Воображаемый друг

На сей раз они доставали из корзины камни.

– СКАЖИ ИМ! УМОЛЯЮ! – вскричала мать Мэри Кэтрин.

– Мама, я девственница. Как Пресвятая Дева Мария.

– Богохульство! – пронеслось по рядам. – Покайся!

– Назови любое имя, Мэри Кэтрин, – зарыдала мать.

– Мама, не заставляй меня лгать в храме Божьем. Прошу тебя.

– ПОКАЙСЯ ПЕРЕД НАМИ! А НЕ ПЕРЕД НЕЮ! – заорала миссис Рэдклифф.

Теперь она не сводила глаз с алтаря. Мэри Кэтрин в больничной рубахе с разрезом сзади стояла на коленях. Вся паства видела ее голую спину. Мэри Кэтрин замерзала, как Дева Мария в яслях. Под рубахой не было даже белья. Прихожане поднялись со своих мест и столпились у нее за спиной. Корзина переходила из рук в руки. Люди разбирали камни, как яблоки.

– Боже милосердный, Иисус Христос. Помоги, – молила Мэри Кэтрин.

– Покайся! – выкрикнула миссис Рэдклифф и бросила первый камень.

Камень угодил в оконный витраж.

– ПОКАЙСЯ! – эхом подхватили остальные.

По храму носилось одно слово. Покайся. Покайся. Покайся. Мэри Кэтрин, сдаваясь, воздела руки над головой. И повернулась лицом к прихожанам. Те сжимали в руках камни. Отец Том лежал на улице в луже запекшейся крови. Паства одержала верх. В приюте распоряжались безумцы. Готовые забить ее до смерти.

– ХОРОШО! Я КАЮСЬ! КАЮСЬ! – вскричала Мэри Кэтрин.

Все умолкли. В ожидании. Мэри Кэтрин обернулась к матери.

– Мама, – начала она дрогнувшим голосом. – В ту ночь я не могла успеть домой к назначенному времени.

Когда у нее с языка сорвалась правда, Мэри Кэтрин расплакалась.

– Что? – Мать не поверила своим ушам.

– В ту ночь, когда я нашла Кристофера. Мне было никак не успеть домой к двенадцати часам. Я солгала вам с папой. Чтобы не лишиться водительских прав. Я поступила плохо. И теперь расплачиваюсь.

– В этом нет греха. Говори: кто отец? – завопила миссис Рэдклифф.

– Мама, скажи я тогда правду, вы бы отняли у меня права. Не выскочи я тогда на шоссе, мне бы не пришлось объезжать оленя, и я бы не врезалась в машину с ребенком. Я причинила страдания мальчику, потому что боялась попасть в Ад. Я проявила себялюбие. ТОЛЬКО В ЭТОМ мой грех. Но клянусь… я не знаю, кто отец. Душой своей клянусь: я – девственница. Ты мне веришь?

Сквозь слезы она смотрела на мать. Та посветлела лицом, как будто увидела перед собой ту девочку, которую воспитала.

– Верю, дочка, – кивнула она.

– А ты, папа?

– Я верю тебе, Мэри Кэтрин, – ответил отец.

У нее внутри прорвало дамбу: толпа подступала все ближе, занося камни для убийства.

– ДЭН! – вскричала ее мать.

Отцовский инстинкт вспыхнул мгновенно. Ее муж бросился на помощь своей дочке, но толпа недолго думая избила его в кровь.

– Не смейте трогать моих родных! – выкрикнула мать, и тогда паства повалила ее на пол.

Теперь Мэри Кэтрин бросилась на помощь родителям, но вмешались миссис Рэдклифф и Дебби Данэм. Они удерживали ее перед крестом.

– Даг, – шипели они. – Час настал.

Даг поднялся со скамьи. У него были черные, потусторонние зрачки. Безумные. В каждой руке он держал по камню.

– Даг! Ну-ка подсоби!

Даг не ответил. Он молча подступил к Мэри Кэтрин. Та сквозь слезы вглядывалась в своего парня. Это лицо было ей дорого с одиннадцати лет. Сейчас она видела отметины вокруг рта. Из кожи торчали обрывки пряжи. Он так и стоял, стыдливо прикрывая ладонью рот, пока до него не дошло, что Мэри Кэтрин вовсе не смотрит на него, как на чудовище.

– Что они с тобой сделали, Даг? – встревожилась она.

– Да не слушай ты ее. Она тебя дураком выставила, Даг, – вмешалась Дебби Данэм.

– Брось в нее камень, Даг, – прошипела миссис Рэдклифф. – Брось камень в блудницу!

Прихожане заголосили как один:


– Брось в нее камень. Брось в нее камень.

Все друзья по католическому центру и по молодежному клубу скандировали его имя. Даг занес камень и посмотрел в глаза Мэри Кэтрин.

– Я люблю тебя, Даг, – сказала она. – Я тебя прощаю.

Его черные зрачки блестели от слез. Он замахнулся над головой и что было сил метнул камень.

Прямо в лоб миссис Рэдклифф.

– БЕГИ! – крикнул Даг.

Он сунул ей в руку ключи от машины и повернулся, чтобы сдержать толпу. Мэри Кэтрин через боковую дверь выбежала на парковку. Там было не повернуться; машину Дага она не нашла. Из церкви донесся леденящий душу крик. В оконные витражи летели камни. Тогда она нажала тревожную кнопку. В дальнем конце стоянки замигала фарами машина Дага.

Мэри Кэтрин бросилась туда, в кровь раня босые ноги камнями и гравием. Она открыла дверцу и повернула ключ зажигания. На холоде двигатель замерз. Прихожане высыпали на парковку через главный вход. И с криками устремились в ее сторону. Она вновь повернула ключ. Двигатель с ревом вернулся к жизни. Мэри Кэтрин сорвалась с места и запетляла по парковке. На автомобиль сыпались камни; лобовое стекло треснуло. Мэри Кэтрин вырулила на дорогу. В зеркале заднего вида отражалась толпа. На стоянке распахивались дверцы. Оживали фары, как сверкающие в лихорадке глаза.

– Господи Иисусе, – выговорила она. – Помоги нам.





Глава 113




Эмброуз с шерифом бежали по коридору. Кристофер обмяк на руках у шерифа. Эмброуз слышал, как сзади беснуются запертые в морге людишки. Колотят в двери. Голыми руками бьют стекла. Шериф крепче прижал к себе Кристофера, и они припустили так, как Эмброуз не бегал никогда в жизни. Его подгоняло нечто большее, чем страх. Нечто большее, чем адреналин. Ему и раньше приходилось спасаться бегством. Но сейчас эта скорость исходила не от него.

Она исходила от Кристофера.

Всего час назад шериф лежал на больничной койке со стреляной раной в груди. А Эмброуз, искалеченный и слепой, лежал на столе в морге. Теперь Эмброуз будто бы сбросил половину своих лет, а шериф несся вперед, как молодой здоровяк. А всего-то и потребовалось для этого – коснуться руки Кристофера. Одно касание – и им впору было принимать на себя командование армией.

Но Кристофер висел на волосок от смерти.

– Машина нужна! Давай за мной! – выкрикнул Эмброуз.

И рванул вперед, чтобы придержать дверь для шерифа и Кристофера. Он до сих пор не мог поверить в происходящее. Последнее, что ему запомнилось – это накрывшая рот пластиковая маска. А потом на его руку легла детская ручонка и зарядила его жаром, который потек по предплечью к шее и в конце концов остановился…

У него в глазах.

Операции не потребовалось. Но он до сих пор видел вокруг ламп круги, яркие, как в минуты солнечного затмения. Он вновь ощущал себя воином и ориентировался в этой больничке, как на поле боя. Мог ли он подумать, что будет с благодарностью вспоминать свои визиты к хирургу-офтальмологу, но благодаря этим посещениям он, как опытный разведчик, запомнил тут все ходы и выходы. Двери черного хода. Самые короткие пути. Коридоры цокольного этажа, ведущие в прачечную. Его отряд, при всей своей малочисленности, мог загнать неприятеля в бутылочное горлышко.

Ему уже доводилось выполнять такие маневры.

Эмброуз направил своих к задней лестнице. Она вела к больничному гаражу.

Щелчок – и отползла дверь вверху лестничного марша.

За ней, вооружившись гвоздепистолетом со своей стройки, поджидал мистер Коллинз. У него за спиной толпилось десятка два людишек.

Щелк – это сработала дверь внизу.

Людишки из морга пытались разглядеть, что происходит на ступенях выше. Руки их были искромсаны осколками.

Эмброуз повел шерифа вверх по лестнице. Им непременно нужно было добраться до гаража первыми. Лестничный пролет огласили жуткие крики: мистер Коллинз с приспешниками во весь опор несся вниз, а людишки из морга – наверх.

Достигнув гаражного этажа, Эмброуз рванул на себя дверь аварийного выхода. На всю больницу завыла сирена. Они бежали по пустому коридору, а сзади столкнулись две шайки. Было два фронта – остался один. Эффект бутылочного горлышка сработал. Коридор впереди раздваивался. Эмброуз указал вправо, но Кристофер вдруг шепнул:

– Налево.

Шериф резко свернул налево; Эмброуз поспешил следом. Напоследок оглянувшись, он увидел, как преследователи ринулись в другой отсек. Стало быть, мальчик знал наперед. Эмброуз посмотрел на Кристофера. У того кровь капала из носа и – как слезы – из глаз. Впереди возникла еще одна развилка.

– Направо, – еле слышно выговорил мальчик.

Эмброуз свернул направо. Кристофер вел их по лабиринтам задних коридоров и боковых дверей. Держа преследователей на определенном расстоянии. В конце концов перед ними возник черный ход в больничный гараж. Они захлопнули за собой дверь.

В гараже не оказалось ни одного водителя.

Повисло зловещее молчание. Неприятельские шаги эхом отдавались от бетонных стен. Шериф инстинктивно побежал вниз по пандусу – на выход.

– Внизу засада, – слабо пролепетал Кристофер.

– Тогда на крышу, – предложил Эмброуз.