След предателя

— Боец Климкин, взять портупею у задержанного, — скомандовал Буреломов.

— Есть! — с готовностью отозвался молоденький красноармеец и забрал у старшины ремень.

— А теперь руки за спину и не дергаться. Мы люди серьезные, твоих боевитых шуток можем не понять, пристрелим без предупреждения. Топай давай!

— Вот оно, вместо благодарности, — процедил сквозь зубы Щербак, закладывая руки за спину.

Метров пятьдесят они шли по прямой — впереди лейтенант, за ним в плотном сопровождении бойцов арестованный старшина. Свернули в переход, откуда метров триста до комендатуры.

— Угораздило же тебя, старшина, — неодобрительно покачал головой капитан Сухарев, глядя им вслед.

Не без усилия подавил он в себе колебания и зашагал к начальнику штаба дивизии полковнику Волостнову.





* * *


Внимательно выслушав рассказ капитана Сухарева, полковник Волостнов неожиданно спросил:

— А ты знаешь, что Карнаухов по телефону уже успел доложить о результатах разведки в штаб дивизии?

— Нет, — удивился капитан.

— Так вот слушай… Данные, которое получил старшина Щербак, майор назвал «не внушающими доверия». И заявил, что точные результаты получены именно авиационной разведкой. За этот участок фронта отвечает лично командир полка с майором Карнауховым. Если что не так, с них и спрос будет серьезный.

— Старшину Щербака я знаю давно. Не мог он отлеживаться в кустах, как говорит Карнаухов. Не тот это человек. Он сто раз перепроверит, прежде чем докладывать. Все его разведданные поступали в штаб дивизии лично к вам, товарищ полковник, назовите хотя бы единственный случай, когда они были недостоверны.

— Откровенно говоря, даже не припомню такого, — честно признался Волостнов.

Крепкий, высоченный, с покатой грудью и сильными мускулистыми плечами, полковник Волостнов походил на циркового борца. Кружка с остывшим чаем в его ладони, к которой он прикладывался во время разговора, казалась игрушечной.

— Вот видите, товарищ полковник! — радостно подхватил капитан.

— А ничего из этого не следует, — неожиданно громко произнес Волостнов. — С вами, разведчиками, ой как непросто! Слышал, в соседнем полку на днях командира полка застрелили?

— Слышал. Жаль очень… Снайпер его уложил, когда он из наблюдательного пункта неосторожно высунулся.

— Снайпер… Вот только чей снайпер? Немецкий или все-таки наш? — неопределенно спросил Волостнов.

— Неужели вы думаете, что его могли убить свои?

— Еще как могли! И знаешь кто? Разведчики!

— Мне трудно это допустить… И за что?

— Командир полка по какой-то причине невзлюбил командира роты разведки, капитана. — Немного помолчав, Волостнов продолжил: — Женщина капитана ему приглянулась. Взять ее за руку и увести он не мог. Хотя и пробовал… А вот подставить командира роты под пулю — это в его власти. Велел разведчикам вызвать огонь на себя, чтобы огневые немецкие точки обнаружить. Ну по ним и дали из всех орудий, когда они в наступление пошли! Половина разведроты тогда сразу полегла, а капитан только царапиной отделался. Прошла пара дней, разведчики едва отдышались, а он им опять: «Давайте снова разведку боем!» Капитан начал было возражать, дескать, так всю разведроту можно положить, а тот вытащил пистолет и начал им размахивать, трибуналом грозить! Хорошо, у капитана выдержки хватило руками не махать, развернулся и вышел. А когда полковник дал приказ идти в наступление, так они выскочили из окопов и сразу в воронки попрятались. Полковник ждет, когда они поднимутся и дальше пойдут, а разведчики лежат. Он выглянул, чтобы их матом на пулеметы погнать, тут пулю в голову и получил…

О конфликте между капитаном и полковником мы уж потом узнали. Пытались разобраться, допрашивали, а разведчики, как один, твердят: «Немец его подстрелил!» Вот только эта пуля с наших позиций прилетела. К чему я все это говорю? В армии полно самодуров, кулаками не намашешься. И один такой самодур… да что там роту — армию ни за грош угробит! Между нами говоря, мне ваш начальник разведки полка тоже не очень нравится… Лучше бы он в тылу сидел, там от него пользы было бы побольше. Только ведь не все мы решаем. Есть и другие… А то, что старшина натворил, уже не исправишь. Очень жаль… Таких разведчиков, как он, на весь фронт — не больше десятка. Мы ведь его даже к Герою представляли, но наверху его какие-то старые грехи вспомнили… Тоже кому-то морду набил… за дело, конечно… Ну нет среди нас ангелов! С трибуналом попробую притормозить, пусть пока посидит под стражей. А что касается капитана Романцева, попробую его как-нибудь привлечь. Он ведь нашему командованию тоже по душе пришелся. А его начальника, полковника Утехина, я лично знаю. Только тогда мы его не Георгием Валентиновичем величали, а Жорой. Жорка-обжорка. Особенно не обижался, хороший парень.

— А где вы с ним познакомились, товарищ полковник?

— В Туркестане в двадцать втором году, в частях особого назначения. Нам тогда по шестнадцать лет было. Нас, как молодых комсомольцев, отправили укреплять Советскую власть. Меня призвали из Москвы, а его из Питера. Служили во Второй стрелковой дивизии красных коммунаров. Он потом стал в органах безопасности работать, а я по военной стезе пошел. Но связи мы никогда не теряли… Передам я ему сообщение по ВЧ. Надеюсь, поймет правильно. Все, иди к себе! Мы еще поборемся за твоего старшину.





Глава 8

Докладывай о каждом шаге




Два дня назад полковник Утехин передал Тимофею Романцеву для ознакомления папку с делом о покушении на командующего Первым Украинским фронтом генерала армии Николая Федоровича Ватутина. По прочтении дело следовало вернуть в архив, оно считалось завершенным. Отряд Зеленого, напавшего на автоколонну, в которой ехал командующий фронтом, был разгромлен. Немногие оставшиеся в живых и уже отловленные бандиты давали признательные показания; некоторые скрывались в глубоком подполье, но вопрос об их поимке решался в ближайшее время (у НКВД имелось немало осведомителей, которые при первом же их появлении сообщат органам).

Вряд ли заговорившие бандиты сумеют полнее нарисовать картину произошедшего, разве что добавят какие-то несущественные штрихи, но приказ Верховного главнокомандующего о поимке всех бандеровцев, причастных к нападению на автоколонну генерала армии Ватутина, нужно исполнить в точности.

Дело было объемным, насчитывало несколько сот страниц. Оно включало в себя богатые оперативные данные, показания очевидцев и участников того боя, фотоснимки виновников произошедшей трагедии; отмечались родственные связи бандеровцев, участвовавших в нападении на автоколонну Ватутина; указывались места поимки преступников, связи главарей с Абвером… В общем, в деле было все то, что позволяло в точности исполнить приказ Сталина и назвать причины трагедии.


Маршал Жуков, сразу же после ранения Ватутина на месяц с небольшим возглавивший Первый Украинский фронт, тоже не остался в стороне. В тылах и в местах расположения Первого Украинского фронта произошла масштабная чистка с выявлением бандеровцев и разного преступного элемента. Под праведный гнев попали и сочувствующие. Только в течение первых дней было уничтожено несколько тысяч украинских националистов.

Но это был еще не финал. Значительные группы бандеровцев ушли в подполье, попрятались по лесам, переместились на территории соседних фронтов, где легче было затеряться. Ни для кого не являлось секретом, что настоящая борьба с бандеровцами еще впереди.

Из собранного дела о боестолкновении автоколонны генерала армии Ватутина с оуновцами в районе Милятино следовал однозначный вывод: командующий погиб в результате предательства. Не исключено, что немецкий шпион находился в самом штабе фронта. Задуманная Абвером операция по устранению командующего успешно осуществилась. И вполне окупалась жесткими чистками бандеровского подполья, случившимися позже.

По заданию полковника Утехина Тимофей Романцев должен был написать краткое заключение на основании полученного материала. Как выразился Георгий Валентинович: «Глаз у тебя свежий, ум — острый. Напиши, что посчитаешь нужным. Возможно, в деле увидишь какие-то несоответствия. Обозначь их. Любая информация будет полезна. А мы подумаем, как поступить дальше. У нас есть кое-какие соображения по этому делу, но об этом позже».

Вытащив из папки чистый лист бумаги, Тимофей Романцев написал: «Заключение». И под номером один, не особенно подбирая слова, вывел следующее: «Уверен, что в штабе Первого Украинского фронта служит внедренный немецкий агент, пользующийся доверием высшего командования фронта».

Неожиданно раздался телефонный звонок внутренней связи.

— Капитан Романцев.

— Тимофей, зайди ко мне на минутку.

— Слушаюсь, товарищ полковник, — бодро ответил Романцев и положил трубку.

Положив папку в сейф, он привычно запер кабинет на два оборота и заторопился к полковнику Утехину.

Георгий Валентинович был радушен. Внешность и манера держаться с людьми выдавали в нем потомственного интеллигента. Оставалось только удивляться: какая оказия занесла его в Управление контрразведки Смерш, в одно из самых закрытых подразделений Народного комиссариата обороны.

Однажды Георгий Валентинович показал свою семейную фотографию, на которой он, совсем еще мальчишка, был запечатлен со своими родителями. Мать в длинном приталенном платье на высоких каблуках, отец, потомственный военный врач, в военной форме, с аккуратной бородкой и в пенсне.

Еще тогда Романцев отметил, что Георгий Валентинович очень похож на своего отца: такой же тонколицый, с умным, внимательным взглядом.

Уже забирая фотографию, Георгий Валентинович не без гордости произнес:

— А знаешь, мой папенька по-прежнему практикует. До сих пор пеняет мне, что я не стал военным врачом. Прервал семейную традицию. — И, едва улыбнувшись, добавил: — Теперь вся надежда на детей, авось они не подкачают.

— Разрешите? — на пороге кабинета появился капитан Романцев.

— Проходи. Мне тут полковник Волостнов из Тринадцатой армии обширную записку по ВЧ отправил. — Утехин указал Романцеву на стул. — Там о тебе вспоминают: пишут, что хорошо себя зарекомендовал и отлично поработал. Волостнов — мой старинный приятель, мы с ним вместе в Туркестане с басмачами воевали.

— Слышал о нем, но, честно скажу, не встречался.

— Зато он о тебе очень хорошо осведомлен. Ладно, не в этом суть, — серьезно произнес Утехин. — Ты старшину Щербака знаешь?

В привычке Утехина было задавать неожиданные вопросы. К таким поворотам в разговоре Романцев успел привыкнуть, как и к пристальному взгляду полковника, подмечающему малейшие движения собеседника.

Чем же может быть интересен старшина для начальника Управления? Стараясь не выказать удивления, Тимофей твердо произнес:

— Очень хорошо знаю. Я привлек его в свой отряд из полковой разведки. Могу сказать о нем только хорошее. Знающий, грамотный, смелый. Очень находчивый, умеет мыслить нестандартно. Я бы сказал так — прирожденный разведчик.

Полковник Утехин утвердительно кивнул.

— В свою очередь я тоже навел о нем кое-какие справки. Примерно такую же характеристику на Щербака дали и мне. Тут вот какое дело… Начальник разведки полка майор Карнаухов усомнился в разведданных, которые ему предоставил старшина. Между ними произошла ссора, в результате которой Щербак ударил майора Карнаухова. Разумеется, это не делает старшине чести, несмотря на все его заслуги, ему придется ответить за свои действия, но за старшину вступился человек, в честности которого я не сомневаюсь. А тут еще эти разведданные, с которыми не все в порядке.

— А что с разведданными?

— Авиационная разведка указывает, что на месте главного направления сосредоточены значительные силы с эшелонированной обороной, а Щербак написал в своем донесении, что позиции эти — ложные. А тут наступление буквально с часу на час. Мы не имеем права рисковать людьми. У нас бойцов не поле насеяно! Меня очень тревожит создавшаяся нервная обстановка, в особенности перед грядущим наступлением. Что-то там не так… Тебе придется выехать в полк и разобраться во всем лично. А по приезде доложишь мне все обстоятельно!

— Когда ехать? — с готовностью отозвался Романцев.

— Не торопись… С делом о покушении на генерала армии Ватутина ознакомился?

— Так точно! Уже начал писать заключение.

— И какое у тебя сложилось впечатление?

— На мой взгляд, в этом покушении не обошлось без предательства.

— Значит, мы видим одно и то же, — задумчиво произнес Утехин. — У меня тоже сложилось такое впечатление. В этом деле немало белых пятен. Когда приедешь на Первый Украинский, попробуй прощупать почву по этому вопросу. Времени прошло уже достаточно, чтобы посмотреть на ситуацию холодным взглядом. Рассчитываю, что всплывет что-то новое. Документы для отъезда я тебе уже подготовил, возьмешь в канцелярии. У тебя особые полномочия, заверенные Главком. Командируешься в Тринадцатую армию, в полк, где служит старшина Щербак. И еще. Именно из штаба Тринадцатой армии генерал армии Ватутин выезжал в штаб Шестидесятой армии генерал-лейтенанта Черняховского… Я вышлю тебе протокол допроса бандеровца, участвовавшего в нападении на Ватутина. Недавно его отловили. Много интересного рассказал. Может пригодиться в твоем расследовании. Видишь, сколько всего сходится в одном месте. О твоем приезде я сообщу кому надо… Так что примут как полагается. Докладывай мне о каждом своем шаге. А теперь давай прощаться, — полковник протянул капитану руку.





Глава 9

Что он за человек?