Время зверей

— Ну…да! — опер недоуменно посмотрел на меня, и тут до него тоже дошло — Ах сука! Я понял!

На его лице возникла ехидная кривая улыбка, сменившаяся злым оскалом:

— Ах, сука старая! Обнесла, и решила нами прикрыться?! Ах ты ж старая тварь! Что, не один автомат был?

— И не только автомат… — грустно выдал я — Много чего еще.

— И бабло, да? Ах, гнида! — то-то у нее глазки-то бегали! И нам не сказала, что вас двое!

— А она не знала. Думала, что я один. Ну да ладно. Пора и делом заняться. Юра, посиди с ребятами, пока я прогуляюсь. Антон, я твоим удостоверением воспользуюсь. Не переживай — жив буду, принесу, отдам! А вы пока посидите.

Идти до квартиры хозяйки недолго. Пока вышел, пока вызвал лифт, пока прошел до подъезда — вот и десять минут. Подняться на второй этаж — вот и дверь в квартиру хозяйки.

Нажимаю на кнопку звонка. За стальной дверью, оклеенной пленкой «под дерево», свиристит звонок, призывая хозяев к радостной встрече. И чтобы сюрприз был как можно более ярким, раскрываю удостоверение Антона, перекрывая им обзор дверного глазка.

— Кто там? — напряженный женский голос.

— Милиция! — жестко-властно отвечаю я — Мне нужно задать вам вопросы!

Молчание. Видимо смотрит в глазок. Наконец убеждается, что перед ней настоящее удостоверение настоящего мента, открывает дверь, придерживая рукой — так, на всякий случай. А когда я убираю удостоверение, и являю даме свой не очень светлый лик — с писком выдыхает и пытается захлопнуть дверь. Что я ей, естественно, сделать не позволяю. Толкаю дверь, отшибая даму назад, она едва не падает, а я прохожу в квартиру.

— Деньги где? Оружие где, сука ты чертова? Сынок твой где?

— Какие деньги?! Какое оружие?!

Дама побагровела, как вареный рак, голос стал хриплым и сорванным. Но я не сдавался — плевать мне на нее! Ведь знает! И тогда я погрузился в ее мозг.

Договор я забрал — в нем указаны мои новые фамилия и имя. И данные нового паспорта. Слава богу, ментам она договор не отдала. Видимо, не успела. А может и боялась — налоговая же затаскает.

Деньги свои, те, что за квартиру отдал вперед, тоже забрал — не потому, что они мне были так уж нужны, потому, что должен был наказать эту тварь. А как еще наказать, если не деньгами? Это удар по самым болезненным ее местам.

Нет, не убил. Связал и бросил на кровати, заткнув рот. Потом брякну в милицию, или нет — лучше скажу плененным операм, чтобы сходили и освободили. Небось не поленятся. А пока пускай полежит, и подумает — стоило оно того, или нет. В другой раз умнее будет.

Сынок ее базировался на другой квартире, тоже принадлежавшей этой бабенке. Как оказалось, наткнулся он на мою захоронку не случайно — этот мразотный наркоман время от времени брал запасные ключи от квартир, которые сдавала мамаша, и пользуясь тем, что жильцов не было дома — шарился по их вещам, аккуратно прихватывая какую-нибудь вещицу, немного денег, а то и просто жрал чужие продукты. Ведь на самом деле мы не так уж и точно знаем, сколько у нас было денег, а если обнаруживаем, что их немного меньше, чем должно было быть по расчетам — машем рукой, мол, наверное где-то потратил. Так что до сих пор у него обходилось все без проблем.

Когда он наткнулся на дипломат с деньгами и оружие, как ни странно, у придурка хватило ума вначале все утащить в соседнюю квартиру к мамаше, но при этом оставить в шкафу один из автоматов, из тех, что ранее принадлежали ликвидаторам Конторы. Нарочно оставил, чтобы можно было навести ментов. Мамаша нарка вначале охренела от действий сынка, и даже было приказала вернуть все на место (от страха, конечно, не по совести), но когда перед ее глазами замелькали пачки долларов, тут же «перешла на темную сторону». Телефон опера у нее был, и она тут же ему позвонила. Ну и закрутилось.

