Прекрасный незнакомец

Мне вдруг стало очень интересно, какие правила придумает Макс.



Макс вытер руки салфеткой, смял ее в комок и швырнул в пустую корзину.

– Это было здорово, – пропыхтел он, наконец-то взглянув на меня.

При виде моих жалких успехов Макс разразился громовым смехом. Я сумела справиться в лучшем случае с четвертью бургера и почти не притронулась к картошке. Роняя бургер обратно в корзинку, я простонала:

– Боже, как я объелась.

– Я выиграл.

– А что, кто-то в этом сомневался?

– Тогда зачем ты согласилась на пари? – спросил он, отодвигая стул от стола. – Ты могла сказать нет.

Встав, я пожала плечами и развернулась к двери прежде, чем Макс успел выжать из меня ответ. Может, мне и не терпелось узнать, чего он хочет, но вряд ли я была готова признать это вслух.

Пьяное оживление после бара прошло, а теперь, когда бургер камнем лежал в желудке, мне хотелось только свернуться где-нибудь в переулке и задремать. Но было только полдевятого, слишком рано для того, чтобы расходиться. Казалось невозможным ждать следующей встречи до пятницы… если, конечно, он не решит изменить это правило.

Ист-Виллидж был полон молодежи, высыпавшей субботней ночью на улицы в поисках выпивки и развлечений. Макс взял меня за руку, сплел пальцы с моими и крепко сжал. Чисто по привычке я собралась заявить, что не намерена так ходить по городу, но тут он неожиданно свернул к следующему дому и втащил меня в тускло освещенный бар.

– Я знаю, что ты объелась, но посиди здесь, выпей коктейль, и придешь в себя. У меня на тебя еще обширные планы.

Боже, мне понравилось, как это прозвучало!

Забившись в тесную кабинку, мы уселись в темном уголке. Я прихлебывала водку с тоником, Макс пил пиво и рассказывал, каково это было – расти в Лидсе в семье ирландских католиков, родившись средним из одиннадцати детей. У него было семь сестер и три брата. Они жили по трое в комнате – и это так отличалось от моего собственного детства, что я слушала затаив дыхание, пока Макс потчевал меня историями о тех временах, когда они решили организовать домашний духовой оркестр. Или когда старшую сестру, Лиззи, застукали в семейном «вольво», где она занималась сексом с местным священником, причем по обоюдному согласию. Самый старший брат Макса, Дэниел, после школы отправился в католическую миссию в Бирму и вернулся оттуда буддистом и приверженцем тхеравады. Его самая младшая сестра, Ребекка, вышла замуж сразу по окончании колледжа и в двадцать семь уже обзавелась шестью детьми. У других были не менее захватывающие биографии. Брат, родившийся через десять месяцев после появления на свет Макса, Нейл, был сейчас заместителем начальника лондонского метро; а одна из сестер преподавала химию в Кембридже, и у нее было пятеро детей, все мальчики.

Макс признался, что по сравнению с братьями и сестрами иногда чувствует себя посредственностью.

– В университете я изучал искусство, а потом получил степень по управлению бизнесом, чтобы торговатьискусством. Отец считал, что я полный неудачник – во-первых, из-за выбора карьеры, а во-вторых потому, что до тридцати лет я не произвел на свет кучу католических детишек.

Но, сказав это, он рассмеялся, как будто на самом деле его родителям было все равно, неудачник он или нет. Отец Макса, всю жизнь дымивший как паровоз, умер от рака легких через неделю после того, как Макс закончил магистратуру, а его «матушка» решила, что ей нужно сменить обстановку, и переехала вместе с ним в Штаты.

– Мы не знали здесь ни души. У меня была парочка связей с университетских времен и несколько знакомых по бизнес-школе – друзья друзей с Уолл-стрит, – но в то время я четко представлял только две вещи. Во-первых, что хочу заниматься венчурными операциями с предметами искусства в Нью-Йорке, и, во-вторых, что хочу взять в партнеры человека, разбирающегося в науке и технологиях. Так я познакомился с Уиллом.

Откинувшись на спинку дивана, Макс прикончил свое пиво. Этот парень умел пить! Я уже потеряла счет кружкам, которые он оприходовал, а никакого эффекта заметно не было.

– То есть, вообще-то я встретил его в пабе, но мы немедленно сдружились и уже на следующий день начали работать над нашим милым маленьким проектом. Через пару лет мы подключили Джеймса, возглавившего отдел технологий, потому что Уилл уже не мог разрываться между биотехом и IT.

– Почему у тебя нет огромного пивного брюха? – со смехом спросила я.

Это было несправедливо. Джулия называла такие тела, как у него, «рельефными» – его грудь и живот пружинились мышцами, о существовании которых я до нашего знакомства и не подозревала.

Секунду Макс недоуменно таращился на меня, а затем перевел взгляд на свою пустую кружку.

– Ты как, уже наклюкалась?

– Стопудово, – ответила я, чувствуя, что второй коктейль водка-тоник начинает действовать.

Щеки горели, а улыбка против воли становилась все шире и шире.

– Я совершенно наклюкалась.

– Угу, – сказал он, покачав головой. – С американским произношением это звучит не очень.

– Тебе нравится американское произношение или нет? Потому что, когда я слышу твой английский акцент, мне хочется делать с твоим ртом очень, очень нехорошие вещи.

