После долго и счастливо

– Ладно, мне в любом случае требуется пара минут.

Хардин откидывает волосы назад, и взлохмаченные пряди падают ему на шею. С тех пор как мы познакомились, он ни разу не отращивал волосы длиннее, чем сейчас. Мне нравится, но я немного скучаю по тому, как край татуировки выглядывал у него из-под ворота футболки.

– Пара минут без меня? – спрашиваю я, прежде чем понимаю, с каким отчаянием это прозвучало.

– Да. Ты мне только что сказала, что переезжаешь в другой конец страны, а я сорвался из-за Лэндона. Мне нужно немного времени, чтобы привести мысли в порядок.

– Хорошо, я понимаю.

Я и правда понимаю. Он держится гораздо лучше, чем я ожидала, и мне сейчас не следует прыгать к нему в постель вместо того, чтобы убедиться, что с Лэндоном все в порядке.

– Приму душ, – говорит он, когда я выхожу в коридор.

Спускаясь по лестнице, мысленно я все еще в спальне, вместе с Хардином, прижатая к стене. С каждым шагом ощущения от его прикосновений слабеют, и когда я вхожу в столовую, Карен отходит от Лэндона, а Кен жестом просит ее выйти из комнаты вместе с ним. Проходя мимо меня, она коротко улыбается и слегка пожимает мне руку.

– Эй. – Я пододвигаю стул и сажусь рядом с Лэндоном, но он тут же встает из-за стола.

– Не сейчас, Тесса, – бросает он и уходит в гостиную.

От его резкого тона у меня екает сердце. Видимо, я чего-то не понимаю.

– Лэндон… – Я тоже встаю и иду за ним. – Подожди!

Он останавливается.

– Прости, но, по-моему, уже хватит.

– Чего хватит? – Я сгребаю его за рукав, чтобы задержать.

Не оборачиваясь, он произносит:

– Ваши отношения с Хардином. Одно дело, когда это касалось только вас двоих, но теперь вы втягиваете в них всех вокруг, и это нечестно.

Злость в его голосе больно ранит, и я не сразу понимаю, что он разговаривает со мной. Лэндон всегда был очень чутким и добрым, и я никак не ожидала услышать от него такое.

– Прости, Тесса, но ты знаешь, что это правда. Вам нельзя было вываливать все это на нас. Моя мать ждет ребенка, и сегодняшняя сцена могла сильно ей навредить. Вы оба мечетесь между нашим городком и Сиэтлом, ссоритесь и здесь и там, и вообще везде.

«Так-то».

Я отчаянно ищу нужные слова, но в голову ничего не приходит.

– Я понимаю, и мне очень жаль, что так случилось. Я этого не хотела, Лэндон. Мне нужно было рассказать ему про Нью-Йорк, нельзя было больше скрывать. Мне кажется, он очень хорошо все воспринял. – Голос срывается, и я замолкаю.

Я сама не своя от того, что Лэндон так обижен. Конечно, он не обрадовался, когда Хардин набросился на него, но такой реакции я все же не ожидала.

Лэндон резко оборачивается, чтобы посмотреть мне в глаза.

– «Хорошо воспринял»? Да он меня чуть по стене не размазал… – Вздохнув, он засучивает рукава рубашки и переводит дух. – Хотя, наверное, так и есть. Но это ничего не значит, все становится только хуже. Нельзя же вечно мотаться по свету и то сходиться, то расходиться. Если в одном городе не выходит, с чего вы решили, что получится в другом?

– Я знаю это, поэтому и уезжаю с тобой в Нью-Йорк. Мне нужно прийти в себя, побыть одной. Ну, без Хардина. В этом весь смысл.

Лэндон качает головой:

– Без Хардина? И ты думаешь, он позволит тебе уехать в Нью-Йорк без него? Или он отправится с тобой, или ты останешься здесь и будешь продолжать с ним ругаться.

От его слов мое сердце уходит в пятки.

Все твердят одно и то же о наших с Хардином отношениях. Черт, да я сама думаю точно так же. Я слышала это уже сотню раз, но когда Лэндон бросает мне в лицо свои доводы, один за другим, все иначе. Его слова значат для меня гораздо больше, ранят гораздо больнее и заставляют во всем сомневаться.

– Мне действительно очень жаль, Лэндон. – Я вот-вот разрыдаюсь. – Знаю, что втягиваю в наши трудности всех подряд, но мне очень жаль. Я не нарочно и не хотела, чтобы так вышло, особенно с тобой. Ты мой лучший друг. Я не хочу тебя обижать.

– Но обижаешь. И обижаешь многих других, Тесса.

Эти безжалостные слова пронзают меня насквозь и вонзаются в ту чистую нетронутую часть моего сердца, которая принадлежала Лэндону и нашей с ним нежной дружбе. Это сокровенное место – практически единственное, что оставалось у меня, когда речь заходила об общении с окружающими. Это был уголок безопасности, а теперь там так же темно, как и снаружи.

