Закон бандита

И тут я услышал, как Болотник произнес еле слышно:

– Все… Больше не могу.

Его лицо было белым, словно мел, а из прокушенной губы на седую бороду текла кровь. Он покачнулся, отшатнулся от стола, его руки соскользнули с окровавленного живота девушки…

И тут же исчезла синева, разлившаяся по трясущимся телам, да и тряска эта заметно стала сходить на нет, пока через несколько мгновений не исчезла совсем. Болотник же, сделав два шага назад, тяжело привалился спиной к стене – и, не устояв на ногах, обессиленно сполз на пол.

– Не могу, – повторил он. – Обоих – не смогу. Слишком тяжелые. Говорят, ты побратим Смерти. Если только у Сестры попросишь за них – меня Она уже не слушает. Надоел я ей своим нытьем.

Я покачал головой.

– Меня Она тоже теперь не послушает. Не побратим я для Нее более…

– Жаль, – вздохнул Болотник. – Подозревал я, что так будет, но все же надеялся на лучшее. У меня только на одного оставшихся сил хватит. Второго вытащить уже не успею, им обоим минут по десять осталось. Так что выбирай, кому из них жить.

– Ну уж нет, – покачал я головой. – Ты на меня такое не перекладывай. Это твое Предназначение, тебе и решать.

Болотник хотел что-то ответить, но внезапно Сокол пошевелилась – и довольно легко приподнялась со своего места.

– Минут десять осталось, говоришь? – сказала она. – Мне хватит.

И, кивнув на дверь, спросила:

– Анатолий там?

– Там, – отозвался я. – Ждет.

– Хорошо, – кивнула Сокол. – Слышишь, старик, просьба к тебе. В земле не хорони меня, не хочу червей и мутантов кормить. Просто сожги.

И направилась к двери. Странная синеватая кровь медленно текла вниз по ее телу, но она, казалось, не замечала этого. Подошла к двери, откинула засов и вышла за порог.

Болотник вздохнул.

– Сильная девочка. Каждому б мужику ее силу. Вы ее «пластырем», что ли, лечили?

– Было дело, – сказал я.

– Оно и видать, – кивнул целитель. – Сейчас в ней после моего сеанса тот «пластырь» пылает, как картон в топке, оттого она такая бодрая и боли не чувствует. Как прогорит, так и все. Я б не смог…

– Что не смог? – не понял я.

– Так, как она, сделать выбор. Чем старше становишься, тем сильнее цепляешься за жизнь… Странно осознавать такое, когда видишь, что девочка сильнее тебя. Будь добр, сходи, закрой за ней дверь. А я сейчас передохну пару минут, и приступим. Надо доделать начатое.





* * *


Остров посреди болота был относительно небольшим. Клочок замшелой суши, практически полностью занятый деревянным домом. От порога метров десять – и вот она, топь, в которую очень медленно, но заметно погружался БТР. Только что края покрышек были видны – а вот уже и нет их, утонули в грязище.

– К ночи весь в трясину уйдет, – с болью в голосе произнес Припас. – Может, хоть пулеметные ленты вытащим?

– Зачем они тебе без пулемета? – удивился Нок. – Или ты и ПКТ решил снять?

– Да неплохо было бы, – неуверенно произнес бандит. – По идее, его в пехотный вариант переделать можно. Хабар же…

Позади хлопнула дверь. Нок обернулся – и ему стало не до хабара.

Потому, что с крыльца спускалась Сокол.

Живая!

Правда, талия туго перетянута простыней, но это и понятно – после того, как она, считай, с того света вернулась, ей в повязках еще ходить и ходить. Но как же так? Только что без сознания лежала на носилках, и вдруг – идет на своих ногах! Сама, без чьей-либо помощи!

Нок вскочил на ноги, ринулся к ней, удивляясь сам себе. Только сейчас он вдруг понял, насколько дорога ему эта девушка, рискнувшая своей жизнью – и спасшая его жизнь, приняв в себя автоматную очередь, предназначавшуюся ему. Да, там, за кордоном, осталась девушка, которая обещала ждать его после армии – и дождалась… Но почему-то не появилась на суде. И пока он сидел в следственном изоляторе, ни разу не пришла на свидание. Анатолий, тогда еще не получивший звучного прозвища, мысленно оправдывал ее – мол, понятно все, испугалась мести бандитов. Но оказывается, есть на свете девушка, которая не побоялась заслонить собой малознакомого человека от неминуемой смерти – просто потому, что посчитала нужным сделать это.

И сейчас Нок чувствовал, что не только чувство благодарности за спасенную жизнь заставляет его сердце биться быстрее при виде Сокола. Ее лица, густой волны черных волос, глаз, которые почему-то раньше всегда казались зелеными… И как он не замечал раньше, насколько пронзительно-синие у нее глаза, цветом похожие на чистое весеннее небо там, за кордоном, где нет Зоны с ее кровью и смертью? Куда можно уйти вдвоем, чтобы уехать далеко-далеко – туда, где никто не будет искать двоих сталкеров, нашедших наконец свое счастье…

Она подошла к нему, слабо улыбнулась, глядя прямо в глаза.

– Ждал?


Нок кивнул. Хотел ответить – и не вышло, почему-то перехватило горло.

– Знаю, что ждал, – сказала она. – Жаль только, времени у нас немного…

Припас кашлянул.

– Я это… Все-таки в бэтээр за патронами нырну…

И ушел по жидкому камышовому мосту к тонущему бронетранспортеру, оставив парня и девушку вдвоем.

– Только не говори ничего, ладно? – попросила она, ласково проведя пальцами по его щеке. – Давай просто рядом постоим здесь.

Нок кивнул снова. Когда тебе всего двадцать лет и опыт общения с девушками так себе, порой слов не хватает, чтобы выразить все, что нахлынуло так неожиданно, отчего сердце того и гляди из груди выпрыгнет.

Она кончиками ногтей дотронулась до его ладони, и он, осмелев, взял ее за руку.

– Помнишь, ты спросил, как меня зовут на самом деле? – сказала она, глядя вдаль, туда, где сгущался вечерний туман, словно в плотное одеяло укутывая Зону. – Татьяна я. Соколова. Так меня за кордоном звали… когда-то.

– Почему ты сейчас мне об этом сказала? – спросил Нок, позабыв о ее просьбе ничего не говорить.

– Просто хочу, чтобы ты не кличку помнил, а меня, – слабо улыбнулась она.

– Помнил? – насторожился парень. – Ты куда-то собралась?

– Нет, – покачала она головой. – Я останусь здесь. Навсегда. И знаешь – наверно, это прекрасно. Когда Зона в твоем сердце, чего еще можно желать, как не стать ее частью, верно?

– Я ничего не понимаю, – нахмурился Нок.

– И не надо, – вновь улыбнулась она. – Потом поймешь. А сейчас мне надо отдохнуть. Просто полежать вон там, где земля повыше. Отведешь?

– Конечно. Но почва холодная, сырая. Простудишься.

Она покачала головой.

– Не бойся, не простужусь. Сделай так, как я прошу.

Нок пожал плечами. Ладно, отвести он ее отведет, но потом сразу к доктору пойдет, расскажет, что и как. Он мужик авторитетный и уж точно уговорит пациентку соблюдать постельный режим, а не валяться на земле после сложной операции.

До места, на которое указала Татьяна, было шагов пятьдесят, не больше. Половину пути они прошли рука об руку, но вдруг девушка покачнулась, и Нок еле успел подхватить ее.

– Что-то голова закружилась, – проговорила она извиняющимся голосом.

– Слушай, давай лучше в дом, а? – попытался вновь прогнуть свое Нок, но Татьяна лишь взглянула на него огромными синими глазами – и парень, поняв, что убеждать бесполезно, довел ее туда, куда попросила.

Она опустилась на землю, легла на бок, подложив ладонь под щеку, и сказала:

– Хороший ты… Спасибо тебе. А теперь иди, оставь меня одну. Так надо.

Нок хотел что-то сказать, но потом мысленно махнул рукой. Пусть доктор с ней разбирается, его она все равно не послушает. Характер такой. И тут уж выбирай – если нужен тебе человек, то либо принимай его таким, как есть, либо уйди, не мучая ни себя, ни его. Но Нок чувствовал – жизнь без этой девушки для него более невозможна. До сегодняшнего дня не верил он в такую вот внезапную любовь, ради которой хоть в огонь, хоть в воду. А сегодня – поверил. Потому что на себе ощутил: да, бывает. И случилось именно с ним. Причем похоже, что раз и навсегда.

Парень развернулся и направился в дом Болотника. Понятное дело, занят, небось, старик, Индуса врачует. Но бывший бандитский главарь парень крепкий, потерпит немного, пока доктор уговорит строптивую пациентку вернуться обратно в койку.

Увы, но на стук в дверь операционной никто не отозвался. Нок долбанул кулаком сильнее, потом берцем пару раз саданул…

Бесполезно. Все равно что в бетонную стену молотить. Из какого ж дуба она сделана, что звуки тонут в ней, словно в вате, а отдача в ногу такая, что того и гляди пальцы на ногах сломаются, будто спички?

Парень поискал глазами, чем бы еще постучать, но ничего подходящего не нашел. Прикладом разве что? Да нет, похоже, без толку. В такую дверь хоть крепостным тараном стучи, все равно проку мало будет. Оставалось только присесть на койку и ждать…

Впрочем, ожидание оказалось недолгим.

Неожиданно дверь распахнулась, и из операционной вышли Снайпер с Болотником.

Лицо целителя было страшным. Пожилой сталкер будто постарел лет на двадцать. Глубокие морщины, словно шрамы, избороздили его лицо, щеки ввалились, глаза потухли, плечи поникли.

Нок подскочил со своего места и помог Снайперу усадить старика на койку. Теперь уже глубокого старика.

– Воды, – прохрипел Болотник.

Снайпер отстегнул флягу, висевшую на поясе, и протянул целителю. Тот запрокинул голову и долго пил мелкими глотками. Нок смотрел на то, как ходит туда-сюда острый кадык на шее Болотника, и думал о том, что сейчас на берегу заболоченного озера лежит самая лучшая в мире девушка. Ей наверняка уже холодно, но без посторонней помощи она вряд ли поднимется со своего места.

Поэтому, когда старик наконец вернул Снайперу пустую флягу, Нок сказал:

– Доктор, там Сокол…

– Знаю, – перебил его Болотник. – Пойдем.