Он быстро облизнул губы и – надо же! – покраснел.

– Американский акцент, увы, не особенно сексуален. Но твой чикагский прононс очень мил. Особенно когда ты напьешься. Он такой плоский и звучит как-то так…

Тут Макс издал жуткий ноющий звук – мне искренне хотелось верить, что ничего подобного никогда не вырывалось из моего рта. Я поморщилась, а он расхохотался.

– Ничего похожего!

– Ладно, может, я слегка сгустил краски, – уступил он. – Но что я считаю сексуальным, так это твой интеллект, твои огромные карие глаза, пухлые губки, звуки-которые-Сара-издает-когда-кончает, и твои совершенно неподражаемые сиськи и бедра.

Я откашлялась, чувствуя, как от груди до кончиков пальцев распространяется тепло.

– Мои бедра?

– Ага. Думаю, я уже упоминал, что у тебя изумительная кожа. И на бедрах она потрясающе нежная. Что, тебе никто этого не говорил? Думаю, не так уж много людей целовало их так часто, как я.


Я удивленно заморгала. Он знал, что я была только с Энди, но не понимал, насколько прав. Энди почти никогда не целовал меня ниже груди.

– Так какие же у нас новые правила? – спросила я, борясь с легким головокружением.

В чем причина – в спиртном или в сидевшем напротив меня мужчине, – я не могла разобрать.

Рот Макса растянулся в волчьей ухмылке.

– Думал, ты никогда не спросишь.

– Мне следует бояться?

– О да.

Я вздрогнула, но в основном от растущего возбуждения, а не от страха. Я всегда могла сказать нет.

Но знала, что не скажу.

– Правило номер один. Мы сохраняем пятничные ночи, но можем встречаться и в любое другое время. Ты можешь отказаться, но при таком раскладе я, по крайней мере, не буду чувствовать себя придурком, если попрошу о встрече. И, – сказал он, протянув руку и убирая у меня с глаз прядь волос, – ты тоже можешь просить. Ты можешь признаться, что тоже хочешь чаще встречаться со мной. И не должна извиняться, если приходишь ко мне, когда расстроена. Секс – это еще не все, знаешь ли.

Прерывисто вздохнув, я кивнула.

– Ладно…

– Правило номер два. Ты разрешишь мне заниматься с тобой сексом в постели.На огромной кровати, где я смогу привязать тебя к изголовью или поставить раком. А может быть, даже просто оттрахать, положив себе на плечи твои ноги в шикарных туфельках. Эта кровать не обязательно должна быть моей, и не обязательно начинать прямо сейчас. Мне нравится трахать тебя на публике – и к этому мы вернемся через минуту, – но иногда мне хочется, чтобы ты была целиком моя. И чтобы мы могли делать это медленно и со вкусом.

Он ждал моего ответа, и в конце концов я снова кивнула.

– Обещаю, что буду и впредь фотографировать тебя, потому что это возбуждает нас обоих. И я не попрошу тебя выходить со мной в свет, пока ты не будешь к этому готова. Без проблем. А если ты никогда не будешь готова, это тоже нормально. Но я восхищаюсь тобой, Сара, твоей скрытностью и твоим желанием, чтобы тебя все видели. Мне кажется, теперь я начинаю это понимать. И я это просто обожаю. Я хочу еще немного поиграть на этом поле. Выяснить, что нравится нам обоим.

Макс развел руки и пожал плечами, а затем перегнулся через стол и быстро поцеловал меня в губы.

– Ты согласна?

– Это все?

Рассмеявшись, он спросил:

– А что, по-твоему, я собирался предложить?

– Не знаю.

Взяв в руку стакан, я допила коктейль несколькими большими глотками. Водка, скользнув в желудок, согрела меня еще больше. В теле как будто слышался легкий звон.

– Но… кажется, мне нравятся эти правила.

– Я так и предполагал.

– А ты довольно наглый. Тебе это известно?

– Я довольно сообразительный, – со смехом поправил он. – И знаешь что, Сара?

Оторвав взгляд от собственных ладоней, лежавших на столе, я посмотрела на него.

– Что?

– Спасибо, что доверие ко мне стало твоим первым безумным решением.

Я молча смотрела, как выражение его лица меняется – от игривого до любопытного, а потом слегка встревоженного. Не знаю, было ли дело в этой тревоге, или в тихой ритмичной музыке, а может, в том, что я впервые видела Макса в новом свете – в перспективе, человека с семейной историей, старавшегося каждый день быть ближе к тем, кого он любил, – но отчего-то мне захотелось стать ближе к нему. И речь шла не просто о физической близости.

Взяв лицо Макса в ладони, я наклонилась к нему и проговорила:

– Я пересматриваю свое предыдущее высказывание: ты довольно чудесный.

Он улыбнулся, чуть покачав головой.

– А ты довольно пьяная.

– Может, я и пьяна, но на твою чудесность это никак не влияет, – заявила я, поцеловав его. – Просто сейчас я более… красноречива.

Я втянула в рот его нижнюю губу, пробуя ее на вкус. И – черт – хотя в норме я бы скорей выпила бензина, чем пива, у пива на его губах был изумительный вкус.

– Сара… – пробормотал он поверх моего поцелуя.