Скрипка для дьявола (СИ)
– Погоди минутку, – мне отчаянно хотелось узнать, чем же закончится история. Я тогда обожал Диккенса, как, впрочем, и сейчас.
– Габриэль, посмотри на меня. – Мне на плечо легла рука, и я невольно отвлёкся от чтения. Пару секунд я изумлённо разглядывал лицо приятеля в нескольких сантиметрах от своего, а после почувствовал, как обожгло мои губы прикосновение другой, разогретой в летнем зное кожи. С каждым мгновением эта атака становилась всё более настойчивой и порывистой, меня пронзил ледяной холод, боль и страх.
И тогда, отшатнувшись от Бенджамина, я ударил его. Я не мог поверить, что снова ошибся, что набрёл на очередного зверя. Вернее, этот зверь сам пришел на мой запах.
– Ты что делаешь?! – прорычал он, зажимая рукой нос. Я неосторожно разбил его.
– Уходи. – прохрипел я, чувствуя, как теряю голос от страха и злости. Меня начинало трясти также, как и после случая с Дэвидом.
– Уходи немедленно и больше не приближайся ко мне! Ты, больной извращенец!
– Это ты больной! – закричал он. – И ты ещё поплатишься за свою дерзость, ничтожество! Я уничтожу тебя, шлюха драная!
Я молчал. Я не знал, что сказать. Слыша звук его приближающихся шагов, я, словно в тумане, выдвинул ящик своей прикроватной тумбочки и достал оттуда перочинный нож. Щёлкнуло, выскакивая, лезвие.
Хафнер остановился и отступил на шаг.
– Э, ты чего – сдурел?!
– Уходи, – повторил я. На его лице снова проступила злость, и он, резко повернувшись, быстрым шагом вышел из комнаты, оставив меня одного.
Как только звук шагов стих, мои руки затряслись и я, выронив перочинный нож, осел на пол рядом с кроватью и разрыдался. Я боялся подумать, что было бы, если бы Хафнер ринулся на меня. Я бы убил его. Это чувство, когда теряешь над собой контроль, всегда пугало меня до полусмерти. Думая о том, что могло бы произойти, я не мог сдержать отчаяния. Что со мной стало после той ночи в часовне и как мне вернуть прежнего себя – не боящегося любого мужского прикосновения к своей коже, не каменеющего от взгляда чуть более продолжительного, чем время падения капли?.. Это я был ненормальным. И я не знал, как это всё прекратить.
Прошло два дня и вот на одной из перемен ко мне подошел Бенджамин. Виновато опустив глаза вниз, он пробормотал:
– Прости меня, Габриэль, я… не знаю, что со мной произошло. Я словно стал не я. Потерял контроль над собой… Ты был так мил в тот момент… В общем, прости меня.
«Потерял контроль над собой» – я прекрасно понимал это, поэтому нашёл в себе силы и помирился с ним.
Тем же вечером, когда я сидел на скамейке в школьном саду, он прибежал и с заразительным азартом на лице закричал:
– Габриэль! Я там такого жука в жасмине нашел, ты бы видел! Огро-омный! Пошли, покажу! – он развернулся и побежал в сторону зарослей у оградительной стены. Отложив домашнее задание, я последовал за ним.
Пробираясь через заросли, я не мог отделаться от навязчивого негатива. Раз за разом в голове всплывали дни, когда в эти же заросли меня приводил Лэмли для своих омерзительных игр.
– Габриэль, скорее, а то уползёт! – послышался голос Бенджамина впереди и я ускорил шаг, пригибаясь, чтобы проскользнуть под удушливо благоухающими ветками.
Однако, выйдя наконец к пространству возле стены, я понял, что мы не одни.
Там находилось ещё трое мальчишек – из тех, кто больше всех доставал меня. Ухмыляясь, один из них – темноглазый парень, похожий на араба, сказал:
– А вот и наша куколка. Молодец, Хафнер, привёл нам идеальную игрушку на сегодня. Хватайте его, господа. – Я развернулся и побежал, но упал через пару метров, потому что чья-то рука ухватила меня за лодыжку. Почти мгновенно я почувствовал, как отлетают пуговицы на моём жилете и рубашке.
– У меня есть хорошая идея – поиграем в «публичный дом»! – схватив за галстук, меня дёрнули вверх, обдавая горячим дыханием лицо. – Сестра Маргарет говорила, что нужны игры, подготавливающие ко взрослой жизни. Это то, что надо! Пригодится, шлюха для снятия! – после в моём сознании всё смешалось. Я не знаю, что делал, но слышал крики и ругательства, а когда пришел в себя, понял, что бегу через сад в сторону жилого корпуса. За мной, стиснув зубы в беззвучной ярости, неслись мои агрессоры.
