Венец безбрачия белого кролика

Перед тем, как отправиться в путь, «кучер», мужчина чуть младше меня, вынул из багажника розовый плед, такого же цвета подушку и попытался свить для меня гнездо.

– Большое спасибо, право, не стоит беспокоиться, – сказал я, когда Роман укутал мои ноги и подложил мне под затылок мешок, набитый перьями.

– На улице зима, – сказал водитель, – заледенеете. Шея затечет на весу.

– В салоне мороза не предвидится, – отбил я атаку.

– Семен Сергеевич всегда укрывается и гостям одеяло припас, – с самым почтительным видом возразил водитель, замер и схватился за голову. – О-о-о!

– Что случилось? – вздрогнул я.

– Простите, Христа ради, – завел Роман, – я вытащил комплект для дам. Розовый. Только не подумайте, что в насмешку. Минуточку!

Роман быстро поменял вещи на темно-синие с рисунком из якорей и штурвалов.

– Вот! Мужская морская тематика. Давайте ноги укутаем, подушку подсунем под шею.

Пришлось покориться. «Майбах» плавно покатил вперед, шофер продолжал беспокоиться:

– Вам тепло?

– Спасибо. Все хорошо.

– Сделать прохладнее?

– Нет, нет.

– Увеличить температуру в салоне?

– Благодарю, не надо.

– Желаете шампанского?

– Спасибо, нет.

– Оно не российское. Хозяин из Франции привозит.

– Все равно вынужден отказаться.

– Ликер?

– Нет.

– Виски?

– Благодарю, не любитель.

– Ром, джин, кальвадос?

– Я не большой любитель спиртного.

– Минеральная вода?

– Не испытываю жажды.

– Чай, кофе?

– М-м-м, – пробормотал я.

– Кофеек? – обрадовался Роман. – Капучино, латте, американо?

Водитель ни на секунду не закрывал рта. Услышав, что пассажир категорически отказывается от любого питья, он начал предлагать бутерброды, булки, хот-доги, шаурму, салаты. Когда мне, наконец, удалось отбояриться от всех харчей, парень озаботился культурной программой. Минут десять он перечислял названия голливудских фильмов, которые я не то что не смотрел, но даже названий их не слышал, затем перекинулся на телешоу.

Я попугаем твердил:

– Большое спасибо, нет!

– Музыка! – задорно возгласил кучер.

И тут меня осенило. Если заказать не самое известное произведение, мучитель будет его долго искать, а я получу передышку.

– Да! – ответил я.

– О-о-о! – заликовал надоеда. – Могу предложить…


– Рихард Вагнер, – сказал я, – увертюра к пьесе Апеля «Колумб».

В машине повисла тишина. Моя душа наполнилась ликованием. Иван Павлович, ты молодец! И тут полилась музыка. Я вздрогнул. Шофер за минуту нашел симфоническое произведение? Какая же фонотека в машине?

– Вам хорошо слышно? – заорал Роман. – Сделать громче?

– Наоборот, тише. – Дело в том, что я совсем не люблю Вагнера, произведения великого немецкого композитора всегда вызывают у меня головную боль. Увертюру я заказал лишь потому, что надеялся на долгий и безуспешный поиск записи. И теперь очутился в положении девицы, которая, стараясь произвести на своего кавалера впечатление бестелесного создания, питающегося акридами, заказала в ресторане крохотный салатик из шпината, без соли и масла, и вынуждена давиться им, делая вид, что это ее стандартный обед.

Музыка гремела, в мой мозг воткнулись острые когти. Чьи? Не знаю. Надеюсь, это не господин Вагнер разозлился на Подушкина. Я закрыл глаза. Слышали уши, что язык просил? Теперь внимайте музыке, хоть отвалитесь.





Глава 35




– Как добрались? – осведомился Семен Сергеевич.

– Прекрасно, – соврал я, пытаясь придать голосу бодрости.

– С чего начнем? – воскликнул хозяин. – Ужин или экскурсия?

Поскольку меня до сих пор терзала тошнота от прослушивания Вагнера, я выбрал второй вариант.

– Отлично! – обрадовался гробовщик и отвел меня в длинный дом, который стоял на значительном расстоянии от основного особняка.

– Зал Африки! – возвестил Глаголев и открыл первую дверь в коридоре.

Мы очутились в большом помещении, где вдоль стен тянулись стеклянные витрины. В них…

Я взглянул на аквариумы и понял: донельзя докучливый шофер и музыка Вагнера – это цветочки. Сейчас я очутился на ягодной поляне. Экспозиции показались мне бесконечными. Мы переходили из зала в зал. Сколопендры, пауки, шипящие тараканы, богомолы, жуки всех мастей и размеров, оводы, мухи, божьи коровки, кузнечики, чешуйницы, муравьи, водяные клопы, какие-то летающие, ползающие твари, чьих названий я запомнить не смог, все не кончались.

– Ну как? – поинтересовался владелец похоронно бизнеса, когда мы очутились перед последней дверью.

– Впечатляет, – оценил я увиденное, – понятия не имел, сколько на земле всего летающего, порхающего, скачущего… Уму непостижимо. Кое-кто вызвал у меня оторопь. А бабочки очень красивы. Таким собранием может гордиться любой музей.

– Ни одно хранилище мира не имеет всего, что есть у меня. А самые раритеты в последнем зале, прошу, – возвестил Глаголев.

Я очутился около темного аквариума и удивился:

– Кто там? Почему без света?

– Комар Годион, – пояснил хозяин, – при отсутствии освещения он ведет себя как обычный кровосос. Водится исключительно в Индии, только в одном месте, в ареале почти непроходимых джунглей. Годион – носитель смертельного яда, который действует почти как цианистый калий. Если укушен человек, спасти несчастного невозможно. Живой организм через секунды станет мертвым. Время наступления смерти зависит от разных факторов: возраста, веса, пола, состояния здоровья жертвы. Но, повторяю, это секунды.

Я на всякий случай отошел от стекла, а гробовщик продолжал:

– Годион любит темноту, сырость, мрак. На свету он довольно быстро гибнет. И лишь этим объясняется, что это насекомое еще не убило все живое на Земле. Если комар попадет в комнату, где горит электричество, окажется на солнце, ему наступит полный капут через минут десять. В оборудованной у меня для него зоне джунглей есть растения, поддерживающие оптимальный климат. Похвастаюсь: по моим сведениям, живого Годиона нет ни в одной энтомологической коллекции мира. Я обладатель уникума. Об этом комаре вообще мало кто даже из ученых знает.

– Наверное, данный вид в прекрасных условиях быстро размножается, – пробормотал я. – Сколько их у вас?

– Особей? – уточнил похоронных дел мастер. – Не считал. Да и невозможно учесть все экземпляры. Люди, которые наняты ухаживать за моей коллекцией, занимаясь аквариумом в этом зале, всегда надевают…

Глаголев подошел к большому шкафу и открыл его.

– …защитные костюмы из толстой резины, они закрывают голову и все лицо, кроме глаз. Потом очки, перчатки, сапоги. Все застегивается, захлопывается, заклеивается. Ни одной щелочки-дырочки нет.

Я не справился с любопытством.

– Зачем вам столь опасные комары?

Глаголев усмехнулся.

– По какой причине люди коллекционируют пустые спичечные коробки? Они им нравятся. А я восторгаюсь насекомыми.

– Где вы их берете? – не успокаивался я. – Как убийц перевозят?

Семен Сергеевич поманил меня.

– Пойдемте. Вижу, вам не по себе.

– Верно, – признался я. – Кажется, что за темным стеклом пустота. И это более всего будирует. Змеи тоже не ромашки, но их хоть заметить можно.