Часть моих денег он оставил своей матери — не без скандала, это уж само собой. Всякая работа должна быть оплачена, а мамаша хорошо поработала. Я забрал эти деньги, и деньги принадлежавшие хозяйке — без малейшего сомнения.

Уже вечер, но солнце еще высоко стоит над горизонтом. Лето, чего уж там. Не люблю зиму, кто бы чего не говорил о природе, у которой нет плохой погоды. Устал. Безумная гонка. Безумная. Бегу, как волк, офлажкованный егерями, а впереди…охотники?

Да, ощущение такое, будто где-то лают собаки, кричат загонщики, а я бегу, бегу, бегу… Глупо, наверное. Вот сейчас я поеду, и буду выколачивать из подонка свои деньги. И не потому что они мне так нужны — хотя почему я должен оставлять их всяким придуркам? Я за них вообще-то столько всякого…хмм…наделал! Я их заработал!

У него оружие. Мое оружие. А с деньгами и с оружием столько может наворотить! Насколько я видел в воспоминаниях его мамаши — парень совершенно отмороженный. Настоящий подонок, каким и жить-то не надо. Так что — вперед!

Машину поймал, отойдя за квартал от дома хозяйки квартиры. Серая девятка, «мокрый асфальт». Взял недорого, но если бы и дорого — я бы все равно не торговался. Как-то уже и отвык торговаться, давно не испытывал нужды в деньгах. А когда у тебя есть деньги, о них особо и не думаешь — если ты не маньяк, и не больной на голову миллионер-Плюшкин. Живешь — так дай жить и другим!

Смешно звучит «дай жить» — от ликвидатора. Но это правда. Наверное, в душе я коммунист. Да, да — именно коммунист! Не тот, что на собраниях драл глотку, изображая из себя истового ленинца, а настоящий, готовый умереть за свои убеждения! Хмм…коммунист-самурай… Ага, смешно…вся наша жизнь теперь театр абсурда. А мы актеры. Бездарные.

Когда подъехал к дому, где предположительно засел негодяй, вечер наконец-то начал переходить в ночь. Солнце почти совсем село, окрасив горизонт розово-красным цветом. Увы, вечер не принес прохлады, стало даже хуже, чем днем — дневной ветерок стих, стояла удушливая, тихая жара. На деревьях не колыхнется ни один листок.

Где-то слышались пьяные голоса, далеко гудел самолет, на улице, в ста пятидесяти метрах от подъезда, время от времени проносились автомашины, и я вдруг подумал о том — куда могут ехать эти люди жарким июньским вечером? Сейчас бы сидеть дома, под кондиционером (если он есть) и пить холодное пиво. Или газировку. Или квас. Да что угодно делать, лишь бы не вылезать в этот пыльный вечер из дома! Не пытаться проглотить очередную порцию раскаленного за день и не остывшего городского воздуха!

В такой мерзкий вечер и умирать не так уж страшно — внезапно подумалось мне — и это была бы не трагедия, а милосердие. Чем так жить — лучше сдохнуть!

Глупая и депрессивная мысль. Сегодня кто-то умрет, но только не я. Мне рано. Даже в этот мерзкий вечер.

У меня были ключи от этой квартиры, но я не был уверен, что открою дверь снаружи. На месте ублюдка я бы заперся изнутри, заблокировав замок, и сидел безвылазно, не подавая признаков жизни — вроде как никого в квартире и нет. Но скорее всего, просто уехал бы подальше — отсидеться, пересидеть опасный период. Но весь фокус в том, что практически ни один преступник не может покинуть свою среду обитания. А тем более — наркоман. Ему нужно где-то брать наркотики, он не может обойтись без поставщиков зелья, а чтобы в другом городе найти новых пушеров — это не так уж и просто сделать. Вернее — совсем не просто. Чужака могут и ограбить, даже убить.

Итак, что делать? Как выкурить подонка из квартиры? На самом деле — это довольно-таки просто, если только негодяй не семи пядей во лбу, и не сообразит, что все происходящее не просто так. В общем, я не придумал ничего лучше, как открыть электрощиток, и нормально отключить электричество в нужной квартире. А потом выключил и лампочку на лестничной площадке.

Ждать пришлось минут десять. Я уж было отчаялся, и стал придумывать, как проникнуть в квартиру другим способом. А еще — отгонял от себя мысли о том, что негодяй мог вообще-то и уехать из города, и в квартире его сейчас в самом деле нет. И вот это было бы очень, очень печально. Плакали мои пол-ляма баксов! И мои классные пистолеты ПСС.

Но нет…скоро я услышал тихий скрежет отпираемого замка, и дверь в квартиру медленно приоткрылась — совсем немного, на палец. Глазок-то я предварительно заклеил купленной в киоске жвачкой. А как еще можно поглядеть на происходящее на площадке, если в глазок не посмотришь? Однако и выходить как-то страшновато. А вот в щелочку посмотреть…

Протягиваю руку и с силой толкаю дверь от себя! Глухой удар! Вскрик! Прыгаю вперед и тут же рыбкой плюхаюсь на пол. Над головой гремят выстрелы, и я с размаху бью человека в пах. Он отлетает к стене, дергается, тяжело дыша, завывая от боли и страха.

Я откатываюсь в сторону, чтобы уйти из-под рассеянного света, который проникает в квартиру через окно, и тут же туда, где я только что лежал, вонзаются пули. Звука выстрелов почти не слышно, только удары затвора, да звон выброшенных гильз.

Сука! Патронов-то мало! Где потом взять?!

Дурацкая мысль, но вместо того, чтобы переживать за свою жизнь, я думаю о том, что какой-то придурок нерационально тратит редкие боеприпасы, восполнить которые никак не представляется возможным. Урод!

Выдергиваю нож из ножен, рраз! Тупой удар, всхлип, фигура оседает на пол, суча ногами и пытаясь вдохнуть. Нож в солнечном сплетении. Нет — не в горле, попробуй, попади в это самое горло! Я не киношный герой, потому — только в живот. Он широкий, попасть несложно. А еще — там печень и желудок. Куда-нибудь, да попадешь.


Встаю, бью ногой в висок раненому, он затихает, потеряв сознание. Обхожу всех троих, проверяю, вырубаю того, что держится за пах. Первый, который выглядывал, валяется у порога с разбитой головой — хорошо я его приложил.

Осторожно (предварительно выглянув) выхожу на лестничную площадку. Света на ней нет, но на всякий случай стараюсь все равно не поворачиваться лицом к окну — нечего соседям разглядывать мою личность. А то, что они скорее всего стоят у глазков и зырят сейчас на все происходящее — даже не сомневаюсь. Стреляли! Но что интересно — вряд ли кто-нибудь из них сейчас звонит в милицию — даже если в квартире имеется телефон.

Девяностые годы отучили людей звонить в милицию, идти в свидетели, и вообще вмешиваться во что-либо. Даже пару лет назад еще такого не было, но теперь…люди сидят по своим квартирам и не высовывают нос, в надежде, что звери их не тронут, довольствуясь пожиранием соседей. Да, это не СССР, когда на преступление с применением огнестрельного оружия непременно выезжал городской прокурор — ну как же, из боевого оружия стреляли! Теперь для того, чтобы он выехал, нужно грохнуть депутата, или главу администрации, не меньше, да и то…подумает, прежде чем оторвать зад от кресла. Да оно и понятно — обыденно все это стало. Ну и грохнули банкира, или какого-то депутатишку, и что? Их как собак нерезаных! Всех не перестреляешь, а обуви не напасешься — таскаться по улицам из-за каждого трупа.

Щелчок — в квартире загорелся свет. Прикрываю лицо рукой (от соседей), шагаю через порог, прикрываю дверь. Итак, что тут у нас?

А у нас — три вьюноши бледных. На самом деле бледных — как будто из дома не выходят днями и неделями. У двух — автомат, пистолет, у одного — ПСС. Мое оружие, точно.

Тот, у кого в животе торчит мой нож — он и есть сынок хозяйки квартиры. И если этот твареныш сейчас откинет копыта — мне придется хорошенько потрудиться, чтобы найти мои деньги. И это плохо. Потому — пусть пока нож торчит, иначе гад истечет кровью, а я пока займусь увязыванием придурков.

Связал, выдернув ремни — я хорошо умею вязать, и до того, как связался с Сазоновым — умел. И вязал, не раз, и не два. Буйных алкашей и хулиганов выше крыши, вязать-не перевязать. Лучше всего их класть «на ласточку». Что такое ласточка? Я не знаю, кто ее изобрел, но изобретение коварное, сравнимое с пытками инквизиции.

Казалось бы, что такого? Тебе связали руки за спиной, связали ступни ног вместе, а потом связанные руки привязали со спины к связанным ногам. Совсем не больно привязали, зачем приносить мучения? Опять — следы останутся… А тут никаких следов, лежит себе человек на животе, да жизни радуется. Первые пятнадцать минут. А потом начинает вопить, требовать освободить и все такое прочее. Плачут, как дети, каются в грехах и упрашивают их пожалеть. А самое главное — ничего не могут сделать, ни освободиться, ни ударить. А это и есть самое главное. Воспитательный мотив налицо, и практическая основа присутствует. И никаких следов!

Я не злоупотреблял этим делом. Только самые буйные, самые злостные и мерзкие удостаивались «ласточки». И то — больше получаса не держал. Хватало обычно и двадцати минут, чтобы человек все осознал и дальше вел себя вполне адекватно.

Итак, два отморозка лежат на «ласточке» (пока еще без сознания), их «командир» — стонет, держась за рукоятку ножа, торчащую из живота.

— Где деньги, придурок? — спрашиваю я, усаживаясь на табурет, принесенный из кухни — куда ты дел деньги? Мои деньги!

— Скорую! Вызови скорую! — стонет парень, и я вздыхаю: теряю время. А потому, просто беру парня за руку и погружаюсь в жизнь наркомана.

Плохая это жизнь. Мерзкая. Обычный человек и не представляет, как может опуститься человек. Когда не остается ничего, кроме одного, единственного желания — наширяться и отрубиться. Не остается никаких сдерживающих факторов — совести, морали, даже страха. Убить, ограбить, украсть — что угодно, лишь бы получить дозу заветного порошка. Зачем так жить? Не понимаю. Этих тварей нужно убивать, уверен. Наркоман не бывает бывшим. Это не лечится. Героин входит в систему обмена веществ организма, и организм не может без него обойтись. Даже если человек сумел себя перебороть и перестал употреблять героин (что очень сомнительно, потому что сложно), то если он не сменил среду обитания, не уехал куда-нибудь в тайгу или на Марс, бывший наркоман в один печальный день все равно найдет наркотик и не удержится, чтобы его не использовать. У наркоманов есть мерзейшая особенность — они не хотят подыхать в одиночку. Им нужна компания. И они готовы вовлечь в эту самую компанию любого — вне пола и возраста.

Считаю, этих тварей надо просто уничтожать. Они не люди, кто бы там что ни говорил. И наркоторговцев. Всех. Страшной смертью, чтобы неповадно было. Убивать, сносить их дома, выгонять на улицу семьи. Чтобы все остальные видели — будешь торговать наркотой — сдохнешь, а твоя семья пойдет по миру. Жестоко? Да. Но справедливо. Их можно победить только так.

А вот эта тварь, что теперь лежит с ножом в животе — он с моими деньгами решил заделаться наркоторговцем. После того, как переждет грозу. Меня повяжут, и тогда можно будет спокойно заняться делом.

Не получилось. Да и не могло получиться — у нарков мозг атрофировался настолько, что они едва ориентируются в пространстве, куда им разрабатывать длительные стратегические планы!

Я ухватился за рукоятку ножа и выдернул его из живота наркомана. Потом аккуратно вытер лезвие о рубашку умирающего. То, что этот человек умрет — у меня сомнений никаких не было. И скорую к нему я вызывать не собирался. Максимум, что могу сделать для него — это облегчить страдания. И я облегчил — ударом в сердце.

Потом обошел остальных членов банды, и проделал то же самое. Теперь на три наркомана, на три грабителя, вора и убийцы на свете стало меньше. И это хорошо. Это моя работа.

Деньги нашел в кухне — этот придурок сунул их в газовую плиту. Почему они все суют деньги — то в газовую плиту, то в бачок унитаза, то в морозильную камеру холодильника? Почему все эти люди считают, что окружающие гораздо глупее их и никогда не догадаются, что кто-то может хранить деньги в таких невероятно укромных местах?!

Он успел потратить около тысячи баксов. На порошок, и на жратву. Вот, в общем-то, и весь заработок в результате этой авантюры. Стоило оно того?

Автоматы забирать не стал. Обтер их как следует (отпечатки пальцев), и бросил. Не собираюсь я вести локальные боевые действия с применением автоматического оружия. Наверное.

В квартире я особо не наследил, так что протер только те места, за которые хватался — например, газовую плиту. Ну и входную дверь.

Уже когда отошел от подъезда шагов на сто, с обратной стороны дома подъехал милицейский уазик, скрипя суставами, громыхая на рытвинах. Когда, в конце концов, отремонтируют дороги возле домов? Наверное, никогда.

Обдумывая эту свежую мысль, я под мелькание «цветомузыки» уходил все дальше от места событий, не оглядываясь и ни о чем не сожалея. Да, кто-нибудь мог бы сказать, что у убитых мной парней возможно есть матери, отцы, которые будут их оплакивать. А может и девушки, которые тоже станут переживать. Но этим доброхотам я скажу: лучше оплакать один раз, чем оплакивать всю жизнь, видя, как деградирует, превращается в зверя твой сын или брат.

А еще — никто не может дать гарантии, что завтра не будут оплакивать тебя, убитого потерявшим берега наркоманом, который пойдет на все, чтобы получить вожделенную дозу. Так пусть лучше так — жестоко, но правильно. Как хирург, отрезающий гангренозную конечность.

А потом мысль перескочила на то, что все-таки кто-то из соседей решился и вызвал ментов. Значит, не все еще потеряно, значит, люди еще могут подняться, сбросить с себя пелену страха и перестать бояться зверей! Уничтожить их! Выжечь каленым железом!

Есть такой рассказ советского фантаста, «День гнева». Я хорошо его запомнил. Там преступные ученые создали разумных человекомедведей, нелюдей, которые убивали людей, питались их мясом. И наступил день, когда люди больше не смогли терпеть. Они объединились и выступили единым фронтом против этой мрази. Выкопали ружья!

Думаю, что когда-нибудь будет именно так. А пока что только я один, и подобные мне — мы занимаемся уничтожением «отарков». Только мы. Не станет нас, и отарки уничтожат этот мир, эту страну. Если люди не опомнятся.

— Стой! Эй, дай закурить! Слышь, да стой ты! Куда торопишься?!

О господи…я сегодня лягу спать, или нет?! Да что же это такое?! Я же вроде вычистил город, откуда они снова поналезли?! Из районов, что ли? Узнали, что теперь здесь можно все?

— Слышь, мужик, дай на пузырь… — начал один из пятерых, стоявших у входа в ночной магазинчик, но я договорить ему не дал. Через три секунды все пятеро лежали на земле в различной степени помятости, а я поднял брошенный дипломат и пошел дальше. Внутри все кипело, клокотало, но одновременно — меня будто отпустило. Легче стало. Выплеснул горечь и злобу на уличных гопстопников, вот и полегчало. Я их даже не убил — настолько был им благодараен за предоставленную возможность разрядиться. Так…слегка покалечил, не более того. Ребра сломал, руки, мошонки поотбивал (Уже когда лежали. Чтобы не размножались!).

Такси поймал на проспекте, и через двадцать минут был уже возле съемной квартиры. Эту ночь придется заночевать здесь, рядом с прикованными операми, а вот куда отправиться завтра, где ночевать — это вопрос. Большущий такой вопрос!

Юра ждал на месте, весь такой в растрепанных чувствах, и я его по большому счету понимаю. Вдруг я взял, да и ушел, оставив его рядом с побитыми и закованными в наручники ментами. Небось, когда освободятся — мало ему не покажется. Навешают пилюлей, а еще — нераскрытых дел. Если смогут, конечно. Впрочем — сейчас что угодно могут, время такое.

Завидев меня, Юра громко и удовлетворенно выдохнул, и явно стараясь сдерживать эмоции, спросил:

— Все в порядке? Нашел?

— Нашел — кивнул я, и посмотрев на скучных, угрюмых ментов, спросил у их предводителя, зыркающего на меня так, как если бы хотел прикончить своим ядовитым взглядом — Парни, вы что вообще хотели получить от ситуации? Раскрытие? Или что? Ну когда шли по сигналу об оружии?

— Само собой — раскрытие. Палку поставить! Уж ты-то должен это понимать! — огрызнулся Константин — тоже вроде ментом был!