Паучья Королева

– Как ты вообще сюда попала?

– Это неважно, – серьёзно сказала Кара. – Главное – как ты сюда попала?

Девочка отчаянно затрясла головой.

– Не хочу про это говорить!

Общаясь с Евангелиной, Кара не переставала сознавать всё, что происходит в Де-Норане – как будто бы она спала и в то же время понимала, что спит. Она видела, как стоит на коленях в грязи на поле боя, прижав к груди «Вулькеру», словно в молитве. С десяток тварей из Чащобы окружили её, охраняя.

«И всё же это лишь вопрос времени: рано или поздно Риготт догадается, у кого то, чего она так жаждет. Надо спешить!»

– Ну что ж, раз не хочешь говорить сама, – начала Кара, – тогда я расскажу тебе, что произошло – как я это понимаю. Давай начнём с Риготт.

Лицо Евангелины омрачилось страхом, ещё несколько книг рухнули с полок.

– Ей следовало научить тебя управлять способностями вексари, а вместо этого она взяла и похитила все твои воспоминания о любви и счастье, и чудовищная тьма укоренилась в твоём сердце. От тебя – не по твоей вине – осталась лишь пустая скорлупка.

Евангелина попыталась зажать уши, но Кара ей не позволила. Чтобы её план сработал, принцесса должна признать всё как есть на самом деле.

– А потом человек по имени Сордус подарил тебе гримуар, – продолжала Кара, – и ты воспользовалась им, чтобы натворить ужасных вещей. Немыслимых вещей. Однако под конец ты, видимо, вспомнила себя настоящую, хотя бы отчасти, потому что твоё Последнее Заклинание вовсе не было злым.

– Нет, было, было! – воскликнула Евангелина, отпихивая Кару. – Я же создала Колодец Ведьм!

– Но ты же не нарочно, – возразила Кара. – Твоё Последнее Заклинание на самом деле вполне невинно, верно ведь? Ты просто пожелала никогда больше не быть одинокой. Однако к тому времени «Вулькера» уже слишком сильно исказилась тьмой. Она извратила его, сотворив целую систему магии, что заманивает в ловушку «подруг» для тебя и позволяет читать их мысли.

Целый книжный шкаф грохнулся на пол.

– Не желаю больше ничего слышать! – закричала Евангелина и уронила своё кресло, отступая в угол. – Уходи! Оставь меня! Я убивала людей. Это всё моя вина! И моё наказание. Ты ничего не понимаешь!

– Нет, понимаю! – перебила Кара. – Я выросла в месте, где все-все меня презирали и ненавидели! И я тоже отняла жизнь, совсем как ты. Вся разница между нами в том, что я могла держаться за тех, кто меня любил. Если бы я не знала такой любви, тьма поглотила бы меня целиком – так же, как тебя.

Кара взяла девочку за руку – и на этот раз та не стала её отнимать.

– То, что произошло, – не твоя вина, Евангелина. И твои мама и папа очень-очень любили тебя, даже если ты этого не помнишь.

– Я знаю… – пробормотала принцесса и обмякла, будто тряпичная кукла.

«Откуда?!» – удивилась Кара, но, чувствуя, что самой спрашивать не стоит, промолчала и выглянула в реальный мир. Кольцо животных вокруг увеличилось – это был живой щит, выставленный против бесчисленного множества противников. Боль пронизывала Кару снова и снова: один за другим звери падали замёртво. Вот Бетани прочла заклинание, и вся группа оказалась за стеной зеркал, отражающих магические атаки.

Но было ясно – долго они не выдержат.

– После того, как я использовала все страницы, кроме последней, – тихо сказала Евангелина, – я нашла своего папу. Он пытался помочь маме, но та умерла у него на руках. Он и сам был почти мёртв. Я села рядом с ним, ожидая услышать, как он меня ненавидит – ведь я не помнила от него ни единого доброго словечка. Но перед смертью папа обнял меня и прошептал, что он меня любит. Тогда-то я и осознала, какую ужасную ошибку совершила.

И непролитые за века слёзы свободно хлынули из глаз Евангелины.

– Эти его слова – словно холодная вода в лицо: я вдруг очнулась и наконец-то снова обрела способность мыслить самостоятельно, – призналась она. – Но я не знала, как долго это продлится. Я хотела убедиться, что использую последнюю страницу гримуара до того, как снова забудусь и причиню зло кому-нибудь ещё.

Евангелина протянула руку вперёд, как будто перед ней лежала раскрытая книга.

– Эта страница была могущественней, чем все предыдущие вместе взятые. Я это чувствовала.

– Твоё Последнее Заклинание, – кивнула Кара. – То, что создало Колодец Ведьм…

Принцесса Евангелина со стыдом опустила взгляд.

– Я вовсе не этого хотела! – вымолвила она, покачав головой. – Я чувствовала, что Последнее Заклинание будет куда могущественней остальных, и я желала снова оживить своих родителей, но мне было бы слишком стыдно смотреть им в глаза после всего, что я натворила. И потом, я понимала, что если они вернутся, то уже не будут прежними. Гримуар исполнился тьмы и насилия из-за всего, что я с ним сотворила, будто щенок, приученный охотиться и убивать, никогда не знавший ласки доброго хозяина. Я знала, что его магии доверять нельзя, вот и решила сотворить Заклинание, которое, как я по глупости думала, никому навредить не сможет. Я велела книге найти мне подруг, других девочек, наделённых таинственной силой – тех, кто бы смог меня понять. Вот всё, чего я хотела! Но гримуар извратил даже это! Он создал Колодец Ведьм, заманивающий девочек, как мух в паутину.

Евангелина умоляюще уставилась на Кару.

– Но ведь я же не хотела! Я вовсе не собиралась обращать все гримуары во зло! Я просто хотела найти себе друзей…

– И непременно девочек? – спросила Кара.

Евангелина чуть заметно улыбнулась.

– Мне не нравится играть с мальчишками! – пояснила она.

Кара расхохоталась, представив, что скажет Тафф, узнав, отчего магия гримуаров доступна только девочкам, как вдруг новая боль пронзила ей бок. Она пощупала бедро – рука сделалась мокрой. Там, снаружи, шёл бой, и, видимо, кто-то из прислужников Риготт сумел-таки прорваться сквозь оборону. Рана неглубока, но она станет лишь первой из многих, если Кара не закончит свои дела здесь немедленно.

– Что случилось? – спросила Евангелина, видя, как мучительно скривилась Кара.

– Объяснять некогда, – ответила Кара. – Но, возможно, ты сумеешь помешать Риготт причинить зло кому-то ещё!


Евангелина вскинула голову – вот теперь она действительно сделалась похожа на принцессу.

– Говори, что надо делать! – велела она.

– Твой гримуар был чистым листом, – начала Кара. – Он не был ни добрым, ни злым. Однако он вырос на почве твоей души, а душа твоя, по милости Риготт, не ведала ни любви, ни сострадания. Эта тьма, словно зараза, передалась всем прочим гримуарам. Но они всего лишь побеги. А вы с «Вулькерой» – вы корни. Если мы сумеем исправить вред, причинённый Риготт, думаю, получится изменить и остальное.

– Ты имеешь в виду, вернуть мне воспоминания о маме и папе? – спросила Евангелина с надеждой, разрывающей душу.

– Увы, нет, – вздохнула Кара. – Это никому не по силам. Но, может быть, я сумею сделать почти то же самое. Перед тем, как войти в библиотеку, я отдала тебе воспоминание. Помнишь?

– Тот малыш? – отозвалась Евангелина, и губы у неё дёрнулись – она почти улыбнулась. – Он назвал меня по имени. Я почувствовала себя…

Она запнулась, не в силах подобрать слово.

– Счастливой? – подсказала Кара.

Евангелина кивнула, и щёки у неё слегка вспыхнули, как будто счастья следовало стыдиться.

– Мне бы хотелось испытать это снова… – призналась она.

Кара опустила руки девочке на плечи. Ей бы очень хотелось, чтобы существовал другой выход, но его не было.

– Тогда закрой глаза, – прошептала она, – и вспомни, каково это – быть любимой!

Кара отворила шлюзы своей памяти и подарила девочке всё своё прошлое. И маму, уткнувшуюся носом в букет полевых цветов. И папину колючую бороду, царапающую щёки. И как Тафф радостно гулил, когда она пела ему колыбельную. Кара видела, как лицо Евангелины мало-помалу расплывается в улыбке. Воспоминания вливались в неё всё быстрее и быстрее, могучим потоком образов. «Тафф пускает камешки по воде. Ветер треплет волосы Лукаса. Мама с папой целуются потихоньку, когда думают, что никто не смотрит». Вскоре Кара начала терять не только счастливые воспоминания, но и ссоры, и трагедии, и даже минуты скуки, потому что даже они были пронизаны любовью, а только любовь могла обратить тьму вспять.

Перед тем, как навсегда забыть лицо своей матери, Кара успела осознать, какой счастливой была её жизнь.

– Спасибо тебе, – выдохнула Евангелина с блаженной улыбкой, – спасибо, что помогла мне вспомнить…

Книги вокруг них посыпались с полок, шкафы опрокинулись на пол, и наконец сами стены библиотеки обрушились, и Кара осталась в поле…

Она открыла глаза.

Снегопад превратился в метель, скрыв за снежной стеной, всё, что было дальше десяти шагов. Пространство окутала жутковатая тишина, и только хлопанье воздушного змея, парящего в небе, напоминало о реальности происходящего. Ведьмы замерли, уставившись в свои гримуары, словно впервые в жизни.

Битва утихла.

– Что ты сделала? – спросил Тафф, помогая Каре подняться на ноги.

– Сама не знаю, – ответила она.

Мозговые пиявки – точно акулы, учуявшие запах крови в воде, – собрались вокруг, а Кара была слишком слаба, чтобы их разогнать. Они пожирали её прошлое кусками, всё подряд: воспоминания, лица, обрывки разговоров. И она ничего не могла сделать, чтобы это остановить.

«Надо спешить!» – подумала она.

Две девочки с гримуарами в руках подступили к Каре. У одной была тёмная кожа, волосы той, что постарше, растрепались и прилипли к взмокшему лбу. Кара догадалась, что это друзья, но даже их имена вспомнились с трудом.

– Чувствуешь? – спросила Бетани, подняв свой гримуар.

Сафи кивнула так, будто с плеч у неё свалилась огромная тяжесть.

– Он больше не пытается заставить меня делать гадости, – рассеянно сказала она. – Это просто книга заклинаний. Я могу использовать её, как захочу.

Постепенно это начинало доходить и до остальных. Ведьмы разделились на два лагеря: молчаливое перемирие позволило им разрешить неожиданное затруднение. Некоторые из них отступили назад: их служение тьме было вопросом личного выбора. Но большинство, сбросив чёрные плащи, неловко проскользнули в ряды Кариного воинства, стремясь перейти на светлую сторону.

Изрядно поредевшая армия Риготт отступала, огибая двух девочек-близняшек, что теперь безжизненно смотрели сквозь падающий снег.

Союзники Кары разразились ликованием.

– Ты это сделала! – воскликнула Сафи и повисла на шее у Кары.

– Нет ещё, – возразила она в ответ.

Кара стиснула виски ладонями, стараясь удержать оставшиеся воспоминания, – но это было всё равно, что пытаться заткнуть треснувшую бочку, – они продолжали утекать с пугающей быстротой. По правую руку от неё немолодая женщина, удерживающая на нитке воздушного змея, бросила на Кару озабоченный взгляд.

– Что с тобой? – спросила она.

– Да всё нормально, – ответила Кара, гадая, знакомы ли они. «Она так переживает из-за меня! Может, это моя мама? Нет-нет, мама умерла. Я в этом почти уверена…»

Её разум разрывался по швам. Надо было действовать и быстро, пока она не забыла вообще всё.

– Мне нужно, – твердила Кара, мучительно вспоминая, – нужно…

Седая женщина притянула змея к себе, и слепящая метель тут же улеглась, сделав видимой высокую фигуру на расстоянии броска камня от них. Ведьмы тут же раскрыли гримуары, солдаты обнажили мечи.