Пересекая коридоры, галереи и лестницы, я не знал, куда бегу. Меня интересовало лишь одно: не попасться им в руки.
Свернув в один из коридоров, я понял, что это тупик. Но почти сразу же меня настигла спасительная мысль: это преподавательский коридор – он единственный тупиковый и здесь находится комната отца Карла!
Слыша за спиной крики и топот, я добежал до нужной двери и принялся барабанить в неё, моля Бога, чтобы преподобный оказался там. Но никто не открывал.
– Ага, попался! – преследователи остановились, тяжело дыша и широко улыбаясь. Оскаленные зубы, сомкнутые брови и горящие кровожадным азартом глаза – настоящие зверята, стая волков, которые настигают добычу, чтобы после яростно и с наслаждением разорвать её на куски в угоду своему желудку.
– Теперь ты никуда не денешься, Фостер. И у тебя есть ещё шанс: иди сюда сам, и тогда мы тебя не станем бить, только ты нам немного поможешь. Своим ртом… – парень опустил руку вниз и расстегнул ширинку на шортах. – А потом – вали, куда хочешь. Или… можешь распрощаться со своим смазливым личиком.
Ухмылка «араба» стала ещё шире:
– Что ты выберешь, Габриэль? – я стоял и молча смотрел на них. Меня била дрожь от усталости и страха. От отчаяния на глазах выступили слёзы и горячая капля прочертила дорожку вниз по щеке. Унижение или боль?
Я выберу боль.
Внезапно я понял, что опора в виде двери исчезла их-под моей спины. Вскрикнув, я едва не упал.
– Так, что тут ещё происходит? – в проёме показался заспанный Карл. Надев на нос пенсне, он, близоруко щурясь, посмотрел на моих преследователей, что застыли в немом страхе, расширенными глазами глядя на него, а после перевёл взгляд на меня.
Чёрные брови медленно сошлись на переносице, а рука, сомкнувшись на плече, вдруг резко втащила меня в комнату.
– Жди здесь, – бросил он мне и вышел в коридор, закрыв за собой дверь.
Сколько прошло времени, я не знал. Немного придя в себя, я окинул взглядом помещение: светлая маленькая комната с комодом из тёмного дерева, письменным столом у стены и односпальной кроватью возле зашторенного белым шифоном окна. Такая простая, но такая чистая атмосфера, что я почувствовал себя немного спокойнее, и страдание слегка улеглось.
Примерно минуту я стоял, глядя на залитое ослепительным солнечным светом окно и слегка колыхающуюся от летнего ветерка штору, а после, присев на разобранную кровать и прислонившись спиной к подушке, я посмотрел на висящее на стене распятие. От подушки пахло волосами и кожей Карла, что, подобно лаванде, действовало на меня умиротворяющие. Пережитое потрясение, блаженный полуденный зной и беспечное благоухание роз под окном сделали своё дело – совершенно незаметно для себя я уснул.
– Проснись, дитя. Тебе пора. Ужин вот-вот начнётся, – чья-то шероховатая рука, чуть зарывшись в локоны возле лица, погладила меня по волосам и, коснувшись щеки, провела вниз по ней.
Нехотя выпутавшись из тёплых оков сна, я с трудом открыл глаза. Веки были тяжёлыми после пролитых слёз, а голова побаливала.
– Просыпайся, мой мальчик, – повторил Карл. – Иначе сёстры будут волноваться, если тебя не будет в трапезном зале.
– Отец Карл… – я чуть приподнялся на локтях и понял, что лежу под простыней, хотя заснуть должен был сидя. Ботинки стояли возле кровати. Наверное, Карл их снял и переложил меня, когда вернулся. – ... Прошу вас, не заставляйте меня туда идти.
– Их больше нет здесь, Габриэль, – сказал он.
– Что значит «нет»? – растерялся я, не вполне поняв, что он имеет в виду, но спустя несколько мгновений, всё же догадался сам.
– Вандалам не место в такой школе, как наша, – ответил он, подтверждая мою догадку, и в его внешне спокойном и мягком тоне проскользнул едва заметный холодок. – Я написал письма их родителям, и они уже покинули это место. Пока что временно. Но если будет ещё похожий инцидент… – он замялся и вздохнул, а после продолжил: