не могли спровоцировать…»

Вадим оторвался от экрана ноутбука, который находился перед ним на столе.

— Дальше там оправдания: «Я не виноват, что баба сошла с ума и всех укокошила».

— Значит, Сергея Николаевича не собирались арестовывать, — подчеркнул я.

— Гиперэмоциональная, излишне нервная супруга все неправильно поняла и решила спасти мужа от расстрела, себя от тюрьмы, а девочку от клейма «дочь государственных преступников», — пробормотал Борис.

— Да уж, с таким клеймом в советское время ни в вуз не поступить, ни на приличную работу не устроиться, — кивнул я, — хоть Сталин и сказал когда-то: «Сын за отца не отвечает»[3], но его слова так и остались красивой фразой. Если в СССР обнаруживали предателя, шпиона, то вместе с ним всегда страдала и его семья. До тысяча девятьсот пятьдесят третьего года, до смерти генералиссимуса, всю родню «врага народа» отправляли в лагеря. После кончины Сталина родных не подвергали заключению, но жизнь детей, жен и матерей государственных преступников всегда оказывалась беспросветно черной.

У меня зазвонил телефон, я взглянул на экран и взял трубку.

— Слушаю вас, Зинаида Тимофеевна.

В ухо полетели рыдания.


— Что произошло? — напрягся я.

— Тима, — простонала она, — мой мальчик! Его убили!





Глава 18




Перед домом, где жила Маркина, не было ни машин с маячками, ни труповозки, ни минивэна с надписью «Экспертиза».

— Похоже, полицию не вызывали, — заметил Борис, паркуясь.

— Или она уже уехала, — возразил я, выходя из автомобиля.

На звонок домофона дверь открылась сразу, нам не задали никаких вопросов. Зинаида Тимофеевна стояла в холле, держась за стену.

— Что случилось? — как можно спокойнее осведомился я.

— Тима, — залязгала зубами Маркина, — он… не могу говорить, не могу.

— Может, врача вызвать? — предложил я.

Хозяйка сжала виски ладонями.

— Нет, нет! Все нормально. Надо выпить лекарство. Оно в столовой. Пойдемте.

Мы очутились в большой красивой комнате, которая порадовала мой взгляд отсутствием вычурной мебели с позолотой и картин псевдо-Рубенса на стенах. Хозяйка рухнула на диван, я устроился неподалеку в кресле и повторил свой вопрос:

— Что случилось?

Маркина зашептала:

— Сегодня днем Тима позвонил мне: «Мама, я немного задержусь, еду к следователю Рыбоуткину. Он назначил встречу в кафе. У него есть какие-то новости о смерти Светы. Узнаю, в чем дело, вернусь и расскажу тебе».

Услышав слова о свидании в кафе, мы с Борисом обменялись взглядами, но ничего не сказали. Зинаида же продолжала:

— Я подумала, что нашли тело бедняжки, хотят сообщить об этом мужу. Ужасно, конечно, но лучше похоронить девочку, чем многие годы гадать: что же с ней произошло. Лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Вернулся сын весь бледный, сказал:

— Мама, творится что-то непонятное. Рыбоуткин намекнул мне, что за определенную сумму не станет возбуждать дела об убийстве Светы.

Я аж подпрыгнула.

— У полиции есть сведения о том, что Светочку лишили жизни?

Он ответил:

— Да.

Выглядел сын странно, словно заторможенный, говорил медленно, можно подумать, что он глотнул большую порцию спиртного. Но Тима не гасит стресс алкоголем. Понятное дело, я тут же затормошила сына:

— Кто виновен в смерти Светы? Они знают фамилию?

Сын кивнул:

— Это я.

Зинаида Тимофеевна обхватила себя руками и затряслась в ознобе.

— Мне показалось, что я ослышалась, я переспросила: «Кто?» Мальчик медленно заговорил:

— В полицию обратилась Алла Ватутина, она заявила, что является моей любовницей. Сообщила, что я обещал развестись с женой, связать свою жизнь с ней. Но Светлана впала в истерику, объявила, что она ждет ребенка, и категорически отказалась оформлять развод. По закону муж не имеет права в одностороннем порядке поднимать вопрос о разводе во время беременности супруги. Алла приуныла, но якобы сказала мне: «Ничего, подождем. Через девять месяцев ребенок на свет появится». Я же, по ее словам, взбесился, заорал: «Не разрешу наше счастье растоптать. Решу проблему». И вскоре Света утонула. Следователь нашел мой авиабилет в город, куда прилетела отдыхать Света. Он сказал, что я явился туда следующим рейсом после жены, остановился в гостинице рядом, есть показания портье, который меня там регистрировал. Домой я отправился на следующее утро. Багажа при себе не имел. Рыбоуткин стал меня загонять в угол:

— Вы забронировали номер для семейной пары, а потом отправили жену одну. Почему? С какой целью вы полетели потом вслед за супругой?

Пришлось рассказать про то, как меня кинул Барыкин. Следователь позвонил кому-то, велел:

— Ну-ка, найди мне Сергея Анатольевича Барыкина, срочно. Мобильный его, живо.

Ответ он получил почти мгновенно, набрал номер, поставил трубку на громкую связь и заговорил: