Зеркало любви

Он и правда умрет без нее. Умрет, как чудовище из сказки, до последнего сжимая в руках Аленький цветочек.

Серые кошаки в зеркалах встрепенулись, подняли головы, одновременно, словно тоже были отражениями друг друга, зашевелили лапками. И Матильда с Маленой увидели, как под нажимом острых коготков рвется девичья кожа, как выступают крохотные, незамеченные мужчинами бусинки крови.

Кровь зовет, кровь открывает дорогу между мирами, пока она течет – можно вернуться.

Матильда улыбнулась. И коснулась окровавленной рукой зеркала, в котором отражался Давид.

Оно заколебалось, как вода, заволновалось…

– Вот. Ты можешь идти.

Малена кивнула.

И так же коснулась второго зеркала, в котором отражался Рид.

Поверхность дрожала, переливалась, словно жидкая ртуть… только один шаг…

Как же сложно расцепить руки.

Как же тяжела разлука…

Последний взгляд, глаза в глаза – и пальцы разжимаются. Так тяжело, словно на каждом ногте по гире повисло.

И две тени одновременно проходят в зеркала.

А зазеркальный мир осыпается осколками, трескается, разлетается в пыль… да разве такое может быть?

Нет, не может. Это сон, только сон…





Россия. Больница в городе Матильды


Мария-Элена Домбрийская открыла глаза.

Медленно, очень медленно, словно выныривая из-под воды.

Она лежала в белой больничной палате, щеку щекотал пушистый серый хвост, а ладони крепко сжимал в своих руках Давид.

И говорил, говорил… он даже сразу и не понял, что девушка открыла глаза. Его глаза были закрыты, и по щеке ползла слезинка.

Он бы тоже умер с тоски.

Не так, как Рид, решив все одним ударом. Но…

Если человек не хочет жить, он найдет возможность встретиться со смертью. Алкоголь, наркотики, скорость… сложно ли для желающего?

– Дэйви… – тихо позвала Малена. – Дэйви… я здесь…

Карие глаза распахнулись ей навстречу. И столько в них было счастья, столько света, что она еще раз убедилась в своей правоте.

– Малена!

– Я пришла на твой голос. Ты позвал – и я пришла, – шепнула девушка. Закашлялась…

Давид поднес к ее губам стакан с соком, Малена сделала пару глотков.

– Лучше?

– Да. Что со мной было?

– Ты не помнишь?

– Анжелика стреляла в меня. Что я еще пропустила?

– Да ничего, – улыбнулся Давид. – Почти ничего… «Скорая» привезла тебя сюда, ну а мы решили не оставлять тебя в одиночестве.

– Беська…

Серая вредина мурлыкнула и потерлась об шею Малены. Аккурат об оставленную своими же когтями царапину.


Всем видом она говорила, что знает тайну девушек. Она-то знает, но никому не расскажет. Особенно если кормить будут, и почаще, и лучше – осетриной.

– Она тоже старалась, – голос Давида дрогнул.

Малена улыбнулась ему. От всей души.

– Поедем домой? Пожалуйста… нас отпустят?

– Украду, – улыбнулся Давид. – А ты себя хорошо чувствуешь?

– Замечательно.

– Тогда – будем похищаться!

Мужчина ловко подхватил Малену с кровати, завернул в простыню, Беська похитилась сама, запрыгнув девушке на живот и улегшись на нем в позе сфинкса. Разве что когтями заякорилась, как пантера.

Но Малена не жаловалась. Ей не хотелось оставаться в этом царстве лекарств и лекарей.

Про сумку с одеждой так никто и не вспомнил. Подумаешь – важность!

Они живы! Они едут домой!

И Малена точно знала, что все-все у них будет хорошо.

Ночной город распахивал им навстречу свои руки, машина мягко урчала мотором, летя по темным улицам, и герцогесса смотрела на это широко раскрытыми глазами.

Так и прощаются с прошлой жизнью.

Никогда она не увидит Донэр, никогда не пройдется по улицам Аланеи, никогда не вернется в Винель…

Не увидит Ровену, Дорака, не поговорит с Ардонскими…

Теперь это не ее судьба.

А что – ее?

Муж. Вот этот самый, который похитил ее из больницы.

Малена украдкой покосилась на профиль Давида.

Так сложно и так страшновато… у нее ведь никого и ничего, только этот мужчина. Ее судьба, ее якорь, человек, который искренне ее любит. И с ним она проживет всю оставшуюся жизнь, сколько бы там ни получилось. Десять лет, двадцать, пятьдесят…

За себя и за Матильду.

И дочку назовет Мария-Элена. Обязательно. И будет рассказывать ей сказки про Брата и Сестру, про Восьмилапого, цитировать Книгу откровений, рисовать карту Аллодии…

Все будут думать, что это сказки, а она будет знать правду.

За горами, за лесами, за морями и мирами, там есть другой мир. Тот, в котором она родилась и из которого ушла.

Тот, в котором осталась половинка ее души. Ее сестренка. Ее Матильда.

Упрямая и верная, нежная и сильная. И жить с пустотой в сердце так тяжело…

Давид, словно почувствовав мысли девушки, оторвал одну руку от руля и сжал ее пальцы.

– Все будет хорошо, Малечка.

И глубинным, нутряным чутьем Малена поняла – так и будет. По ее щеке сползла слезинка, но девушка даже не заметила этого.

Она не плакала. Слишком большим было горе от потери сестры. Слишком неподъемным. Дайте хоть какое-то время пережить его, хоть пару дней…





* * *


Квартира встретила их освещенными окнами.

Там явно кто-то был…

Давида это не остановило. Он вручил Малене ключи от дома, подхватил ее на руки и подмигнул.