Солнце

Я хочу стать другой. Устала.

Без тебя я сгорю. Дотла.

[1] Судебные заседания происходят при закрытых дверях, фото- и видеосъемка запрещены. Для того чтобы судебное заседание было «открытым», нужно получить специальное разрешение.





Глава 26.1. Сияние белой луны




Мы хотели свободу, а получили любовь и боль.



Лилит стоит на балконе, разглядывает тусклый рассвет и перебирает браслет, состоящий из круглых черных бусинок. Здесь, в квартире Октавия, она чувствует себя в безопасности и может ходить без маски. Это настоящее убежище Лилит. Правда, мать с ее пуританскими взглядами первое время была не совсем довольна, что они остановились в квартире молодого мужчины - она считала это неприличным. Однако потом свыклась, да и Октавий вел себя достойно.

На этот раз между Лилит и Октавием ничего нет: ни бурной страсти, ни горячего желания. Между ними нет никакой игры. Октавий больше не учавствует в споре, а Лилит больше не видит в нем Сладкого - кумира из ее подростковой жизни, с которым интересно попробовать что-то большее, нежели просто поцелуи.

Зато они очень много разговаривают - часами. Сидят на балконе, или в гостиной, или за барной стойкой. И говорят, говорят, говорят, узнавая друг друга заново. Правда, сначала говорил только Октавий. Лилит молчала и пряталась за маской - не тряпичной, а за маской из своего страха. Но постепенно она стала снимать и ее.

За эти дни Лилит узнала Октавия лучше, чем за все те их встречи, которые неизменно заканчивались жаркими поцелуями.

Раньше она знала его только как мужчину. А теперь - как человека.

Октавий - совсем непрактичный, но щедрый. Деньги для него не самая большая ценность - возможно, потому что он никогда не нуждался в них. Зато он безумно ценит музыку - так же, как Лилит ценит театр. Он капризный - как настоящая звезда. Самовлюбленный. Эгоистичный. Осторожный - всюду ему мерещатся папарацци. Он то слишком жесткий, то чересчур мягкий - удерживать равновесие между этими состояниями ему тяжело. У Октавия часто бывает хмурое или задумчивое настроение. А иногда он весел и похож на подростка своими выходками. Он неплохо разбирается в людях. А еще - в современном искусстве.

Октавий очень любит сестру и мать. И Лилит, слушая, как он разговаривает с Элинор по телефону, чувствует себя неловко - когда она раньше говорила по телефону со своей матерью, то часто грубила ей и была не столь внимательна.

Кристалл в шутку называет брата «маменькиным сынком», а тот всегда очень злится. Их общение часто заканчивается ссорами, о которых оба быстро забывают, но также часто они говорят друг другу теплые слова - для них это совершенно обычно, когда как Лилит всегда сложно было сказать родным, что она их любит.

С Кристалл и Элинор Лилит тоже виделась, и тоже без маски, что стало ее маленьким прорывом. Сестра Октавия буквально онемела, увидев, что произошло с ее лицом, а его мать подошла и обняла. Крепко-крепко, как будто Лилит не была ей чужим человеком.

- Моя бедная девочка, - сказала Элинор, хмурясь и гладя ее по плечу. - Что же ты пережила?.. Но знай, малышка, я - на твоей стороне. Тысячи людей - на твоей стороне. Десятки тысяч.

- Простите, - ответила Лилит тогда, чувствуя не страх, а стыд. - Я лгала вам тогда. Я вовсе не дочь посла и просто играла роль подружки Ричарда. Я...

Элинор прижала палец к губам.

- Мне все прекрасно известно. И всегда было известно. Но сейчас ты не должна оправдываться. Лучше познакомь меня со своей мамой - я знаю, что она тоже в Нью-Корвене. Хочу сказать ей - как мать матери - что я поддерживаю ее и ее силу духа. И не смей плакать. Ты тоже, - повернулась она к Кристалл. А потом долго разговаривала с Лилит и с ее матерью.

Семья Ричарда Фелпса определенно нравится Лилит.

И сам Ричард Фелпс ей тоже очень нравится. В него можно влюбиться заново, по-настоящему, но Лилит пока что не хочет себе в этом признаваться. Она благодарна ему за то, что он делает для нее. Благодаря ему ее жизнь не превращается в ад окончательно. И это сродни чуду. Он - ее личный ангел.

- Почему ты не спишь? - слышит Лилит за спиной голос Октавия. На ее сердце тотчас теплеет.

Она оборачивается и видит его - с растрепанными волосами и с кружкой кофе в руках. Красивого.

Слишком красивого для такой, как она.

- А ты почему еще не спишь? - уголками губ улыбается ему Лилит. Октавий часто ложится спать под утро. И сколько ни ругай его, он не может перестроиться. Творческий человек, одним словом. Музыкант.

- Не спится.

- Мне тоже.

- Ты с кем-то разговаривала по телефону? - спрашивает Октавий.

- Полночи с Кирстен, - несмело кивает та. - Мы не виделись год. Знаешь, после разговора с твоей мамой я долго думала, но все же решила ей позвонить. Рассказала, - признается она.

- Молодец, Лил. Ты не должна держать это в себе. Все прошло хорошо? - спрашивает он.

- Да. Кирстен очень обрадовалась.

- Главное, ты переборола себя, - замечает Октавий.

Он становится рядом с Лилит. Небо над ними светлеет, дует приятный ветер, а в окнах домов отражается бледно-лиловый рассвет.

Город на рассвете всегда упоителен и тих. Будто замирает, набираясь сил перед новым днем.


- Ты решила? - тихо спрашивает он.

Лилит смотрит на браслет из черных бусин. Она прекрасно понимает вопрос, но не знает, что сказать. Она столько раз говорила, что ей страшно, что не может сделать это еще раз.

Потому молчит.

- Все будет, как решишь ты. - Октавий сжимает ее ладонь. - Поняла?

Она кивает.

Вчера адвокаты Бена объявили, что хотят открытое судебное заседание. То, на котором будут присутствовать журналисты. То, на котором личности ответчика и истцов должны быть раскрыты. Их доводы откровенно абсурдны, как и линия защиты, которой они придерживаются. Адвокаты Бена хотят перетянуть дело в политическую плоскость, объявив о сговоре между пострадавшими девушками и противниками нынешнего мэра, которые хотят дискредитировать его перед выборами. Ведь родители Бена не просто работают с ним. Они входят в круг его ближайших друзей и соратников.

Расчет адвокатов прост - раз личность Бена и, соответственно, его родителей, была раскрыта, то почему бы не раскрыть для общественности личности Лилит и Саши? Им прекрасно известно, что обе девушки категорически против этого из-за психологических проблем. Они знают, на что надо давить. Впрочем, адвокаты Лилит и Саши сами не прочь согласиться на открытые судебные заседания. По их словам, прозрачность тоже сможет сыграть им на руку - к тому же у них есть козыри. При их должной подаче дело обернется для Бена и его родителей далеко не лучшим образом.

Саша согласилась почти сразу.

- Я так устала от этого, - призналась она, - хочу, чтобы все побыстрее закончилось. И никогда больше не повторялось. Делайте, как хотите.

А Лилит не знает, что делать. Она боится показать свое изуродованное шрамами лицо. Она боится взглядов людей. Она боится толпы. И даже теней она боится.

На нее не давят - напротив, ей дали время подумать и принять решение. Как она захочет, так и будет. И на ее плечи ложится груз ответственности - и за себя, и за Сашу.

- Почему так? - вдруг спрашивает Лилит, наблюдая за рассветом. - Мы живем в современном мире, полном демократии и свободы. Но почему преступник не может быть наказан? Разве наших с Сашей показаний мало? Разве мало показаний полиции и свидетелей? Разве... - Она стискивает зубы, - мало нашей боли? Почему они не могут просто наказать его? Почему мы должны оправдываться? Почему должны доказывать, что не оклеветали его? Почему?..

- Мир несправедлив, Лил, - вздыхает Октавий.

- Я не могу принять такой мир, - резко говорит она.

- Тогда измени его. Но ведь ты же знаешь, что нужно начать с себя.

Лилит знает. Она прочитала уйму книг по популярной психологии. И чисто теоретически она знает, что нужно делать. Но вот практически... У нее не получается. Лилит злится от чувства собственного бессилия. Раньше она была уверенной и сильной, и гордилась собой и своими поступками, гордилась тем, что смогла вырваться из маленького городка и, вопреки всему, поступить в Хартли, гордилась тем, что успешно учится там, гордилась тем, что одна живет в большом городе, к которому родители всегда относились с опаской. Теперь ничего этого нет.

- Знаю, что это расстраивает и раздражает тебя, - продолжает Октавий. - Все эти пустые прописные истины и однотипные советы. Но они действительно работают. Начни с себя.

- Я не могу снять маску при всех, - признается убито Лилит. - Я тотчас умру.

- Ты сильнее меня, девочка. - Октавий поворачивается к ней и проводит ладонью по черным волосам. За эти дни он так привык к ее лицу, к ее шрамам, что и не замечает их. Когда он осознает это, оставаясь в одиночестве, удивляется сам себе.

- Что ты имеешь в виду? - напряженно спрашивает Лилит.

- Ты забыла, с кем имеешь дело, - нервно смеется он. - Я - человек в маске. Король масок! Почти никто не знает, что Октавий из «Лордов» - это и есть Сладкий из «Пепельных цветов». Но, малыш, ты снимаешь маску перед самой собой. А я долгое время не мог и этого.

Лилит не сразу понимает его.

- Знаю, ты боишься. И этот страх знаком мне больше, чем кому-либо еще, - продолжает Октавий. - Поверь, я чувствовал и чувствую почти то же, что и ты. Сладкий - не просто пятно на моей репутации музыканта. Это мой шрам. Только не на лице, а здесь. - Он касается левой стороны груди.

- А почему ты ее не снимаешь ее? - спрашивает Лилит. - Свою маску?

Для нее его проблемы никогда не казались чем-то невероятным. Скорее, она воспринимала это как некое развлечение творческого человека, решившего надуть весь мир.

- Потому что я тоже боюсь. Не хочу новой волны осуждений. Не хочу, чтобы репутация «Лордов» пострадала из-за того, что когда-то я кривлялся под фонограмму. Не хочу, чтобы вокруг матери снова ходили толки, и чтобы снова какие-то уроды кричали, что она во второй раз устроила никчемного сыночка в известную группу, хотя на самом деле она всегда была против моей музыкальной карьеры. Знаешь почему? Потому что знала - во мне нет должного таланта. Отчасти она была права - мой вокал полный отстой. Но даже она со временем признала мою игру на барабанах. Да, Лил, да, я тоже знаю, что такое страх. Боюсь снять маску. Я не такой идеальный, как ты думала, - с сожалением добавляет Октавий.

- А я и не думала так, - смеется Лилит.

- Спасибо, - делано хмурится Октавий.

- Ты хотел быть для меня идеальным? - уточняет она.

- Вообще-то, да.

- Жаль, что я не могу быть идеальной для тебя, - смотрит в его глаза Лилит. Они у нее черные, жгучие, обрамленные длинными и густыми ресницами.

- С чего ты так решила? - спрашивает Октавий, завороженный ее глазами, в которых отражается рассвет.

- Ты знаешь.

Шрамы.

Он касается кончиками пальцев одного из рубцов на ее щеке. В этом прикосновении - нежность. Легкая и воздушная, искренняя. Но Лилит резко отворачивается.

- Что мне делать? - Тихо спрашивает она сквозь подступившие к горлу слезы. - Что делать?..

- Я не могу решать за тебя, Лил. Никто не может. Ты должна решить сама. Если нет - значит, нет. Заседание будет закрытым. Мы все равно добьемся победы в суде.