– Прости.

Мой голос уже напоминает какой-то жалобный вой, а разум явно никак не может осознать, что человек, который говорит мне все эти вещи, – Лэндон.

– Просто… Я думала… Ты на нашей стороне? – спрашиваю я только потому, что должна это сделать. Нужно выяснить, действительно ли все так безнадежно.

Он глубоко вздыхает:


– Ты тоже прости, но сегодня это был перебор. Мама ждет ребенка, Кен пытается наладить отношения с Хардином, я переезжаю, столько всего навалилось. Это наша семья, и нам нужно держаться вместе. А ты этому не помогаешь.

– Прости, – повторяю я, не зная, что еще сказать.

Тут не поспоришь. С ним невозможно не согласиться, потому что он прав. Это их семья, не моя. Бессмысленно притворяться, что я – ее часть. Я здесь лишняя. Я оказываюсь лишней везде, где бы ни пыталась прижиться с тех пор, как уехала от матери.

Он смотрит себе под ноги, и я не могу отвести взгляда от его лица.

– Я знаю, что тебе жаль. Прости, что так резко, но я должен был это сказать.

– Да, я понимаю. – Он все еще не смотрит на меня. – В Нью-Йорке все будет по-другому, обещаю. Мне просто нужно немного времени. Я совсем запуталась в жизни и никак не могу разобраться.

Одно из самых неприятных чувств, когда знаешь, что тебя не хотят видеть, но не понимаешь, как уйти. Ужасно неловко, и сперва стараешься понять, не разыгралась ли у тебя паранойя. Но когда лучший друг говорит, что из-за меня у его семьи одни неприятности, хотя другой семьи у меня нет, сомнений не остается. Лэндон не хочет со мной разговаривать, но он слишком хорошо воспитан, чтобы сказать это вслух.

– Насчет Нью-Йорка, – сглатываю я комок в горле, – ты больше не хочешь, чтобы я приезжала?

– Дело не в этом. Я просто думал, что Нью-Йорк – это шанс начать новую жизнь для нас обоих, Тесса. А не очередное место, где вы с Хардином станете выяснять отношения.

– Понятно. – Я пожимаю плечами и впиваюсь ногтями в ладони, чтобы не расплакаться. Я действительно все понимаю. Очень хорошо понимаю.

Лэндон не хочет, чтобы я ехала с ним в Нью-Йорк. В любом случае у меня не было четкого плана. Денег у меня немного, в Нью-Йоркский университет так пока и не приняли, если вообще примут. До этого момента я не понимала, как серьезно была настроена на переезд. Он был мне нужен. Мне было нужно хотя бы попробовать что-то неожиданное и новое, вырваться в настоящую жизнь и самостоятельно встать на ноги.

– Прости, – произносит он, слегка постукивая ногой о ножку стула, чтобы отвлечь внимание от собственных слов.

– Все в порядке, я понимаю.

Я вымученно улыбаюсь своему лучшему другу и успеваю подняться по лестнице, прежде чем из глаз начинают струиться слезы.

Жесткая кровать в комнате для гостей помогает мне не раскиснуть окончательно, когда все мои ошибки проходят перед глазами.

Я была ужасной эгоисткой и даже не понимала этого. Я разрушила столько отношений за последние восемь месяцев. Начав учиться в университете, я встречалась с Ноем, мы были влюблены друг в друга с детства. Затем я много раз изменила ему с Хардином.

Я подружилась со Стеф, которая предала меня и попыталась причинить вред. Я осуждала Молли, хотя на нее вообще не стоило тратить времени. Я заставила себя думать, что освоюсь в университете и что та компания – мои друзья, хотя была для них всего лишь развлечением.

Я боролась и боролась за то, чтобы Хардин оставался со мной. С самого начала боролась за его расположение. Когда он отталкивал меня, я нуждалась в нем еще больше. Я боролась даже с собственной матерью, защищая его. Я боролась с Хардином, защищая Хардина.

Я подарила ему свою девственность, хотя он просто на меня поспорил. Я любила его и дорожила тем моментом, а он с самого начала скрывал от меня свои мотивы. Даже после того, что он сделал, я осталась с ним, и он всегда возвращался с очередными извинениями, каждый раз более серьезными, чем предыдущие. Не всегда дело было в нем, хотя его промахи серьезнее и болезненнее, – я совершала ошибки не реже.

Из чистого эгоизма я использовала Зеда, чтобы заполнять пустоту, которая появлялась почти всегда, когда от меня уходил Хардин. Я целовала Зеда, проводила с ним время, соблазняла его. Я продолжала дружить с ним за спиной у Хардина, совершенно сознательно поддерживая игру, которую эти двое начали давным-давно.

Я столько раз прощала Хардина, но лишь для того, чтобы бросить ему в лицо все его промахи. Я всегда ожидала от него слишком многого и никогда не позволяла забыть об этом. Хардин – хороший человек, несмотря на все его недостатки. Он очень хороший и заслуживает счастья. Он заслуживает всего на свете. Он заслуживает тихую жизнь с любящей женой, которая без труда родит ему детей. Ему не нужны эти игры и плохие воспоминания. Он не должен жить, стараясь соответствовать каким-то моим нелепым невыполнимым ожиданиям.

За эти восемь месяцев я прошла через ад, и вот теперь лежу в постели в одиночестве. Всю жизнь я планировала и расписывала, организовывала и старалась предусмотреть любые мелочи, а теперь сижу с размазанной по щекам тушью, а все планы рухнули. И даже не рухнули – ни один из них не был подготовлен так, чтобы было чему рухнуть. Понятия не имею, куда катится моя жизнь. Мне негде учиться, негде жить, у меня даже не осталось былой веры в романтическую любовь из книжек. Не представляю, что делать.

Так много расставаний, так много потерь. Отец вернулся в мою жизнь только для того, чтобы потерпеть поражение в борьбе с собственными демонами. Я стала свидетелем того, как вся жизнь Хардина оказалась ложью, а его наставник превратился в его биологического отца, чья долгая история взаимоотношений с его матерью заставила человека, который его вырастил, стать алкоголиком. Без особых на то причин его детство обернулось сплошным кошмаром. Годами ему приходилось терпеть пьющего отца. В детстве он повидал такое, чего нельзя видеть никому. С самого начала я наблюдала, как Хардин пытался наладить отношения с Кеном – с того дня, как встретила этого человека в кафе-мороженом, и до того момента, как, став частью их семьи, помогала Хардину простить ему его ошибки. Хардин учится мириться со своим прошлым и стремится простить Кена, и это совершенно невероятно. Злость бушевала в нем всю его жизнь, и теперь, когда он обретает относительный покой, я вижу все в истинном свете. Хардину нужен этот покой. Ему нужно решение проблем, а не постоянный возврат к прошлому и нестабильность. Ему не нужны сомнения и споры, ему нужна семья.

Ему не обойтись без дружбы с Лэндоном и отношений с отцом. Он должен принять то, что он – часть этой семьи, и с радостью наблюдать, как эта семья растет. Ему нужны рождественские обеды, где царят смех и любовь, а не слезы и раздоры. На моих глазах грубый мальчишка в татуировках, с пирсингом и ужасно всклокоченными волосами полностью изменился. Он больше не мальчишка, а мужчина. Мужчина, который становится на верный путь. Он уже не пьет так, как раньше. Ничего не крушит вокруг себя. И он, сдержавшись, не стал бить Лэндона.

Он сумел выстроить свою жизнь так, что его окружают любящие люди, тогда как я умудрилась разрушить все отношения, которые у меня были. Мы спорили и сражались друг с другом, проигрывали и побеждали, и вот моя дружба с Лэндоном пала жертвой Хардина и Тессы.

Как только я мысленно произнесла его имя, словно он какой-нибудь джинн из лампы, которого можно призвать, распахивается дверь, и в комнату входит Хардин, вытирая мокрые волосы полотенцем.

– Как дела? – спрашивает он. Увидев, в каком я состоянии, он тут же роняет полотенце, со всех ног бежит через комнату и опускается передо мной на колени.

Я не скрываю своих слез – не вижу смысла.

– Мы прямо как Кэтрин и Хитклифф, – объявляю я, подавленная тем, что это правда.

Хардин хмурится:

– Что? Что, черт возьми, еще случилось?

– Мы делаем несчастными всех вокруг себя, и не знаю, может, я просто не замечала этого или думала только о себе, но так и есть. Даже Лэндон. Даже Лэндон пострадал из-за нас.

– С чего ты это взяла? – Хардин поднимается на ноги. – Он тебе что-то сказал?

– Нет. – Я тяну Хардина за руку, умоляя не спускаться на первый этаж. – Он всего лишь сказал правду. Теперь я понимаю. Я старалась заставить себя это увидеть, но теперь я все понимаю. – Вытираю глаза и, переведя дух, продолжаю: – Это не ты сломал меня, я сама это сделала. Я изменилась, изменился и ты. Но ты изменился к лучшему. А я нет.

Когда слова произнесены вслух, их легче принять. Мне далеко до идеала. И никогда им не стать. В этом нет ничего страшного, но я не имею права тащить Хардина за собой в пропасть. Мне нужно решить свои проблемы. Нечестно требовать того же от него, не разобравшись в себе.

Он качает головой, не сводя с меня своих прекрасных изумрудных глаз.

– Что за чушь. Ты несешь какую-то чепуху.

– Верно. – Я встаю и заправляю выбившиеся прядки волос за уши. – Но для меня все абсолютно ясно.